С 16 по 20 июля 2010 года с визитом на Кубе находилось высокопоставленное лицо Ватикана, секретарь по взаимоотношениям с государствами архиепископ Доминик Франсуа Жозеф Мамберти. Уже в первый день своего пребывания на острове, прелат провел совместную пресс-конференцию с кубинским министром иностранных дел, в ходе которой он приветствовал «продолжающийся диалог» с кубинским режимом и выразил надежду, что этот диалог «будет усилен» его посещением. Важно отметить, что в программу визита архиепископа не было включено общение с кубинскими диссидентами и посещение заключенных. Как отмечал А. Вальядерес, «ватиканский дипломат был полностью расположен к кубинскому режиму, осудил оппозицию, закрыв глаза на порабощение кубинского народа»[499]. Резюмируя, известный оппозиционер писал: «Своей поездкой, заявлениями и тишиной, архиепископ Доминик Франсуа Жозеф Мамберти продолжил таинственный и загадочный коллаборационистский ритуал высокопоставленных ватиканских чиновников, которые приезжали в островную тюрьму за все прошлые десятилетия»[500].
Можно давать разные объяснения подобному поведению Церкви. Журналист Виктор Гаэтан во влиятельном «Foreign Affairs» отмечал по этому поводу: «Кубинское сообщество в изгнании энергично критикует Церковь, так как, по его мнению, церковное руководство на острове должно бросить вызов диктатуре. Но Ватикан не торопится этого делать. Вместо того чтобы открыто стремиться к изменениям, Церковь проводит стратегию «согласия». Она ставит себя в качестве посредника между режимом и его самыми смелыми противниками. Церковь постоянно присутствует, но она беспартийная. Это отношение отсылает назад, ко временам «ostpolitik», которую Церковь практиковала во время холодной войны – в большинстве коммунистических стран, особенно в тех, где католики были меньшинством, духовенство «сидело на корточках», помогая верующим, и выжило»[501].
Очевидно, что данная точка зрения вполне соответствует действительности. Опыт восточноевропейских католических церквей явно свидетельствует, что тактика «непротивления» дала свои результаты. Не вмешиваясь напрямую в политическую жизнь, католические иерархи на протяжении десятилетий сохраняли определенный статус-кво, добившись хотя и не полноценной, но все же и не полностью прекращенной религиозной деятельности.
Успех же этой стратегии на Кубе сегодня уже очевиден. Как отмечает все тот же В. Гаэтан, играя роль «святого миротворца», Церковь получила сразу три преимущества. Во-первых, у нее появилось физическое пространство, чтобы расширить свое присутствие на острове. Во-вторых, кубинский архиепископ Ортега, играя роль миротворца и посредника, зарабатывает тем самым себе положительную репутацию человека, которая все больше возрастает как внутри страны, так и за ее пределами. Третье же преимущество является своего рода следствием двух первых: имея возможность более-менее нормально функционировать, Церковь стратегически готовит ненасильственный переход к демократии на Кубе[502].
Политику «умиротворения» (с целью подготовки почвы для дальнейших преобразований) продолжил проводить на Кубе папа Бенедикт XVI, который, как и его предшественник, счел необходимым нанести визит на остров.
Накануне визита папы Бенедикта XVI обстановка вокруг Католической церкви вновь начала накаляться. Провокационные действия со стороны противников режима были направлены на компрометацию епископата. Так, 13 марта 2012 года группа из 13 человек, назвавшихся диссидентами, ворвалась в базилику в Гаване и потребовала, чтобы к ней вышел ее настоятель падре Роберто Бетанкур. Пришедшие заявили, что у них есть послание, которое падре должен передать Бенедикту XVI, а также ряд предложений по социальным преобразованиям. На место происшествия прибыл Рамон Суарез Полкари, видный иерарх гаванского епископата, который пообещал передать послание и попросил покинуть помещение базилики, на что получил резкий отказ. Утром 14 марта стало известно, что то же самое произошло еще в целом ряде церквей. Гаванский епископат охарактеризовал эти действия как «цельную стратегию, продуманную и реализованную группами по всей стране в преддверии визита папы Бенедикта XVI на Кубу»[503]. По данным епископата, призывы к подобным действиям распространялись в разных областях. В заявлении, подписанном Орладно Мигелем Идальго, говорилось: «Никто не имеет права превращать храмы в политические окопы»[504]. Таким образом, Церковь вновь дистанцировалась от политики, давая понять, что она не идет на поводу у провокаторов, имеющих своей целью дестабилизировать ситуацию на Кубе.
