по душе. Если считать, что им двигал страх, то жизнь действительно была ему в тягость; если же он был движим чувством признательности, то он получал немалое удовольствие от такой жизни.
Нужно признать, что в адвентизме настойчивое стремление иметь единственно верное толкование Священного Писания имеет свою историю, с которой связано множество перипетий. Во время горячей дискуссии по поводу праведности по вере, вылившейся с кризис на сессии Генеральной Конференции 1888 года, президент ГК Д. Батлер был готов «зацементировать» адвентистскую мысль, заявив в циркулярном письме к адвентистским служителям, что адвентисты «никогда не занимали в библейской экзегезе таких позиций, которые им приходилось бы затем оставлять» [236].
В той же бурной обстановке 1888 года Урия Смит затеял спор с А. Т. Джоунсом, когда тот высказался в том смысле, что адвентисты должны внести поправку в свое толкование десятого царства из 2–й и 7–й глав Книги пророка Даниила, поменяв гуннов на алеманнов. Вот что ответил на это Смит:
Если гунны выпадают из числа десяти, то, как мне думается, мы становимся на десять процентов дальше от исполнения 2–й и 7–й глав Книги Даниила. Вы можете легко себе представить, каковы будут последствия, если наши проповедники, которые уже в течение сорока лет излагают эти пророчества как есть, вдруг изменят эту точку зрения, вполне утвердившуюся, которую никто и никогда не ставил под сомнение. Тысячи людей заметят эту перемену и скажут: «О! Вы говорите, что ошибались в вопросе, в котором прежде не находили никаких неясностей; пожалуй, дай мы вам времени побольше, так вы признаете в конце концов, что ошибались во всем». У людей могут появиться сомнения во всем, что мы проповедуем, и тогда начнется замешательство и неразбериха [237].
Когда такие же категоричные взгляды были высказаны в отношении самой сессии Генеральной Конференции 1888 года, Елена Уайт обратилась к тем, кто их придерживался, с весьма резкими словами:
Кто–то заметил: «Если наши взгляды на Послание к Галатам неверны, то мы не располагаем вестью третьего ангела и оказываемся в таком положении, что не позавидуешь. От нашей веры ничего не остается». Я сказала: «Собратья, послушайте. Это утверждение не соответствует действительности. Это неуместное преувеличение. Оно высказано в ходе обсуждения данного вопроса, и потому я считаю своим долгом изложить суть дела перед всеми собравшимися и объяснить им, что это утверждение неверно. Вопрос, о котором идет речь, не имеет для нас жизненной важности и не должен рассматриваться как таковой. Значимость этого предмета преувеличена. По этой причине мы видим дух, господствующий на этом собрании и явленный в неверных, искаженных идеях и понятиях, дух нехристоподобный, который ни в коем случае не должен проявляться среди собратьев. Это фарисейский дух, среди нас пребывающий, против которого я буду возвышать голос при всяком его проявлении…» Тогда впервые мне подумалось, что, возможно, мы и вправду придерживались неверных взглядов на закон в Послании к Талатам, ибо истина не требует того, чтобы ее отстаивали в таком духе.
Я вернулась к себе, размышляя о том, что мне делать дальше. Много часов в ту ночь я провела в молитве, вопрошая Бога о законе в Послании к Галатам. Все оказалось очень просто. На все, что соответствовало ясному «так говорит Господь», моя душа откликалась: «Аминь и еще раз аминь». Но дух, охвативший наших братьев, был настолько непохож на дух Иисуса, настолько противен духу, который мы должны проявлять друг к другу, что это доставляло мне сильные душевные муки [238].
Если мы спросим, как такое могло случиться, чтобы сама Елена Уайт допустила столь «вольное» толкование Библии, то ответ можно найти в происшедшем в ее сознании переносе центра внимания с верной информации на правильное применение двух великих заповедей Иисуса. Вот цитата, в которой этот момент отмечен с очевидной ясностью:
Христос молился о том, чтобы Его ученики были едины, как едины Он и Его Отец. В чем же заключается это единство? Это единение отнюдь не означает, что все должны иметь одинаковый нрав, одинаковый темперамент и мыслить в одном и том же русле. Все люди разные, у каждого свой ум, у каждого свой жизненный опыт. В церкви у всех разные дары и различные навыки. Земные дела решаются разными людьми совершенно по–разному, и однако же это разнообразие в том, как люди трудятся, как они применяют свои дарования, не создает раздора, несогласия и разделения.
Допустим, один человек хорошо знаком с Писаниями, и какая–то часть их особенно близка его сердцу; другой человек считает очень важным другой библейский отрывок, и таким образом один подчеркивает один момент, другой — другой момент, причем оба эти мнения могут представлять большую ценность. Все это соответствует Божьей воле. Если кто–то ошибается в толковании какой–то части Писания, должно ли это приводить к размежеванию и разделению? Да не будет. Так что нам не следует настаивать, что единство Церкви состоит в том, чтобы все ее члены рассматривали каждый текст Писания в одном и том же свете. Церковь может принимать одно постановление за другим в стремлении подавить все расхождения во мнениях. Но мы не сможем принудить разум и волю и таким образом искоренить разногласия. Эти постановления могут скрыть несогласие, но они не смогут устранить его и установить совершенное единодушие. Ничто не усовершит единство в Церкви, кроме духа христоподобного терпения. Сатана сеет разногласия; только Христос способен приводить к согласию тех, кто расходится во мнениях. Так пусть же каждая душа сядет в школе Христа и научится у Христа, Который говорит о Себе, что Он кроток и смирен сердцем. Христос говорит, что если мы будем учиться у Него, наши тревоги прейдут и мы обретем покой в душах наших.
Великие истины Слова Божьего сформулированы настолько ясно, что их трудно не понять. Когда вы как отдельные члены церкви будете любить превыше всего Бога и ближних своих, как самих себя, то вам не потребуется прилагать какие–то особые усилия, чтобы быть в единстве, ибо вы и так будете одно во Христе [239].
Еще одна рукопись, относящаяся к 1888 году, позволяет нам еще более конкретно проиллюстрировать ее методику, поскольку в одном месте она прямо говорит, что не все библейские толкования Ваггонера она считает «верными», однако же она тут же продолжает, что его весть «полностью соответствует» всему, о чем она говорила раньше. Как она может не соглашаться с
