Напомнив кратко биографию философа и мыслителя, папа отметил, что тот оставил богатое наследие, которое не должно быть забыто. После этого он перешел к политической части своего выступления: «Сегодня мы собрались в этом университете, который сохраняет как одно из его самых драгоценных сокровищ наследие Варела… Я знаю также, что на Кубе можно говорить о плодотворном культурном диалоге, который гарантирует более гармоничный рост и развитие творческих инициатив гражданского общества» [465].
Выбрав в качестве образа фигуру Ф. Варела, папа транслировал ту же самую идею, что предлагал аудитории в Польше: все культурное наследие страны говорит о том, что ее истинная суть состоит в принятии демократических ценностей. При этом неслучайность выбора именно этой исторической персоналии обусловливалась тем, что на ее примере особенно ярко можно было продемонстрировать, что независимость Кубы совсем не обязательно должна быть сопряжена с коммунистическим строем.
Словно желая снизить политический накал своего присутствия на Кубе, на следующий день, 24 января 1998 года, выступая в Сантьяго-де-Куба, понтифик сказал следующее: «Церковь, погруженная в гражданское общество, не ищет политической власти, чтобы выполнить свою миссию; она лишь хочет быть плодотворным семенем общей пользы, присутствуя в структурах общества»[466]. При этом папа не уточнил, что он имеет в виду под «общей пользой».
24 января Иоанн Павел II встретился с людьми, страдающими различными заболеваниями. После практически аполитичной первой речи в этот день, на встрече с «больными и страдающими» папа вновь вернулся к политической проблематике, умело увязав ее с тематикой встречи. Высказавшись на тему человеческих страданий, понтифик неожиданно перешел к совсем другим вопросам. Следует отметить, что эта тема была наиболее ожидаема наблюдателями, особенно кубинскими эмигрантами. Папа заговорил о политических заключенных: «Страдание бывает не только физическим. Также страдают души, что мы можем видеть на примере тех, кто изолирован, преследуется, заключен в тюрьму за различные преступления, в том числе за свои идеи, диссиденты, которые на самом деле мирные. Эти узники совести находятся в заключении за то, за что собственная совесть не осуждает их. Все, чего они хотят, – активно участвовать в жизни общества с возможностью высказывания своих идей в условиях уважения и терпимости. Я поддерживаю попытки возвращения этих заключенных в общество. Это – жест высокой гуманности…, жест, который… усиливает социальную гармонию в стране»[467].
Это высказывание папы было публичным подтверждением того, что он реализовывает возложенное на него доверие, так как вопрос об освобождении заключенных обсуждался им непосредственно и во время сорокаминутной беседы с Ф. Кастро, состоявшейся во Дворце Революции. Как отмечал после нее официальный представитель Ватикана Наваро-Валье «учитывая высокий моральный авторитет тех, кто обращается с просьбой, и гуманитарный характер запроса, он был воспринят с интересом»[468].
Следует отметить, что Ф. Кастро услышал воззвание папы. Спустя две недели после его визита на Кубе было освобождено около 300 политических заключенных, что было жестом доброй воли со стороны кубинского правительства и демонстрации того самого диалога, к которому призывал Иоанн Павел II. То, что Кастро пошел на подобный шаг, разумеется, следует оценивать как большой успех политической миссии папы.
Кстати, примечательно, что речь папы, в которой он просил освободить политических заключенных, не транслировалась по кубинскому телевидению.
На следующий день своего визита папа встретился с представителями некатолических церквей Кубы, объединенных в кубинский Совет церквей, в который входят представленные на острове протестантские течения. В ходе встречи обсуждались сугубо религиозные вопросы, а понтифик заметил, что, несмотря на различия в культе, все христиане на Кубе должны преследовать одну цель – вести кубинское общество к истинному Христу.
25 января Иоанн Павел II произнес речь во время службы на площади им. Хосе Марти в Гаване. Это выступление стало одним из наиболее политизированных за весь визит. В нем папа обратился к международной проблематике, высказав свое понимание современных политических процессов и путей их дальнейшего развития. Заметив, что последние два столетия единственным средством разрешения противоречий на международной арене является конфликт, понтифик раскритиковал неолиберализм, сказав: «В международном сообществе мы, таким образом, видим небольшое количество стран, становящихся чрезвычайно богатыми за счет увеличивающегося обнищания большого числа других стран; в результате богатые становятся еще богаче, в то время как бедные – еще более бедными»[469].
