То, что саудаде – это чувство, – утверждение, конечно, не вызывающее существенных возражений. То, что оно может быть предметом или темой философской рефлексии, тоже, кажется, не вызывает сомнений или возражений. Но то, что саудаде может представлять собой нечто оригинальное и радикальное, наделенное онтологической плотностью или существенностью, так чтобы на этом можно было основать философскую систему или найти ответы на основные метафизические вопросы, ибо оно объемлет или включает в себя проблематику не только антропологическую, но также и космологическую и теологическую – начиная с проблем зла и свободы и кончая проблемой реальности времени, своего и чужого, – это уже тезис, который многим покажется бездоказательным в плане философского смысла и причины, несмотря на важность, которую современное мышление приписывает рефлексии о таких чувствах, как тревога, отчаяние, надежда или трагическое мироощущение, и придает им онтологическое измерение, отталкиваясь от них в исследованиях, целью которых является онтология или фундаментальная метафизика.
Для португальцев и галисийцев, которые всегда находили в чувстве саудаде основной мотив своей лирики и которые с XV века открыли в нем проблематичное и вопрошающее измерение, почувствовав в саудаде память о происхождении и другом смысле времени, равно как гарантию высшего единства человека и природы и конечного искупления любовью, будет нетрудно признать, что так же, как разумный дискурс непрерывно базируется на научном, эстетическом, этическом и религиозном опыте, так и чувство саудаде дополняется мышлением о саудаде.
Отсюда следует, что на иберийском крае земли веками существует умозрительное течение, которое законно можно назвать «философией саудаде» и которое в наше время достигло своей высшей точки и проявило свои наиболее серьезные и богатые философские возможности.
Этот очерк должен стать первым введением, одновременно историческим и проблемным, в философское течение, которое развивали и углубляли португальцы и галисийцы. Будут рассмотрены моменты и циклы, через которые прошло вплоть до наших дней выражение чувства саудаде или соответствующего мышления и течения, и персоналии, которые возможно выделить внутри философии саудаде, так же как и ряд метафизических вопросов и проблем, на которые она пыталась ответить или же которые она сама и вызвала к жизни [1].
Циклы саудаде
В истории выражения чувства саудаде и философской рефлексии о саудаде можно выделить семь циклов или периодов.
Получается, что за начальной фазой, где саудаде проявляется исключительно в поэтической форме, выражаясь в галисийско-португальских сборниках поэзии, в которых появился первый великий миф или первая проникнутая чувством саудаде легенда об Инеш де Каштру, следует вторая фаза, где оно впервые становится предметом философской рефлексии. Эта вторая фаза соответствует анализу чувства саудаде, проведенному королем Доном Дуарте в XXV главе Верного советника. Здесь сделана попытка уловить феноменологию этого чувства, отделить его от других аналогичных чувств, таких как отвращение, подавленность, недовольство и скука, и сформулировать моральное суждение о нем, и все это основываясь на этике верности, господствующей в философской рефлексии автора.
Третий цикл саудаде отмечен максимальной силой его поэтического выражения в творчестве Бернардина Рибейру, Антониу Феррейры, Камоэнса и брата Агуштиньу да Кружа. Бернардин в Истории молодой девушки, создавая португальский роман или новеллу, помещает его под эгиду саудаде и любви, Антониу Феррейра в Каштру создает первую трагедию саудаде, придавая высшее драматическое выражение мифу об Инеш, Камоэнс придает этому чувству космическое и трансцендентальное измерение, выходя, благодаря ему, за пределы платонизма, а брат Агуштиньу да Круж воспевает «божественное саудаде» у священных гор Аррабиды, соединяя во францисканском любовном объятии множество созданий в воспоминании первоначального единства и в надежде всеобщего единения на лоне Бога.
Глубокое метафизическое и космическое чувство саудаде, которое так возвышенно выразила поэзия XVI века, станет предметом рефлективного исследования в следующем веке, в котором возник и укоренился второй миф или легенда о саудаде – себаштианизм, или идея-мечта о V империи.
Если Дуарте Нунеш де Леан в кратком анализе слова-чувства, возвращаясь к опыту Дона Дуарте, находит в нем два основных и неделимых элемента, определяя саудаде как «воспоминание о чем-то с желанием его», то Дон Франсишку Мануэл де Мелу в адекватном метафизическом ответе на поэзию Камоэнса и брата Агуштиньу да Кружа впервые придает саудаде настоящий философский смысл и измерение, провозглашая в небесном озарении его сложную антропологическую, космическую и божественную проблематику, в то время как Антониу Виейра, Бандарра и Дон Жуан де Каштру придают форму его обращенному к будущему и пророческому измерению, ища рациональное оправдание видению V империи и мифу о Доне Себаштиане, тесно с ним связанному.
Затем, в течение полутора веков, когда просветительский разум преобладал на нашем духовном горизонте, саудаде пребывало как бы в состоянии затмения, чтобы в начале 1800-х гг. снова вернуться в центр поэтического выражения. Романтизм, несмотря на то что он начался с обращения к саудаде как сложному и амбивалентному чувству «горечи несчастных / Сладкой раны сурового шипа… Боли, доставляющей удовольствия» и разместился в тени своего самого гениального певца в Камоэнсе и Брате Луише де Соузе, а затем создал вторую великую трагедию саудосизма и себаштианизма, не смог перейти от чувства к мышлению и исследовать его метафизическое значение.
Таким образом, если через Гарретта, Суареша душ Пассуша, Антониу Нобре, Розалии де Кастро или Суареша душ Рейша саудаде достигло некоторых примеров своего наиболее прекрасного поэтического и пластического выражения,