Перед визитом Бенедикта XVI на Кубу неожиданно появилась новость, что, несмотря на то что изначально этого не планировалось, он все же встретится с Фиделем Кастро. Издание «Vatican Insider» настойчиво уточняло, что визиты папы никогда не бывают связаны с решением тех или иных политических вопросов, «даже когда он встречается с великими фигурами на международной арене». В этот раз, по словам издания, папа тоже ехал на Кубу, исключительно чтобы еще раз «утвердить веру кубинских католиков»[505].
Визит папы готовился в условиях нарастающей критики как его самого, так и кубинских иерархов, за сотрудничество с режимом Кастро. Антикастровская оппозиция в Майами однозначно выразила свое неудовольствие предстоящим посещением папой Кубы. Один из ее видных лидеров А. Вильядерес заявил об опасности «инструментализации» папского визита, открыто обвинил Т. Бертона и кубинских епископов в подыгрывании Кастро.
А. Вильядерес и до этого не раз активно критиковал Ватикан за слишком мягкое отношение к кубинскому режиму. В частности в 2003 году он писал по поводу молчания папы и кубинской Церкви о якобы имеющих на Кубе место репрессиях, упоминая об «отвратительном фарсе кардинала Ортеги, архиепископа Гаваны, по многим случаям соглашательства»[506].
Как бы то ни было, 26 марта 2012 года самолет папы Бенедикта XVI приземлился в международном аэропорту им. Антонио Масео в г. Сантьяго-де-Куба.
Следует отметить, что еще на борту самолета на пути в Мексику, которую понтифик посетил перед Кубой, папа дал традиционное интервью сопровождавшим его средствам массовой информации. Среди прочего, им было сказано: «Сегодня очевидно, что марксистская идеология, в том варианте, в котором она была задумана, не отвечает нынешней реальности»[507].
Отвечая на вопрос о своем посещении острова, папа добавил: «Мы не можем больше строить общества подобным образом. Новые модели должны быть найдены с терпением и конструктивным способом»[508]. Поясняя сказанное, папа отметил, что Церковь готова выступить посредником в процессе поиска этого нового пути на Кубе: «Мы хотим помочь в духе диалога, чтобы избежать травм и способствовать продвижению вперед к братскому обществу, которое мы желаем видеть во всем мире»[509].
Во время своего визита понтифик озвучил ожидаемые от него посылы в адрес кубинского руководства. По сути, он повторил все то, что было сказано его предшественником Иоанном Павлом II в 1998 году. В частности, Бенедикт XVI выразил надежду, что вскоре Куба станет домом для всех кубинцев. Выступая на Площади Революции перед пятисоттысячной толпой, папа заявил: «Куба и мир нуждаются в изменениях, но они могут быть достигнуты только в том случае, если каждый встанет на позицию поиска правды и выберет путь любви…»[510].
В ходе своего визита Бенедикт XVI встретился с Фиделем Кастро. Беседа, продолжавшаяся около получаса, состоялась в нунциатуре Гаваны сразу после мессы на Площади Революции, но политических вопросов она не касалась.
Безусловно, наблюдатели отмечали, что визит понтифика вызовет углубление реформ на Кубе, ускорит процесс ее демократизации. Но, как и в случае с визитом предыдущего папы, эти ожидания были несколько преувеличены. После отъезда Бенедикта XVI Куба, разумеется, не стала сразу (и не станет в самом ближайшем будущем) демократическим государством. Надежды на реализацию восточноевропейского сценария на Кубе потерпели крах еще в первой половине 1990-х годов. Последней попыткой подтолкнуть кубинское население к политической активности был визит на Кубу Иоанна Павла II, который продемонстрировал особенности религиозного сознания кубинцев: политика в нем занимает периферийное положение.
Религиозность кубинцев не вызывает сомнений, как не вызывает сомнений и ее специфика. Чувственная, сенситивная составляющая религиозного сознания у жителей Острова превалирует над догматическим, прагматическим компонентом. Именно это и объясняет «глухоту» кубинцев к политическому подтексту. Папа им важен как религиозный символ, но не как политический оратор. К этому следует прибавить синкретичность кубинского (как, впрочем, и латиноамериканского в целом) католицизма.
