Жак Маритен - Знание и Мудрость

Мы, вследствие нашей материальности, едва в состоянии понять, что нарушение позиций разума по отношению к своему объекту имеет ужасающие последствия, сопряженные с кровью и слезами; мы с трудом можем представить масштаб разрушений, всю огромность происшедшей невидимой катастрофы, стоящей за этими словами. Мышление! Эта "божественная" деятельность, как говорил Аристотель, это чудо света и жизни, эта слава и это высшее совершенство сотворенной природы, с чьей помощью мы делаем все нематериальным, с чьей помощью мы однажды обретем наше сверхъестественное блаженство, от нее здесь на земле идут все наши действия, вся человеческая деятельность, и от нее зависит правильность всего, что мы делаем. Вообразите же, чем может обернуться для человека нарушение этой жизни, соучастницы божественного света, что оно несет с собой? Революция, которая была начата Декартом и продолжена философами XVIII и XIX вв., только то и сделала, что высвободила разрушительные силы, действовавшие всегда в разуме детей Адамовых, и это стало бесконечно более мощным катаклизмом, чем самые страшные землетрясения или национальные экономические катастрофы.

215

Кроме того, непокорный объекту, Богу, бытию, разум становится, так или иначе, непослушным и человеческому духовному влиянию, он бунтует против всякой традиции и духовной преемственности. Он ограничивается и замыкается в себе, делая индивида необщительным. И .если подумать о том, что docibilitas, способность к обучению, есть существенное свойство сотворенного разума, в большей степени, чем сами животные качества, включающие способность к подражанию и подготовку к мышлению, - а Аристотель классифицировал животных по этому критерию, ставя на низшую ступень тех, кто не поддается обучению, - если поразмыслить также, что docibilitas - это наша истинная основа способности к жизни в обществе, а человек есть прежде всего животное политическое, потому что нуждается в других, чтобы прогрессировать в спекулятивной и практической деятельности разума, что является его особенным трудом, то приходится сделать вывод, что, с одной стороны, утрачивая свою способность к целенаправленному обучению, к просвещению, разум в современную эпоху двинулся в направлении жесткого очерствения и постепенного ослабления способности к рассуждению, а с другой стороны, наиболее глубокие и в то же время наиболее человеческие связи и общественная жизнь обречены в силу неизбежного воздействия на них на постепенный распад.

На том этапе эволюции, которого достигло мышление со времени больших перемен, вызванных картезианской реформой, можно выделить три главных симптома зла, которое сегодня поразило разум до самых его оснований.

Разум надеется утвердить себя, отрицая, как не соответствующие научному знанию, не только богословие, но и метафизику, отвергая познаваемость Первопричины и нематериальных реальностей, культивируя более или менее утонченное сомнение, наносящее вред одновременно пониманию смысла и принципов рассуждения, то есть того, от чего зависит для нас всякое знание. Это высокомерное уничижение человеческого познания мы назовем одним словом: агностицизм.

В то же время, разуму неведомы права наипервейшей Истины, он отрицает сферу сверхъестественного, которую считает

216

невозможной - и тем самым отрицает вся благодатная жизнь. Назовем это одним словом: натурализм.

Наконец, разум позволяет увлечь себя мифической концепции человеческой природы, которая приписывает этой природе состояния, присущие чистому духу, предполагает, что в каждом из нас эта природа столь же совершенна и чиста, как и природа ангела, а потому отныне требует для нас как принадлежащих нам по праву полного господства над природой, и той автономии высшего порядка, той самодостаточности, той ανταρχευχ* которая подобает чистым формам. Это то, что можно, если придать слову его самый полный метафизический смысл, назвать индивидуализмом, а еще точнее - ангелизмом. Последний термин находит свое подтверждение в соображениях как исторических, так и доктри-нальных, ибо именно в картезианском смешении человеческой души с чистым духом, как и в Лейбницевом смешении субстанции, какова бы она ни была, с ангельской монадой, коренится современный индивидуализм, здесь он находит свои идейные истоки

и свой метафизический образец.

Я думаю, что эти три большие ошибки являются симптомами воистину радикального зла, ибо они гнездятся в самом корне, в тройственном корне нашей жизни - в разуме, религии и нравственности.

