стороны как афанасиевской партии, так и ариан, и умер в изгнании.
Восшествие на престол Феодосия, которого Грациан, сын Валентиниана, после падения Валента назначил своим соправителем, отмечает собой окончательное утверждение церкви тринитариев и официальное подавление арианизма и язычества.
Молодой Грациан воспитывался отчасти под руководством Миланского епископа Амвросия, первого замечательного типа искусного церковника. Под его влиянием Грациан конфисковал земельные владения языческих храмов на Западе, лишил жрецов их привилегий и заставил убрать из римского сената древнюю священную статую богини победы, которую раньше еще убрал Константин, но Юлиан возвратил.
По-видимому, в значительной мере эти конфискации были вызваны финансовыми соображениями, так как экономическое благосостояние Западной империи неуклонно падало. Молодой император не пытался закрепить языческие культы или отменить право языческих храмов получать имущество по завещаниям; хотя говорят, что он отказался от титула pontifex maximus, но, по-видимому, ему этот титул официально дали. Однако, в его непопулярности, по-видимому, какую-то роль играла его антиязыческая политика; а он был до того непопулярен, что когда Максим поднял мятеж в Британии и вторгся в Галлию, Грациан оказался всеми покинутым.
Максим был тоже христианином — лишнее доказательство того, что со времени Константина многие военные пришли к мысли, что «счастье переменилось»; Максим, хотя и искал расположения язычников, не стал снова финансировать их культы. Под его влиянием епископ Авилы в Испании, Присциллиан, усвоивший гностические взгляды, близкие к взглядам манихеев, и сосланный при Грациане, был отдан под суд за свою ересь, подвергнут пытке и казнен в Треве вместе с несколькими своими последователями.
Этим был сделан новый шаг в деле утверждения христианства, так что когда Феодосий свергнул Максима и отдал Западную империю молодому Валентиниану, дело официального язычества значительно ухудшилось. Когда Валентиниан был в свою очередь низложен и убит языческой партией, то, хотя Амвросий выразил мысль, что дело христиан на Западе погибло, Евгений (преемник Валентиниана) все же не решился возвратить жречеству его владения и доходы; они были обращены на нужды гибнущего государства, которому вдоль всей северной границы угрожали голодные варвары, все более убеждавшиеся в собственной силе и в бессилии колосса империи.
Когда Евгений и его партия пали и уступили место Феодосию, дело государственного язычества было видимо проиграно. Хотя Феодосий умер в следующем году (395), он оставил древние культы в Италии, так же, как и на Востоке, окончательно дезорганизованными. В течение шестнадцати лет своего царствования в Восточно-Римской империи он подавлял, насколько мог, арианизм, лишая ариан их церквей; по его распоряжению или попустительству многие уже лишившиеся своего имущества языческие храмы были разграблены или секуляризированы; он запретил все языческие культы, не прекращая вместе с тем похода против гадателей.
Под покровом такого рода враждебного язычеству законодательства монахи и другие предприимчивые христиане, называвшие себя «искоренителями», имели полную возможность повсюду грабить и разрушать храмы и даже захватывать земли язычников под предлогом, что они нарушили закон и приносили жертвы. Деморализация при Феодосии приняла такие грубые формы, что Феодосий, более щепетильный, чем духовенство, провел, наконец, закон, наказывающий христианских грабителей.
Но это не могло спасти язычников. Многие из них, чтобы спастись, притворно обращались в новую веру и являлись к христианским алтарям, где они про себя продолжали возносить молитвы своим старым богам. При таких обстоятельствах не могло быть речи об искреннем нравственном убеждении. Нормальной процедурой обращения было принуждение, которое приветствовал Августин и практиковали такие главари христианства, как Мартин Турский.
Насильно обращенные естественно приносили с собой в церковь все верования своей прошлой жизни. Церкви, однако, такое торжество принесло достаточно славы, особенно когда был издан еще закон, по которому виновные в преступлениях против христианства, как духовные, так и светские лица подлежали юрисдикции только церковных трибуналов.
По-видимому, многие жестокие законы Феодосия против еретиков и язычников не выполнялись буквально; для уничтожения официального язычества достаточно было отрезать его от его финансовой базы. Император не только терпел откровенно исповедующих язычество, но и брал их к себе на службу, а римским язычникам он охотно делал поблажки, которых Амвросий не мог терпеть. С другой стороны, язычники, будучи, хотя еще очень многочисленны, не оказывали сопротивления.
Вообще говоря, было тогда два типа язычников: более или менее философски мыслящее меньшинство, бывшее большей частью монотеистами, склонными видеть во всех богах просто символы центральной силы вселенной, и нефилософствуюшее большинство, из высших, как и из низших слоев, продолжавшее верить по привычке; их духовные потребности лежали в обычной плоскости христианства. Из этих двух групп первая не расположена была бороться за старый аппарат жертвоприношений и молитв; вторую, лишенную руководителей, без труда можно было повернуть в сторону новой религии, если новым обычаям давалось время на то, чтобы пустить корни. Всякий, кто давал им литургию, обряды и таинства с храмами и местами поклонения, мог рассчитывать, что сумеет удовлетворить их религиозные потребности; а это-то христианская церковь склонна была делать очень усердно.
Языческие праздники были сохранены и приспособлены к христианству; их местные «герои» стали христианскими мучениками и святыми покровителями; число их мистерий было удвоено; их святые места переменили только названия; их самые грубые идеалы были восприняты церковью. В отношении церемониала, как признает Мозгейм, «в то время была незначительная разница между богослужением христиан и богослужением греков и римлян». Lituus (посох) авгура превратился в посох епископа; митры и тиары языческих жрецов должным образом перенесены на новых иерархов, а христианские процессии были по возможности точными копиями процессий великих церемониальных культов Египта и Востока.
Пример приспособления мы находим в церковном календаре, где в октябре месяце поминаются (или поминались) три дня подряд святой Вакх, святой Димитрий и святой Дионисий, Рустик и Елевферий, причем все они описываются, как мученики. Все эти пять имен — просто имена бога Диониса, чей крестьянский праздник праздновался в это время. Таким же образом Озирис, через его коптское имя Онуфри, превратился в святого Онуфрия. Далее, весьма вероятно, что с 376 г., когда храм Митры в Риме был разрушен христианами, римский папа, заменивший жреца Митры на Ватиканском холме, сел на священный трон Митры, сохранившийся доныне в церкви св. Петра.
В качестве представителя Петра, папа носил на себе специальные символы Митры. Там, где язычество в его высших проявлениях дошло до отрицания народной религии с ее мишурой и церемониалом, с жертвоприношениями и умерщвлением плоти, утвердившееся христианство снова поставило в центре культа как раз внешние обрядности, с одной стороны, и аскетизм, с другой, лелея всякие «суеверия» прошлого и вводя новый вид иконопочитания, едва знакомого прошлым векам.
Только публичный, или официальный языческий культ был низвергнут; но