Перейдя к теме свободы, папа подчеркнул, что лишь свобода, основанная на правде, является истинной, делает человека не объектом, а субъектом в этом мире.
Провозглашая свободу основной ценностью, понтифик прямо заявил: «Достижение свободы – это ответственность и обязанность, от которой никто не может уклониться» [470].
Таким образом, кубинцам однозначно предлагалось сделать политический выбор.
Интересно, что в стенограмме этой речи, представленной на официальном сайте Ватикана, отмечено, что после этого заявления толпа начала скандировать: «Папа свободен и он хочет, чтобы все были свободными». На что понтифик ответил: «Да, он живет с той свободой, для которой Христос и освободил вас»[471].
После этого папа произнес, пожалуй, свои самые знаменитые слова, обращенные к кубинскому народу: «Все знают, что у Кубы есть христианская душа, и это принесло ей всеобщее признание. Призванная преодолеть изоляцию, она должна открыть себя миру, и мир должен потянуться к Кубе, ее людям, ее сыновьям и дочерям, которые являются, конечно, ее самым большим богатством. Это – время, чтобы начать новый путь, требующий обновления, которое мы испытываем на пороге третьего тысячелетия христианской эры!» [472].
Безусловно, по своему пафосу и высоте данное высказывание папы было на уровне его же хрестоматийной фразы, сказанной в Польше в 1979 году: заполните сердца.
Отдельного внимания заслуживает встреча папы с кубинским епископатом, состоявшаяся тогда же, 25 января. В отличие от простых людей, клириков не надо было убеждать в необходимости веры. Также им вряд ли надо было объяснять их истинное предназначение в политическом процессе на Кубе. В ходе встречи папа поделился своими впечатлениями от визита отметив, что кубинский народ возлагает большие надежды на Церковь, некоторые из них превышают определенную Церкви миссию, но церковное сообщество в максимально возможной степени должно все их рассмотреть.
В своей заключительной речи, обращенной к папе, Кастро был краток. Он обозначил основной результат визита, давая понять своим оппонентам, что в случае с Кубой стратегия «ostpolitik» не имеет действия: «Я думаю, что мы показали хороший пример миру: вы – посещая то, что некоторые называют последним бастионом коммунизма; мы – принимая религиозного руководителя, которому они же хотят приписать ответственность за разрушение социализма в Европе. Были и те, кто предсказывал апокалиптические вещи. Некоторые даже мечтали об этом»[473].
Переходя к библейским аллегориям, Кастро сравнил Кубу с молодым Давидом, который вступил в схватку с филистимлянином Голиафом «ядерной эры» в лице Соединенных Штатов. Очевидно, что, приводя данный пример, команданте хотел не только воспользоваться красивым образом, но и сказать о том, на чьей стороне в конечном итоге будет победа. Присутствие папы рядом придавало этим словам дополнительное, почти сакральное значение. Своим присутствием понтифик как бы подтверждал правоту Кастро, что последнему и было нужно. Таким образом, правы оказались те наблюдатели, которые считали, что руководитель Кубы извлечет максимум пользы из визита столь внушительного морального авторитета западного мира, как папа римский.
Однако, как представляется, вульгарные трактовки подобной политики Кастро, предлагаемые американской стороной и оппозицией, не вполне соответствуют действительности. Руководство Кубы не столько искало способов укрепить свою личную власть, сколько пыталось создать позитивный фон вокруг Кубы с целью поиска выхода из тяжелейшего экономического кризиса, вызванного крушением Восточного блока. В конечном счете правы были те аналитики, которые отмечали непохожесть кубинского режима на другие социалистические режимы, как в Латинской Америке, так и за ее пределами. Население Кубы демонстрировало феноменальную приверженность своему руководству.
При этом, однако, поддержка курса, проводимого руководством страны, базировалась в этот период не на верности коммунистическим идеалам, но на желании сохранить независимость Кубы в условиях глобализации и расширения мира «рах americana». Социализм, как и в случае с Китаем, становился все больше внешним атрибутом политического режима, в то время как его сущность постепенно менялась в сторону понимания необходимости определенных преобразований, при условии сохранения политического суверенитета.
