Лытка улыбнулся ему в ответ - не иначе, думал он о поганых обрядах.
После того, как горшочки сняли со спины и вытерли густую темную кровь, скопившуюся под ними, Лешек велел завернуть иеромонаха в теплые одеяла и, не имея возможности долго готовить отвары, потребовал стакан горячего молока с медом.
- Так ведь пост… - прошептал Лытка в испуге.
- Ничего, он покается, когда выздоровеет, - мрачно ответил Лешек.
- Болящим можно, - подтвердил больничный.
Лешек рассказал больничному, какие растирания и отвары надо приготовить, и начал осматривать остальных лежавших в палате монахов, когда немой Аполлос, услышав звон била, поднялся с места и вышел вон.
- Лешек, пора идти на ужин, - сказал Лытка. - Мы опоздаем.
- А здесь я не могу съесть положенный кусок хлеба с водой? - поинтересовался Лешек.
- Конечно нет! А как же молитва? Лешек, хлеб насущный нам дает Господь, и вкушать его надо как положено, за столом, поблагодарив перед этим Бога.
- Знаешь, я, пожалуй, не пойду, - он склонился над послушником средних лет, которого бил сухой кашель. - А багульник тут есть? Если есть - надо заварить. Но лучше, конечно, семена просвирника. Нету?
Больничный покачал головой, нетерпеливо оглядываясь на дверь, - наверное, тоже собирался ужинать.
- Лытка, ты иди, - сказал Лешек другу. - Зачем ты-то будешь голодать?
- Нет уж, я останусь с тобой, может быть, смогу чем-то помочь.
Лешек провозился с Варсонофием до самой ночи, пока не почувствовал, что перелом болезни наступил: старик потел, горячка оставляла его, лицо порозовело, он начал понимать, что происходит, и называл Лешека учеником колдуна.
- Лешек, ты удивительный человек, - сказал Лытка, когда они направлялись в спальню послушников. - Ты похож на Исуса, ведь он лечил больных.
- Колдун тоже лечил больных, и я надеюсь, что когда-нибудь буду похож на него, а не на Исуса, - проворчал Лешек.
- Лешек, Исус принял мученическую смерть, спасая людей. Как ты можешь сравнивать его с колдуном!
Лешек остановился и взял Лытку за плечо:
- Колдун тоже принял мученическую смерть, - выдохнул он, - но спас он только одного человека - меня.
И ночью тихим шепотом рассказал Лытке о крустале и о том, что Дамиан собирается с его помощью отобрать земли князя Златояра - и не только их, и это будет война бога против людей. На этот раз Лытка не стал говорить, что Бог един, - он почему-то легко поверил в честолюбивые замыслы Дамиана и испугался.
- Ну вот, а я думал, что Дамиану конец! - с горечью сказал он.
- Почему? - удивился Лешек.
- Ты только никому не рассказывай. Мне отец Паисий передает все, о чем узнает. Ему же не с кем поделиться с тех пор, как погиб отец Нифонт. Авва рукоположил брата Авду, и сразу в сан иерея. Только об этом никто не знает, кроме некоторых иеромонахов и самого Авды. Паисия это возмутило - как это можно быть иереем тайно? Но они молчат, потому что ненавидят Дамиана. Дамиан еще не разобрался с Пельским торгом, а уже собирается идти дальше на север, но авва считает, что им не удержать тех земель, которыми они владеют. Сотня дружников - это очень мало. Дамиан хотел увеличить дружину втрое, но авве это не нравится - кто-то же должен дружину кормить, а Пельский торг доходов пока не приносит. И потом, дружники - они только считаются монахами, а на самом деле - обычные головорезы, особенно те, что пришли со стороны. Им ведь разрешили постриг на пять лет раньше, чем остальным, так некоторые постригаются после двух дней послушничества, и крестного знамения творить не умеют, и ни одной молитвы не знают.
- Знаешь, если Дамиан увеличит дружину втрое, он с аввой будет говорить совсем по-другому, - хмыкнул Лешек.
- Я понимаю. Но в последнее время авва вдруг сменил гнев на милость, и мы никак не могли понять почему. Оказывается, это из-за крусталя! Представь себе: не надо никакой дружины! Не надо идти на север! Земли Златояра богаче, крестьяне привыкли отдавать половину снопа, и железо там добывают! Да и с Пельским торгом можно разобраться за несколько дней!
Лытка скрипнул зубами и замолчал. Лешек ничего не сказал о том, что крусталь ловит души, он и сам толком не понимал, что это означает, но подумал: авва наверняка заинтересовался именно этим свойством крусталя.
