были русскими, а остальные – корейцы). Кроме церкви в Сеуле, Миссия имела пять миссионерских станов – фактически приходов в провинции, с несколькими сотнями христиан корейцев. При каждом из станов был молитвенный дом-фанза и небольшой клочок земли. До 1918 г. эти станы обслуживались священником, псаломщиком и пятью катехизаторами-корейцами, но затем, когда иссякли все средства к существованию, служащие станов прекратили свою деятельность и селения остались без руководителей. Еще в первой половине 1917 г. были уволены миссийские катехизаторы, поэтому в дальнейшем их роль исполняли местные старожилы-корейцы. 1 июля пришлось закрыть все школы из-за отсутствия средств на их содержание и уволить 17 учителей-корейцев. Возглавляемая с 1 октября 1917 г. в качестве заведующего иеромонахом Феодосием (Переваловым) Корейская Миссия в результате революции полностью лишилась высылаемых ей Синодом денежных средств. Не имея никаких собственных статей дохода, Миссия оказалась в самом бедственном положении. К середине 1918 г. в ее составе осталось только три человека – иеромонах Феодосий, диакон Лука Ким и псаломщик Алексей Ким. Миссия сохранила также маленький детский хор из 10–12 человек и 2–3 служащих [521].
В этих условиях Миссия получила материальную поддержку со стороны инославных и иноверных. Так, начальник Англиканской Миссии в Сеуле епископ Марк Троллоп поддерживал Православную Миссию ежемесячными денежными субсидиями по 250–300 йен с июня 1918 по декабрь 1919 г. (в общей сложности 5100 йен). Проживавший в Иокагаме пионер российской торговли в Корее иудей М. А. Гинсбург также пожертвовал Миссии в конце 1918 г. 10 тыс. рублей (что тогда было эквивалентно 2100 йен) без каких-либо обязательств с ее стороны. Кроме того, по ходатайству Токийского архиепископа Сергия и министра юстиции белого Омского правительства Г. Г. Телберга три-четыре раза небольшую помощь Миссии предоставляло Российское посольство в Токио, продолжавшее работать до признания Японией СССР в 1925 г. [522]
Несмотря на оказанную помощь, иером. Феодосий должен был сдать в аренду под огороды значительную часть земель, что стало основным источником дохода на долгие годы. К счастью для работников Миссии, в их собственности имелось небольшое рисовое поле, что позволило им получать пропитание и часто спасало от голода. Все свободные квартиры также были сданы русским иммигрантам. Бедная корейская паства не в состоянии была материально поддержать Миссию (к тому времени в Приморье, Маньчжурии и Японии проживало около 6 тыс. православных корейцев, в самой Корее – около 600 человек) [523].
Согласно указу Временного Высшего Церковного Управления в Омске от 19 июля 1919 г. Корейская Миссия по-прежнему подчинялась Владивостокскому архиепископу. 2 ноября 1920 г.
Владивостокский Епархиальный совет утвердил иеромонаха Феодосия в должности начальника Корейской Миссии. Ее подчинение Владивостокскому архиепископу сохранялось и в период существования Дальневосточной республики 1920–1922 гг. [524]
С поражением белого движения в Приморье стали невозможными прежние церковные связи между Владивостоком и Сеулом. В этих обстоятельствах Японская Православная Духовная Миссия, ставшая основой для Японской Православной Церкви, казалась лучше всего подходящей, чтобы поддержать Корейскую Миссию и защитить ее от юридических претензий советского и японского государств. Идея поручить руководство Корейской Миссией русскому иерарху в Японии неоднократно высказывалась и раньше. В частности, епископ Павел (Ивановский) писал об этом в Токио владыке Сергию (Тихомирову) в 1917 г. [525]
Непосредственной же причиной подобного решения стало частное письмо, посланное из Сеула иеромонахом Феодосием находившемуся в Москве архиепископу Евсевию, который передал его Патриарху Тихону, и указом Священного Синода от 4/17 ноября 1921 г. Миссия была изъята из подчинения Владивостокскому Епархиальному управлению. В соответствии с этим указом с момента получения синодального решения (26 января 1922 г.) Миссия стала подчиняться архиепископу Токийскому Сергию (Тихомирову). 2/15 декабря 1922 г. и Русский Архиерейский Синод за границей принял решение о передаче Духовной Миссии в Корее в управление архиеп. Сергия [526].
Фактически же Миссия перешла в ведение владыки Сергия в 1923 г., который приезжал в Сеул впервые 1 июля 1921 г., а затем – для знакомства с новой паствой 30 декабря 1923 г. Дважды, проездом в Токио, – 19–31 августа 1921 и 17 декабря 1923 г. в Сеуле побывал епископ Камчатский Нестор (Анисимов). 5 марта 1923 г. за труды по управлению Миссией архиепископ Сергий возвел иером. Феодосия в сан архимандрита, а 31 марта 1924 г. рукоположил диакона Луку Кима в сан священника [527]. Следует отметить, что Корейская Миссия находилась под личным управлением владыки Сергия и никогда не объединялась с Японской Православной Церковью, в частности, с проживавшими в Корее православными японцами, которых окормляли приезжавшие к ним японские священники [528].
В 1924 г., накануне установления советско-японских дипломатических отношений, Корейская Миссия оказалась перед необходимостью срочной регистрации своей недвижимости, поскольку советские власти пытались претендовать на все церковное имущество за границей на правах преемника Российской Империи. Существовала и опасность того, что на имущество Миссии станут претендовать поддерживаемые руководством СССР раскольники-обновленцы. В случае соответствующего договора с Японией, под чьей властью тогда находилась Корея, Духовная Миссия могла лишиться всего своего достояния. Между тем японские власти отказывались признать Корейскую Миссию как самостоятельное юридическое лицо. Регистрация имущества на имя Русской Православной Церкви привела бы к потере собственности в будущем, а регистрация на частное лицо повлекла бы за собой слишком высокое налогообложение, к тому же законность такой регистрации могла оспариваться другими лицами. В этой связи было принято решение включить миссийное имущество в «Имущественное общество Японской Православной Церкви», признаваемое японскими властями в качестве юридического лица (часть собственности еще раньше была зарегистрирована на частное лицо – игумена Владимира, заведовавшего Миссией в 1914–1917 гг.) [529].
В Журналах заседаний Архиерейского Синода содержится переписка с Начальником Российской Духовной Миссии в Корее, архимандритом Феодосием. Вызывает интерес следующее его письмо на имя Управляющего Синодальной Канцелярией Архиерейского Синода от 30 мая – 12 июня 1924 г., описывающее трагическое положение этого церковного учреждения:
Не знаю, доносил или не доносил Владыка Архиепископ о состоянии вверенной мне Миссии в Корее за минувший год, но, тем не менее, все же хочу поставить в известность Владыку Митрополита относительно ее не в смысле донесения, что не могу без своего Архипастыря, а просто в силу слагающихся обстоятельств данного времени. Наша Миссия функционировала и функционирует за все время отечественного «лихолетия», не переставая работать даже в самую тяжкую пору своего безденежья. Правда, работа ее была не так продуктивна, как в годы нормального времени, но тем не менее главные свои обязанности – богослужение и проповедь несла так же, как в годы доброго благоденствия. Члены Миссии за последние 7 лет существовали и существуют исключительно на доход, получаемый от квартир с жильцов. Доход мизерный, но все же можно на него кое-как сводить концы с концами. Постоянных насельников Миссии
