Исследование и познание священного пространства не прекращается и не ограничивается мифическим периодом. Наоборот, история народа, его жизнь на земле позволяют продолжать наполнение этого пространства ориентирами - местами, где Боги были благосклонны к своему народу, или теми, где они отворачивались от них. На примере еврейской истории можно проследить, что их священное пространство постоянно пополнялось ориентирами, организовывалось. Появляются уделы колен израилевых, определённые божественной волей, города которые передал в руки своего народа их Бог. Например, в римский период добавилась крепость Моссада, а уже в наши дни появился Тель-Авив, как символ воссозданного еврейского государства. История каждого народа полна свидетельств последовательной священной организации пространства при помощи богов. И в нашем, русском священном пространстве уже в исторический период появилось Куликово поле, где бился с Челубеем Пересвет, Запорожская Сечь и донские станицы, где сохранился Великий русский воинский Дух, Нижний Новгород, где началось сопротивление самозванцу, Москва, столица русского мрачного времени. В 20-м столетии к ним прибавилось Пискарёвское кладбище, где погребены 600 тысяч уморенных голодом жителей блокадного Ленинграда, как печальное свидетельство того, что Боги отвернулись от нашего народа или наш народ от них.
Такое обретение происходит в моменты значимых событий. Однако есть и другой не менее ценный опыт обретения священных мест. Элиаде писал: "Но даже и не требуется какой-то теофании или иерофании в собственном смысле: достаточно одного какого-то знака, чтобы указать на священность места. Согласно легенде, мусульманский отшельник, основавший Эль-Хемель в конце XVI в., остановился у ручья, чтобы провести там ночь, и воткнул посох в землю. Утром, собираясь в дорогу, он захотел вытащить посох, но вдруг обнаружил, что тот пророс корнями и на нем раскрылись почки. Отшельник усмотрел в этом знак воли божьей и обосновал свое жилище в этом месте". Из этого следует, что знак, обладающий религиозным значением, вводит какой-то абсолютный элемент, способный положить конец относительности и путанице. Нечто, не принадлежащее данному миру, неопровержимо проявляется и тем самым указывает какое-то направление или определяет какое-то поведение". Так и на Руси мы имеем Оптину Пустынь Серафима Саровского, Валаам, Соловки. Я ещё раз хочу подчеркнуть, что вовсе не считаю эти места связанными с христианским культом, это те священные русские места, где проявлялась нуминозная сила, связанная только и исключительно с русским народом. Христианские декорации не должны вводить в заблуждение, так как всё происходило в эпоху ЗАПРЕТА.
Священное пространство, обретя контуры в сознании нации, уже не исчезает, вне зависимости от физического нахождения представителей нации. Моссада и Иерусалим находились в руках других народов, но для евреев они были ориентирами в их мире, ибо мир этот, хоть и опирается на материальные контуры, но единожды найденные точки соприкосновения с божественным, священным вместилищем национального Духа навсегда остаются нуминозными ориентирами в представлении наций. Армяне потеряли три четверти своей территории, оставшейся ныне у Турции, но эти земли в душе армянского народа всегда останутся их священными землями, увенчанные священной горой Арарат. Косово, захваченное ныне албанцами, тем не менее навсегда останется священной сербской землёй, и Дух этих народов всегда будет стремится к единению со своей земной плотью, о чём бы ни договаривались политики, какие бы ни заключали соглашения.
2. Центр национального Мира и его священная карта.
Духовные поиски Центра Мира и обустройство "своего Космоса" можно наблюдать на разных уровнях - от национальных масштабов вплоть до обустройства религиозным человеком в своём доме "красного угла" с иконостасом. Это - "святые места" его личной вселенной, которые есть у каждого человека. Родной пейзаж, место, где родилась первая любовь, улица или квартал первого иностранного города, увиденного в юности, сохраняют даже для человека искренне нерелигиозного особое качество - быть "единственными". Понятие Центра Мира требует особого внимания. При поверхностном взгляде может озадачить и вызвать недоумение множественность центров, что представляется парадоксом. Однако это вовсе не так. По этому поводу Элиаде пишет: "Одним словом, какими бы ни были размеры родного пространства - своя страна, свой город, своя деревня, свой дом - человек традиционных обществ испытывает потребность постоянно существовать в полном и организованном Мире, в Космосе". Развивая мысль Элиаде, можно утверждать, что у мира действительно множество центров, для каждого живого существа - свой, но каждый центр из них - центр страны, города, деревни - имеет свою плоскость; вместе же, сопряженные друг с другом, они образуют некое объёмное пространство, целый мир; и при этом каждый из них в отдельности огорожен своим собственным кругом, "своим Миром", за пределами которого простирается неведомый, неосознанный Хаос, туман неизведанных пространств бытия. Однако этот мир, имея в своей матрице сопряжение с другими уровнями, свой сакральный Центр, свой единственный нуминозный источник, в конечном счёте очерчен, отличен от других миров, он не сопрягается с чужим миром, таким образом образуя национальный мир. Здесь понятие страны имеет не юридический аспект и не географический, а чисто духовный, национальный. Так, в эпоху Австро-Венгерской империи, у чехов в их сопряжении центром их мира была Злата Прага, но никак не тогдашняя столица империи, куда входила Чехия, Вена. Для баска в Испании центром их мира будет Бильбао, но никак не Мадрид, а для татарина в России центром будет Казань.