Сначала эти ошибки имели скрытый, замаскированный характер, они были чисто духовными намерениями. Они и сейчас такие же, гнетущие, повсеместно распространенные. Все их видят и чувствуют, потому что через разум их убийственное жало проникло в самую плоть человеческую.

Заметим также, что этими ошибками поражены как раз чистота естественного разума, простота глаза, если выразиться в стиле Евангелия, прирожденная правильность здравого смысла. Странная судьба у рационализма! Мы освободились из-под всякого контроля, чтобы завоевать мир и все подчинить разуму. И вот, в конце концов, отвергаем реальность, не осмеливаемся более служить идеям, чтобы примкнуть к бытию, запрещаем себе что-либо знать помимо ощутимого факта и феномена сознания, любой объект мысли растворяем в большом и подвижном желе,

217

именуемом Становлением или Эволюцией, считаем варваром каждого, кто по наивности не подвергает сомнению изначальные принципы и всякое разумное доказательство, попытку мышления или логического рассуждения заменяем какой-то утонченной игрой инстинкта, воображения, интуиции, внутренних потрясений, не смеем более высказывать суждения.

2. Итак, важно понять его, это зло, которое поражает разум и притом само же из него и происходит; ничто, что ниже разума, не может его излечить, это может сделать лишь сам разум, выздоровев. Если не будет спасен разум, нельзя будет спасти ничего. Даже будучи больным, каким он сегодня является, он, тем не менее, все еще скрывает в своих глубинах существенную жизненную силу, которую ничто не может поразить или испортить и которая все еще в метафизическом плане остается самой большой возможностью человеческого существа. В силу неистощимости энергии его духовной природы даже самое радикальное влияние зла на него остается случайным, принадлежит его деятельности и не может проникнуть в его сущностную структуру. Именно тогда, когда зло проявляет себя наиболее открыто, укрепляется надежда на спасение:

достаточно осознать зло, чтобы разум тотчас же восстал против него.

Наконец, без излишнего критицизма, следует сказать: мы стоим перед неизбежной необходимостью. Зло, от которого мы страдаем, проникло глубоко в человеческую субстанцию, оно причинило разрушения столь общего характера, что все средства защиты, все внешние опоры, обеспечиваемые прежде всего устройством общества, его институтами, нравственной сферой семьи и местом ее обитания, опоры, чья прочность, в которой для блага людей столь сильно нуждаются наивысшие достижения культуры, если не разрушены, то, по крайней мере, сильно поколеблены. Все, что было человечески устойчивого, скомпрометировано, "горы скользят и подпрыгивают". Человек одинок перед безбрежным бытием и трансцендентным. Для природы человека эти условия ненормальны и в высшей степени опасны. Но, во всяком случае, именно это доказывает, что отныне все зависит от восстановления разума. Те метафизические истины, которые Паскаль находил слишком

218

удаленными от чувств, свойственных людям, отныне являют собой единственное убежище и спасение для текущей жизни и самых насущных людских интересов. Дело не в том, чтобы спорить: "орел" или "решка". Дело в том, чтобы разобраться, что истинно, а что ложно, и обратиться к вечным ценностям.

Попытки решения проблемы политическими и социальными средствами, на что в условиях всеобщего беспорядка провоцирует людей инстинкт самосохранения, обязательно приведут лишь к грубому и недолговечному деспотизму; они не породят ничего устойчивого, если разум не будет восстановлен. Движение за религиозное обновление, которое наблюдается в современном мире, будет прочным и действительно эффективным, только если будет восстановлен разум. Истина прежде всего, veritas liberavit vos^. Горе нам, если мы не понимаем, что теперь, как и при сотворении мира, Слово стоит в начале всего, что сотворил Бог.

II

3. Какова самая поразительная особенность того, что есть у св. Фомы Аквинского самого высокого, самого божественного, самого действенного, какова самая поразительная особенность святости святого Фомы? "Для его святости характерно то, что св. Павел называет sermo sapientiae*^, а также единство двух видов мудрости -врожденной и приобретенной..."' Скажем, что святость святого Фомы есть святость разума, и я хотел бы суметь показать существо реальности, содержащейся в этих словах.