ореховыми, фиговыми и оливковыми рощами и местами, богатыми плодами всякого рода, и тогда увидят, что вовсе не нужно обладать каким-то особенным «знакомством с местностью», чтобы на основании данных здесь указаний «придумать» всю местную обстановку деятельности Иисуса в Галилее.
е) Евангельская хронология.
Итак, если евангельская топография, явно, была заранее намечена Исайей, то мы уже признали, что также и хронология евангельских событий представляется крайне запутанной. По-видимому, многие имена, якобы, исторических личностей первоначально носили, астральный характер и только впоследствии были введены в историческую схему; таковы — Ирод, первоосвященники Анна и Каиафа, Пилат. Из того, что рассказывается о них в евангелиях, почти ничего не совпадает с известными нам из других источников фактами, но хорошо согласуется с астральными явлениями и созвездиями. Представление о праведнике, как «повешенном», и символическое превращение столба — орудия казни в мистическую форму креста в качестве знака огня и жизни, соответствующего в то же время и созвездию Ориона, — все это породило мысль, что умерший на кресте раб божий и жизнодавец был казнен не иудеями, а римлянами, так как иудеи обычно побивали богохульника камнями. Тем самым была установлена и эпоха жизни Иисуса. Можно установить, в каком отношении на эту хронологию повлиял также образ Августа, и какую роль сыграло здесь желание противопоставить римскому властителю мира, в правлении которого стали видеть начало новой эпохи истории и которого обычно превозносили в качестве спасителя мира, — истинного и подлинного спасителя в лице родившегося в его время Иисуса. Да и для более точного установления времени смерти Иисуса, может быть, можно привести общее соображение. Как известно, Иисус, по свидетельству евангелиста Луки, должен был умереть в 29 году. А так как, говорят, его смерть произошла в том же самом году, в каком последовала смерть Иоанна, а последний, по сообщению Иосифа Флавия, умер незадолго до 36 года, то Кейм и др. отнесли и смерть спасителя к этому времени. Кейм напоминает при этом о том всеобщем возбуждении, которое охватило в 34 году все умы в Римской империи, и в связи с которым, по его мнению, находилось выступление Крестителя. В Риме тогда со дня на день ждали смерти Тиберия. С востока угрожали парфяне, князь которых Артабан отнял у римлян Армению и направил свои взоры на Сирию. К тому же, в Египте около того времени ожидались великие события, начало новой мировой эпохи. Утверждали, что в 34 году видели баснословную птицу Феникса, которая каждые 500 лет прилетает в Гелиополь, там сжигает сама себя и снова возрождается. Феникс же имел отношение к мессианской вере израильтян. Как эта чудесная птица в конце каждой мировой эпохи сама себя уничтожает, так и в мессии чаяли найти творца новой эры. Все тогда были заняты этим тревожным событием, а воспоминание об этом, может быть, посодействовало тому, чтобы отнести к этому времени смерть спасителя и его славное воскресение из пламени старого мира.
К этому присоединяется еще то, что также индийский Кришна, который в качестве спасителя, победителя дракона и «распятого», во многих отношениях так похож на Иисуса, как одно яйцо на другое, этот Кришна, будто бы, пред своей смертью предсказал, что чрез 36 лет наступит четвертый мировой период, Калиюга, железный век, когда люди будут столь же злы, сколь и несчастны. Далее, для иудеев 70 год, когда был взят Иерусалим и разрушена национальная святыня этого народа и центральный пункт его веры — храм, был поворотным пунктом мировой истории. Это был год великого мирового суда над иудеями, как предсказал Исайя, и на близость которого заранее, будто бы, указал Иисус. Если отсчитывать назад, то это дает также 34 год, как дату смерти Иисуса, и это согласуется с тем взглядом, по которому, евангелия, в их современном виде, сложились только в течение первой четверти второго века, в это смутное время начинающегося разлада между иудеями и христианами, как это в таких ярких красках описал Люблинский.
Пусть все это правильно или нет, — во всяком случае, у нас нет надежной даты для смерти спасителя, и все попытки хоть как-нибудь согласовать противоречащие друг другу данные оказываются безнадежными. Однако, вышеприведенные факты позволяют догадываться, почему, когда приступили к превращению в историю мифа о рабе божием, отнесли его смерть приблизительно к 30 году нашей эры. Может быть, жизнь Иисуса давно уже рассказывалась вообще не в смысле истории с ее более точными хронологическими указаниями, может быть, первоначально она была чисто - астральной, как это думает Немоевский. Мы можем только повторить, что в хронологическом отношении нет никакой необходимости принимать всерьез, якобы, исторические евангельские даты. Это — прискорбно для тех, кто изображает так называемую историю новозаветной эпохи. Ведь, эти историки черпают свой материал по большей части только из данных евангелий. Однако, пора бы, наконец, хоть раз прислушаться и к голосам еврейских ученых, которые утверждают, что, в действительности, положение вещей не первого, а второго века определило историческую рамку евангельской истории в ее деталях. Гностические секты, из которых вышло христианство, первоначально знали только астрального Иисуса, мифическая «история» которого питалась из пророческих мест, из Исайи, из 21 псалма, равно как и из Премудрости Соломона. В этом отношении они не так уж далеко ушли от фарисеев, «веровавших в судьбу», о чем мы узнаем из Иосифа Флавия и из талмуда, и имевших склонность к астрологическим идеям.
Когда же, после разрушения Иерусалима, фарисеи стали избегать всех подобного рода умозрений и стали придерживаться исключительно закона, — больше того: даже бороться с астрально-мифологической фантастикой, когда новая религия стала проникать в более широкие круги, которые не понимали астрального смысла мифа о Христе и этот миф считали действительной историей, — только тогда мало-помалу стали утрачивать знание астральных связей и начали отыскивать точки соприкосновения для истории Иисуса в ходе самих мировых событий. Гностики же второго века в принципе даже еще и тогда оставались верными астральному характеру истории спасителя, и, может быть, отзвуком поднимающейся борьбы против фарисейского стремления сузить и сделать односторонним религиозное воззрение, борьбы, поднятой «посвященными» в «таинства» астрального понимания, являются слова, брошенные Иисусом по адресу законников: «Горе вам, законникам, что вы взяли ключ разумения (гносис): сами не вошли, и входящим воспрепятствовали» (Лука, 11, 52).
Если припомнить все то, что было сказано выше, то так сильно оспариваемая гипотеза о существовании дохристианского культа Иисуса, может быть, покажется не столь уже парадоксальной и заслуживает все же большего
