В декабре 445 года облеченный полномочиями Нехемия отъехал в Палестину [2]. По приезде он сначала действовал тайно, так как был уверен, что власти Самарии будут ему всячески препятствовать. Ночью, объехав город, он осмотрел остатки стен и развалины башен. Ворота являли печальное зрелище; для того чтобы восстановить их, требовалось много труда и средств. Но это не поколебало Нехемию. Закончив осмотр, он созвал старейшин и объявил им о своих правах и намерениях. Те поразились неожиданной вести, но с готовностью решили: «Будем строить!»
По распоряжению Нехемии в город из сел были собраны молодые иудеи; наместник разбил их на отряды, возглавляемые левитами, поставил каждый из них на особом участке строительства. Работа началась.
Самарийский правитель Санбаллат, будучи не в силах открыто причинить вред сопернику, стал плести вокруг него интриги [3]. То он обвинял Нехемию в измене царю, то насмехался над ним, то распускал слухи, которые могли бы внести смятение в ряды строителей. Но так как Нехемия оставался равнодушен ко всем этим проискам, Санбаллат в союзе с амонитским военачальником Товией решил действовать силой. Притворяясь доброжелателями Иудеи, они тайно подстрекали соседние воинственные племена напасть на Иерусалим. Однако Нехемия, узнав об этом, поставил вокруг стен стражу и сигнальщиков с трубами. Часть людей работала, часть — несла караул. «Бог наш будет сражаться за нас», — ободрял Нехемия народ.
Были вооружены и сами рабочие: «строившие стену и носившие тяжести одной рукой работали, а другой — держали копье». Санбаллат и Товия, видя, что наместник готов отразить удар, снова попытались прибегнуть к хитрости. Через полтора месяца, когда основная часть стен была отремонтирована, Санбаллат несколько раз вызывал Нехемию в одну из деревень якобы для переговоров, но тот неизменно отвечал: «Я занят большим делом и не могу прийти».
Некий пророк Шехания стал пугать Нехемию заговором и советовал ему искать убежища в храме. Расчет, по-видимому, был прост: очернить наместника в глазах народа, обнаружив его трусость и заставив его войти туда, куда был закрыт вход мирянам. Но упорный Нехемия отказался верить даже пророку. «Я знал, — вспоминал он впоследствии, — что не Бог послал его, хотя он по-пророчески говорил мне, а подкупили его Товия и Санбаллат». Впрочем, как утверждает Иосиф Флавий, на правителя действительно было совершено покушение.
Самым опасным для Нехемии было то, что в его же собственном стане насчитывалось немало сторонников Товии и Санбаллата, которые являлись здесь издавна уважаемыми и известными лицами. Иудейская знать поддерживала с ними дружеские отношения. Обо всех действиях Нехемии его соперники получали точные сведения.
Одной из причин, почему наместник не приобрел популярности среди богатых иудеев, была его любовь к справедливости. Не желая мириться с произволом и беззакониями, сам он подавал пример редкого бескорыстия: в течение двенадцати лет своего правления Нехемия не брал положенной наместнику платы, вносил в строительство свои личные средства, кормил за свой счет множество народа.
Однажды в городе начались волнения, и Нехемия узнал, что крестьяне, разоренные поборами и обращенные в рабство, ищут его заступничества.
«Когда я услышал ропот и такие слова, — рассказывает Нехемия, — я очень разгневался. Сердце мое вскипело, и я строго выговаривал знатным и начальникам, и сказал им: вы берете лихву с братьев своих! И созвал я против них большое собрание, и сказал им: мы выкупали братьев наших иудеев, проданных язычникам, сколько у нас было сил, а вы продаете братьев своих, а мы должны выкупать их! Они молчали и не находили, что ответить. И я сказал им: нехорошие дела вы творите. Не в страхе ли Бога нашего должны вы ходить, чтобы избегнуть поношения от народов, врагов ваших? И я, и братья мои, и работники давали им [т. е. беднякам] взаймы деньги и хлеба: оставим им этот долг! Сегодня же верните им их поля, виноградники, масличные сады и проценты с денег, хлеба, вина и масла, которые вы им ссудили» (Неем 5, 7-11).
Натиск был сильный — знать принуждена была сдаться. Богачи клятвенно обещали правителю поступить, как он велит, но в душе затаили против него ненависть.
