Основным в тезисах было опровержение теории сверхдолжных заслуг церкви и критика связанной с этой теорией практики отпущения грехов при помощи продажи индульгенций. Здесь еще не было развернутого учения протестантизма в полном его объеме, а по вопросам, связанным с властью папы и с его прерогативами, Лютер высказывался осторожно.
Тем не менее уже в следующем году церковь предприняла процесс по обвинению Лютера в ереси. Еще раньше Лютер получил «приглашение» папы явиться в течение 60 дней в Рим для ответа по выдвинутым против него обвинениям. При поддержке саксонского курфюрста Фридриха III он сумел уклониться от этой поездки. Обсуждение его дела состоялось в Аугсбурге, откуда Лютер счел благоразумным после трех «собеседований» с кардиналом Каэтани скрыться, с тем чтобы продолжать свою деятельность в Виттенберге, где его безопасность была обеспечена всеобщей поддержкой населения.
Логика борьбы вела к ее непрерывному обострению. В апреле 1521 г. на имперском рейхстаге в Вормсе произошло окончательное выяснение позиций обеих сторон, показавшее, что примирение невозможно.
К этому времени Лютер уже имел мощную поддержку народных масс, бюргерства, дворянства, многих князей, а в особенности саксонского курфюрста. Даже император Карл V был склонен к тому, чтобы, не применяя к нему насильственных мер и в общем не присоединяясь к его учению, использовать создавшееся положение для давления на папский престол в своих политических целях. Сущность учения Лютера развертывалась вначале постепенно, но на каждом этапе всплывали и такие его возможности, которые возбуждали экономические аппетиты различных кругов немецкого населения. Его выступление против Тетцеля отвечало распространенным в народе настроениям, выраженным в формуле: «Если надо строить собор св. Петра, то почему это надо делать за счет немецких бедняков, а не на средства папы, который богаче Креза?» Особую силу учению Лютера придавало то, что оно оправдывало секуляризацию огромной массы церковных и монастырских земель и замков.
Лютер чувствовал себя все увереннее. В Вормсе он уже занимал позицию, выразившуюся в ставшем знаменитым его ответе на предложение отречься от своих учений: «На этом я стою, иначе — не могу»12. На всякий случай по пути с рейхстага Лютер с помощью своих приверженцев скрылся в Вартбурге под Эйзенахом, откуда меньше чем через год вернулся в свою виттенбергскую цитадель, где в качестве признанного главы партии и новой церкви беспрепятственно продолжал свою деятельность.
В Вормсе после отъезда Лютера его учение было осуждено как еретическое, а он охарактеризован «не как человек, а как сам дьявол в образе человека, на погибель рода человеческого он надел монашескую рясу и собрал в одну вонючую кучу давно уже погребенные предосудительнейшие ереси многих еретиков, а некоторые даже придумал от себя…» Далее шло решение о конфискации имущества не только самого ересиарха, но и его единомышленников, об уничтожении его сочинений и т. д.13 Все эти сильные слова не имели, однако, большого реального значения, ибо к ним в атмосфере Германии того времени мало кто прислушивался. А формирование вероучения лютеранства шло бурными темпами, и отдельные элементы его, возникавшие в порядке реакции против тех или иных сторон католицизма, складывались в довольно разностороннюю и цельную систему.
Еще в начале века среди немецкого крестьянства происходило сильное антикрепостническое брожение, особенно выразившееся в выступлениях «Башмака» и «Бедного Конрада». С началом Реформации крестьянское движение получило новые стимулы и разгорелось ярким пламенем, вылившись в Великую крестьянскую войну. С 1524 г. многочисленные отряды восставших крестьян — как крепостных, так и свободных — громили не только церковные, но и помещичьи и княжеские имения, расправляясь со своими эксплуататорами и устанавливая всюду «царство божие», основным признаком которого было отсутствие господ, не только церковных, но и светских.