На уровне индивидуальной души это выражается в религиозной доктрине о присутствии Бога внутри человека в словах: "Царство Божие внутрь вас есть". На вселенском уровне в масштабах мироздания эту мысль в том или ином виде формулировали на протяжении всех веков, начиная с "Асклепия" Гермеса Трисмегиста, в котором легендарный полубог-полумудрец написал: "Бог есть умопостигаемая сфера, центр коей находится везде, а окружность нигде". Вторил ему Паскаль со своей знаменитой фразой: "Природа - это бесконечная сфера, центр которой везде, а окружность - нигде". Итак, весь мир - это Центр Мира. Но у каждого в отдельности, как нации, так и человека, есть свой единственный Центр и свой единственный Мир. Центр - это точка пересечения с духовной реальностью, место духовного средоточия. Аналогию подобному Центру можно найти в каббалистической традиции, разделяющей мироздание и всякое его проявление на внешнюю часть и внутреннюю вплоть до самой сердцевины - до точки в сердце. Но без Мира нет и его Центра. А этот Мир, как уже писалось в самом начале, нужно ещё создать и только тогда искать его Центр. Вне мира, за пределами его территории его Центр обрести не удастся, и сердце без тела мертво. В каждом из нас - Центр Мира, и каждый из нас - Центр Мира. Этот Мир - наша национальная земля, священное пространство нашего физического обитания и духовного бытия, и этот Мир, в свою очередь, - Центр Мира вообще, наш Центр Мироздания. Причём духовное, в этом священном мире превалирует над физическим, является первоосновой. Для русских таким центром является Москва, ставшая священным центром современных земель русских. Для японца это Киото, но не как город, а как место императорского дома.[7]
Для грека таким городом являются Афины. А для евреев в годы их рассеянья Центром их национального Мира всё равно оставался Иерусалим, физически недоступный. Таким образом, священный центр это не место сиюминутного обитания народа, это некая точка связующая нацию, все её поколения с Богами, с их нуминозной силой. Вокруг этого центра народ и строит свой национальный мир.
Единожды выбранная, найденная и обретённая обетованная земля от начала наделена нуминозной энергией, за счёт которой существует и развивается нация, впоследствии впитывая всю духовную энергетику, которую человек, вступающий в духовное взаимодействие с родной землёй, возвращает ей в сублимированном виде. Со временем эта энергия аккумулируется, культивируется, священное пространство национальной территории, веками возделываемое духовными усилиями предков, превращается в обитель национального духа, тело становится храмом, междуцарствием священного и мирского, божественного и человеческого. Такова родина человека, "свой мир", созданный по образу Вселенной и подобию духовного мира. Вся земля за пределами этого сакрального круга - это "иная", чужая земля, это туман и хаос чуждого существования, собою воплощающий лишь угрозу и неприкаянную, безродную тоску. Именно поэтому в ощущениях эмигрантов, покинувших свою родину, так отчётливо проступает этот мотив - тоски, грусти, неприкаянности. И это вопрос не детской привычки; как мы знаем, даже дети эмигрантов, люди во втором в третьем поколении устремляют свой духовный взор к родине своего народа, к священному пространству своего духа. Евреи вернулись на свою священную землю спустя две тысячи лет, потомки чеченцев, покинувших горы после Кавказской войны 19 века, приезжают воевать в Чечню спустя полтора века. Потомки русских эмигрантов, оставивших Россию после революции, стремятся работать в России, быть связанными с ней.
