если это указание несовершенно и неполно, что не имеет значения, то оно вполне обусловлено в этом несовершенстве и в этой неполноте недостаточностью сделанного ранее разложения идеи блага, что одно имеет значение. Потому что таким образом ясно становится, что вопрос о конечном и наилучшем устроении государства, в формах которого проходит историческая жизнь народов сводится к теоретическому вопросу о том, как совершенно и полно раскрыть идею блага.
XVIII. Учение о конечной форме государства не должно ограничиваться указанием строения его, т. е. определением, из каких органов состоит оно и как эти органы расположены в нем. Оно должно выделить из себя еще общую теорию органов и ряд частных теорий, соответствующих каждому отдельному органу. В общей теории органов может быть разрешен, напр., вопрос о том, должен ли во внутреннем своем строении каждый орган сам определять себя, или же он должен быть определяем совокупностью всех других органов или волей единого центра, из которого они все исходят. И далее, должна ли его деятельность быть процессом, повторяющимся неизменно в тех же формах и над тем же материалом, заранее предустановленным для него, – как это мы наблюдаем во всех современных государствах; или же она должна быть свободна, полна инициативы, должна зависеть от того, что он сам (орган) находит подлежащим своему вёдению, к чему он видит свой долг стремиться и какие средства считает себя в праве употребить. То или другое разрешение этих вопросов зависит от размещения видов блага в общей идее его и в соответствии с этим – от взаимного расположения органов в государстве. Из этих органов те, которые соответствуют самостоятельным видам блага, в самих себе замкнутым, не входящим частью в другое какое-либо благо, должны быть, нам думается, совершенно свободными как во внутреннем устроении себя, так и в определении и изменении своей деятельности. Это предоставило бы им могущество, какого еще никогда не испытывало в себе ни одно учреждение. И система таких органов, столь полно охватывающих благо, столь неограниченных в стремлении к каждому его виду, кто знает, – не приблизила ли бы она человечество действительно к полному и совершенному обладанию им; по крайней мере несомненно, что она повела бы его так далеко по пути осуществления в своей жизни блага, как далеко оно еще никогда не заходило.
Если общая теория должна быть учением об устроении, деятельности, долге и праве всех органов, т. е. содержать в себе ряд истин, относящихся безразлично к каждому из них, то ряд частных теорий должен содержать учения о единичиных органах, об устроении, деятельности, долге и праве каждого из них. Таковы были бы теории воспитания, правосудия и многие другие. Ясно, что этих теорий должно быть столько, сколько есть органов в государстве.
XIX. Цели, не как естественные конечные формы, но как желаемое, иногда тожественны с естественными целями, о которых мы говорили до сих пор, иногда отличны от них. И можно заметить даже, когда они совпадают, а когда и могут расходиться. Совпадает желаемое конечное с конечным естественным тогда, когда последнее цельно и обще. Напр., общая конечная форма государства (осуществление всего блага) или науки (осуществление понимания всего) есть в то же время и конечное желаемое; потому что и основаны они на мысленном продолжении и замыкании в целое прирожденных склонностей человеческой природы: это есть естественное реальное, к осуществлению чего необходимо стремится потенциальная человеческая природа, т. е. чего она желает и чего не может не желать. Расходиться же с желаемым может часть целого и общего. Напр., на пути к своей конечной форме и ранее ее достижения наука проходит несколько периодов, существуя сперва у одного народа, потом у другого и т. д., и конечная форма каждого единичного периода не совпадает с желаемым: это – форма учености, напр. Александрийской, которою закончилась греческая наука, или современной, которою заканчивается в настоящее время европейская наука. Также в государстве многие отдельные естественные процессы стремятся завершиться в формы, которые нежелательны. Напр., с развитием государства воля и чувство сострадания имеют склонность ослабнуть, а любовь к чувственным удовольствиям имеет склонность увеличиться. Это нежелательно, всему этому необходимо и возможно искусственно сопротивляться, не переставая, однако же, стремиться к общей конечной форме.
Глава XIX
Учение о мире человеческом: о средствах, или о путях к должному
I. Учение о средствах как втором члене целесообразности, проявляющейся в Мире человеческом; троякий смысл, в котором может быть рассматриваемо средство: как орудие достижения цели, как естественный процесс, через который проходит что-либо развивающееся и как путь искусственного отклонения от какой-либо естественной формы. – II. Закон действия целесообразности через причинность; определение средства как ряда явлений, причинно соединенных, в котором первое есть действительность, а последнее есть цель. – III. О средствах как орудии достижения всяких целей; раскрытие причинной связи в Мире человеческом, как основание для открытия этих средств и пользования ими. О трех способах определения причинной связи в Мире человеческом: через четыре модуса целесообразности, через отдельные исследования групп причинного сцепления, через анализ природы вещей и явлений и открытие одного, что входит общею частью во многое; объяснение последнего способа открытия причин на исследовании причин пробуждения и оживления религиозного чувства. – IV. О средствах, ведущих к должному; отношение их к средствам достижения всяких целей и к естественным процессам, которые ведут к конечным формам жизни. Нужно ли человеку придумывать что-либо иное, отличное от естественных конечных форм, в которые стремится завершиться его природа и его жизнь? Две формы учения о путях к должному: Учение о естественных процессах, ведущих к конечным формам, и Учение об искусственных процессах, отклоняющих естественное зло, лежащее на пути к конечным формам. – V. О путях, ведущих к естественным конечным формам; жизненные процессы, будучи причинными, являются одновременно и целесообразными. О зле, которое присуще естественным процессам; о множественности причин одного и того же явления как орудии уклонения от этого естественного зла.
I. Переходим теперь к рассмотрению второго члена целесообразности в Мире человеческом, подчиненного цели и определяемого ею, – средств к достижению должного, или путей, ведущих к нему. Соответственно трем выясненным значениям, в которых может быть понимаема цель, и средства могут быть рассматриваемы трояко: в своем общем виде, как орудие достижения цели, без отношения к тому, какова она, желательна или нежелательна; как естественный процесс, который предстоит пройти чему-либо развивающемуся ранее осуществления в своей естественной конечной форме; и наконец, как путь достижения чего-либо желаемого, отклоняющегося от естественной конечной формы.
II. Общий как бы канон для всех учений о средствах есть выведенное