Свою программу движение находило в Библии, толкуемой в достаточной мере односторонне, впрочем не менее произвольно, чем она истолковывается католицизмом или любым другим христианским исповеданием. Многие отряды восставших называли себя «евангельскими братствами». Главарями движения часто выступали бывшие и настоящие священники и монахи, вождем его крайнего левого крыла был священник Томас Мюнцер (ок. 1490–1525). Важную роль сыграли распространившиеся по всей стране «Двенадцать крестьянских статей», которые по-новому именовались «Евангельским протестом». При помощи библейской, и в частности евангельской, терминологии формулировались лозунги, направленные против крепостнической эксплуатации.
Крестьянская война произвела на Лютера отрезвляющее воздействие, ибо он вовсе не собирался восстанавливать народ против князей и дворянства. Немедленно с началом крестьянской войны он однозначно выступил против революционного крыла.
Выяснилось, что Лютер способствовал возбуждению общественного движения не только своими выступлениями против папства, но и своим переводом Библии. Восставшие крестьяне и их идеологи нашли в ставшем доступным для них Священном писании материал для осуждения богатых и для призывов к их истреблению. Там же, правда, содержатся и лозунги всеобщего братства, прощения обид и безграничного милосердия. Но, как это всегда бывало, все, обращающиеся к Библии, находили в ней то, что соответствовало их интересам и стремлениям в данный момент. Так же действовал и Лютер. Ф. Энгельс приводит разительные по своей противоречивости цитаты из его писаний.
На этом этапе реформатор так формулировал свою позицию: «Я не хотел бы, чтобы евангелие отстаивалось насилием и пролитием крови. Слово победило мир, благодаря слову сохранилась церковь, словом же она и возродится, а антихрист, как он добился своего без насилия, без насилия и падет» 14. Стоило, однако, разразиться крестьянскому восстанию, как маска евангельского миротворчества была сброшена, и открылся лик карателя и инквизитора. Лютер опубликовал памфлет под заглавием «Против кровожадных и разбойничьих шаек крестьян», в котором содержались такие «христианские» воззвания: «Каждый, кто может, должен рубить их (крестьян. — И. К.), душить и колоть, тайно и явно, так же, как убивают бешеную собаку», «…возлюбленные господа, придите на помощь, спасайте; коли, бей, дави их, кто только может, и если кого постигнет при этом смерть, то благо ему, ибо более блаженной смерти и быть не может» 15. Вряд ли можно найти в истории не только религии, но и общественной мысли в целом более яркий пример абсолютной беспринципности и циничного лицемерия!
Идейное перевооружение Лютера под влиянием крестьянской войны коснулось не только форм борьбы за те или иные общественные идеи, но и характера этих идей. На основании той же Библии, как писал Ф. Энгельс, Лютер составил «настоящий дифирамб установленной богом власти, дифирамб, лучше которого не в состоянии был когда-либо изготовить ни один блюдолиз абсолютной монархии. С помощью библии были санкционированы и княжеская власть божьей милостью, и безропотное повиновение, и даже крепостное право» 16. Новая социальная платформа Лютера оказалась слишком консервативной и для бюргерства, которое не было заинтересовано в сохранении крепостного права и всевластия князей. Тем не менее те сдвиги, которые произошли в общественной жизни Германии в ходе лютеровой Реформации, были направлены к тому, чтобы лишить феодальную церковь ее командных позиций, дать буржуазии и народным массам дешевую церковь, снять с сословного деления общества его религиозное освящение и открыть этим буржуазии путь к власти в обществе и государстве.
Крестьянская война укрепила новые позиции Лютера. Эксплуататорские классы убедились, что в острые моменты социальных потрясений они могут полностью положиться не только на католическую церковь, но и на ее новоявленного конфессионального противника, и, может быть, в большей мере на последнего, поскольку он не успел скомпрометировать себя в глазах масс так сильно, как католическая церковь. Тем не менее борьба Лютера и лютеранства за официальный статус в Германии заняла еще длительное время, в течение которого происходили указанные выше «торги и переторжки». Находившиеся у власти группировки искали, каждая для себя, такого решения вопроса, при котором они получили бы максимум выгод от сохранения или упрочения тех или иных общественных институтов и религиозных догматов.