Более двух лет шли ремонтные работы, пока не были завершены полностью. Иерусалим был еще мало заселен, но зато теперь он имел защиту, и у ворот его была расставлена стража. Санбаллат больше не пытался выступать против Нехемии, но отношения между обоими наместниками были крайне натянутыми.
Пользуясь недовольством знати, Санбаллат и Товия устанавливали все более тесные связи с духовенством и старейшинами Иерусалима. Это была как бы попытка захватить Иудею изнутри. Товия имел в городе авторитет, и старейшины часто хвалили его перед Нехемией. Когда в 433 году наместник уехал в Сузы для дачи отчета царю, первосвященник Элиашив пригласил в Иерусалим Товию, с которым был в родстве, и поселил в одном из помещений храма. Вернувшись и увидев, что его давнишний враг живет при храме, Нехемия был глубоко возмущен; он приказал выбросить вещи Товии и укорял Элиашива в том, что он превращает Дом Божий в пристанище для посторонних лиц.
Наместника очень огорчало, что народ и духовенство равнодушны к церковным правилам, что суббота не соблюдается, что Служба совершается небрежно. Но что мог сделать он, светский человек, перед лицом общего духовного упадка и нерадения? Здесь нужен был учитель веры, религиозный вождь большой внутренней силы, который сумел бы вдохновить народ.
Эту роль одно время пытался было взять на себя неизвестный пророк, который называл себя Малахией (Малеахи), что значит «мой вестник» [4]. Но и он, по-видимому, был не в состоянии добиться успеха. Его книга характерна тем, что в ней громче, чем где-либо в Библии, звучат голоса людей, несогласных с пророком; она носит характер спора, который ведет Малахия с мирянами и священниками, охладевшими к религии. Они больше не верят в избранничество Израиля, они относятся к храму и жертвам более чем равнодушно, они разрешают своим детям вступать в браки с иноверцами. Многие из них побросали своих жен, чтобы взять молодых язычниц, и не видят в том греха «Где Бог правосудия?» — скептически спрашивают они пророка.
Малахия говорил им о том, что скоро наступит день Суда и Бог воздаст всем нечестивцам:
Вот Я посылаю вестника Моего,
и он приготовит путь предо Мною,
И внезапно придет в Свой храм Господь,
Которого вы ищете,
И Вестник Завета, которого вы желаете.
Вот Он идет, говорит Ягве Саваоф,
и кто выдержит День пришествия Его,
и кто устоит, когда Он явится?
Мал 3, 12
Но, по-видимому, слова пророка не производили теперь должного впечатления новое поколение разуверилось в предсказаниях.
Этот духовный кризис можно сравнить с тем, который охватил Церковь в конце первохристианской эпохи. Ожидаемое со дня на день Второе Пришествие не наступало, приходилось признать, что оно отодвигается в неопределенное будущее. Нужно было перестраиваться и начинать жить по-иному, нужны были люди, которые указали бы христианам их путь в истории. И такими людьми явились Отцы Церкви, охладившие апокалиптические мечтания и ответившие на вопрос, как жить по Евангелию сегодня, вне зависимости от конца мира.
Именно в подобных руководителях наставниках, организаторах, пастырях — назрела необходимость у Церкви ветхозаветной. Она устала жить в напряженном ожидании, народу нужно было знать, что ему делать сейчас. Пророков должны были заменить люди, способные дать прочное устроение Общине. Это было одной из причин угасания пророческой харизмы в Израиле. Уже Аггей и Захария не могут идти ни в какое сравнение со своими предшественниками. Язык их вял и тяжел, они не открывают людям ничего нового и, в сущности, лишь повторяют старые истины. То был уже чуть тлеющий огонь, непохожий на бурное пламя прежнего профетизма…
И вот снова на солнце появляется человек из диаспоры.
Если Нехемия смог возродить Иерусалим в гражданском отношении, то задача дать новый устав Общине выпала на долю книжника из Вавилона. Это был Эзра, сын Серайи, священник, всю свою жизнь отдавший изучению Закона. Он вырос на идеях Иезекииля и по духу особенно был близок к тому кругу, из которого вышла священническая Тора. Основным условием спасения Израиля Эзра считал строгое обособление его от языческого мира.
В распоряжении книжника находилась Тора, которая, вероятно, соответствовала нынешнему тексту Пятикнижия. Эта Тора включала в себя Священную Историю от миротворения до прихода Израиля в Землю Обетованную и весь свод ветхозаветных законов. В таком виде книга легко могла лечь в основу устроения теократической общины [5].