- Лешек, это ужасно - то, что ты мне рассказал… - шепнул Лытка, - это так страшно… Неужели, чтобы служить Богу, нам нужно столько земель? Ведь монах должен обходиться малым…
- Лытка, прости, конечно, но ты не понимаешь главного: во-первых, служить богу не очень-то дешево. Посмотри на убранство церквей, посмотри на иконы в золотых и серебряных окладах, посчитай, сколько свечей сжигается ежедневно лишь в монастыре! Да этого бы хватило целой деревне на всю зиму! А книги? Ты знаешь, сколько стоит одна книга? И в книгах ваших нет знаний, в них только божественный свет, которым не накормишь голодных и не вылечишь больных. А сколько стоят праздничные ризы и мантии, ты считал? Ну, а во-вторых… Ты не поймешь меня… Новые земли - это новые души, которыми владеет церковь. Ты не видишь в этом ничего дурного, я понимаю. А я вижу. Только не начинай со мной спорить - бесполезно. Это новые стада баранов, которых приучают к покорности!
- Лешек, я бы поспорил с тобой, но сейчас не хочу. Как бы там ни было, а пользоваться крусталем - это все равно что предать Бога, даже во славу его.
Лешек хотел рассмеяться, но в темной спальне это прозвучало бы слишком непристойно. Их богу наплевать на предательство, ему все равно, какой ценой авва приведет стадо к его порогу! Но сказать об этом Лытке он не осмелился.
С этого дня Лешек каждый день приходил в больницу после ужина, если не служили повечерия, и помогал больничному. Из живицы с патокой и медом он наделал леденцов от кашля, которые охотно сосали все насельники, научил их бороться с насморком, нюхая лук, а в более сложных случаях сам готовил отвары, и пластыри, и растирания.
Лытка не оставлял его ни на минуту и, в отличие от больничного, на лету схватывал науку колдуна. Лешек учился восемь лет, и то не смог с колдуном сравняться.
- Знаешь, Лытка, я когда-то очень хотел, чтобы колдун и тебя тоже украл из монастыря. И сейчас думаю, что в этом был смысл! Ты бы стал ему лучшим учеником, чем я.
- Спасибо, конечно, но… - Лытка смутился и испугался этой мысли.
По ночам же Лешека начала мучить мысль: это он виноват в том, что авва получил крусталь. Колдун бы умер, но не открыл Дамиану тайны. И если он виноват, то должен что-то делать! Лешек мысленно сжигал настоятельский дом, но как он ни напрягал воображение, Дамиан неизменно спасался и выносил крусталь из огня. Лешек думал раздобыть у дружников меч или топор и убить Дамиана спящим, но понимал, что это ничего не изменит, а убить и авву, и Дамиана он бы просто не успел. Он придумывал еще множество способов, иногда они даже казались ему осуществимыми: в конце он неизменно погибал героем, достойным колдуна, и отправлялся к нему, за Калинов мост.
Но едва наступало утро и Лешек шел на службу, от его геройства не оставалось и следа: он озирался по сторонам, пригибал голову, а стоя на клиросе, старался занять место во втором ряду, спрятаться от взглядов Дамиана, иеромонахов и аввы. И уверял себя в том, что совершит подвиг, но потом, немного позже. «Давайте его сюда и разводите костер», - гремел в ушах голос Дамиана, и внутренности сжимались, и тошнота подступала к горлу, и дрожали колени.
Больница немного отвлекала его от серой обыденности монастыря, но если поначалу смрадный быт обители причинял ему боль, то теперь начал раздражать, и Лешек доходил до исступления, вытряхивая по вечерам тюфяк, или давясь куском кислого хлеба, или умываясь утром одним маленьким ковшиком чуть теплой воды. Бороды монахам стричь запрещалось, и это раздражало тоже, а вечером, когда они с Лыткой входили в спальню после свежего зимнего воздуха, духота и вонь были столь нестерпимы, что Лешеку хотелось развернуться и бежать обратно на мороз. Он не мог пожаловаться Лытке, который находил в этом пользу, не мог объяснить, что грязь, вши и дурная пища приводят к болезням, что изматывающий холод не позволяет ни обтираться снегом, ни умываться ледяной водой: после этого нельзя согреться, а потому вреда будет больше, чем толку.
Баня, в которой одновременно мылись двадцать человек, холодная и не очень чистая, вывела Лешека из себя: размазывая грязь по телу, он думал, что можно не лениться - заготавливать больше дров и приносить больше воды, рядом лес и река! Они с колдуном за три летних дня справлялись с дровами на всю зиму. Как Лешек любил эти дни! Колдун неизменно кланялся дереву, которое собирался спилить, просил у него прощения и благодарил. Лешек сначала не понимал, зачем это нужно, но колдун однажды прижал его руку к коре и сказал:
- Все живое хочет жить. Лес дает нам дерево, чтобы мы могли жить, поля кормят хлебом нас и наш скот - чтобы мы могли жить. И не стоит забывать об этом. Эта береза умрет, чтобы зимой мы не замерзли. Так неужели мне трудно согнуть перед ней спину, принимая жертву леса?
