по-разному.]
[Из цитированного выше фрагмента из первого тома «Идей», в котором вводится онтическое понятие трансценденции, нельзя понять изложенную только что подоплеку]. Встает вопрос: откуда берется этот второй вид бытия? Ведь из второго пункта, формально-онтологического момента определения трансценденции материальной вещи (а именно, что она не есть реальная (reelle) часть сознания), еще совсем не следует, что материальная вещь есть бытие другого вида, что она имеет другой способ бытия. [Потому здесь проводится только формальное различие между двумя интенциональными коррелятами]. Значит, должны существовать и другие, дополнительные основания для этого определения трансценденции материальной и они имеют у Гуссерля как раз эпистемологический, теоретико-познавательный характер.
Теперь я должен подробнее разъяснить эти два смысла этой «раздельности». Ибо Гуссерль говорит123: «Восприятие вещи не только не содержит в себе, в своем реальном (reelle) составе саму вещь, оно также лишено вне всякого связанного с ее сущностью единства с ним, разумеется, предполагая ее существование. Единство, определяемое только собственными [сингулярными124] сущностями самих переживаний, — это исключительно единство потока переживаний, или, что то же самое, переживание только с переживаниями может быть связано в целое, чья полная сущность охватывает абсолютные собственные сущности этих переживаний и фундирована в них».
Теперь я, с Вашего позволения, повторю это своими словами. Речь идёт о первой интерпретации оборота «не есть реальная (reell) составная часть сознания». Здесь мы, конечно, имеем две предметности, с одной стороны, сознание, а с другой стороны, вещь. Это две предметности. Но их две не только в том смысле, что они вообще могут быть различены, как, например, цвет и форма шара; нет, это две <отдельные> целостности. Каждая из них — это самостоятельная целостность, и в определенном смысле они закрыты друг для друга. Нет никакой более высокой структуры, которая охватывала бы их в едином целом. Это две целостности, которые существуют порознь. Где нет этой двойственной раздельности, или, лучше сказать, этой раздельности двух целостностей, которые не связаны друг с другом? Гуссерль обнаруживает это только в переживаниях. Если я, к примеру, смотрю сейчас направо и одновременно размышляю о чем-то, то я осуществляю некое многообразие различных восприятий; я что-то себе представил, я чувствую свое тело и т.д.; и все эти переживания объединяются в некое целое. Они образуют единое целое, единую фазу моей конкретной сознательной жизни. Разумеется, они выделяются в ней, но все же они взаимно несамостоятельны в том смысле, что они не могут быть вычленены из этого конкретного целого, состоящего из переживаний. И напротив, здесь, где мы имеем дело, с одной стороны, с переживанием восприятия физической вещи, а с другой стороны, с этой вещью, здесь имеются две целостности, взаимно самостоятельные по своему бытию и по своим качествам. Такое не-бытие-частью-чего-либо создает онтическую трансцендентность материальной вещи по отношению к актам сознания, переживаниям. Могло бы быть и по-иному. Например, могло бы быть так, как в том случае, когда имеется материальная вещь, которую берут так, как она сейчас увидена, окрашенная в определенный цвет и одновременно гладкая и холодная, т.е. имеющая определенную температуру. В этой единой вещи есть три различных момента, три различных свойства, которые тоже «раздельны»: цвет, температура и гладкая поверхность. Или, к примеру, звук, который производит сейчас эта вещь. Все это несамостоятельные моменты этой единой вещи; без этой вещи они не могут существовать. Они словно сплетены друг с другом, {границы между ними} расплывчаты, если угодно, они не отделены друг от друга. Кроме цвета, есть звук вещи или, скажем, температура; и тем не менее, они в том смысле несамостоятельны друг по отношению к другу, что их невозможно отделить друг от друга в этом конкретном целом. Они, возможно, способны как-то варьироваться определенными способом, но они все же несамостоятельные моменты одной и той же вещи. Нет, говорит Гуссерль, в случае с (онтической) трансцендентностью вещи относительно переживания, в котором она воспринимается, как и относительно любого переживания вообще это совсем не так. Здесь имеются две целостности. Нет никакого единства, никакой формы, вырастающей из сущности обоих элементов, которая могла бы унифицировать их в единое внутренне связанное целое. [В этом смысле] материальная вещь «трансцендентна» по отношению к переживанию. Одно — это «cogitatio», как позднее скажет Гуссерль, а другое — «cogitatum»; и это две различные предметности.
Но бывают и такие случаи, когда ситуация оказывается другой. Рассмотрим имманентное восприятие моего трансцендентного, внешнего восприятия вещи, или {тот случай,} когда я думаю и обращаю внимание на то, что я думаю; как получается, что я думаю и не останавливаюсь, но дальше, хотя одновременно я сейчас вижу вещи в зале? И это мышление я в определенном смысле все же воспринимаю имманентно. В этом случае, говорит Гуссерль, «cogitatum» принадлежит тому же потоку переживаний, что и «cogitare»; мое «cogitatio», мое имманентное восприятие, и то, что имманентно воспринято, мое мышление и мое восприятие принадлежит теперь к одному и тому же потоку сознания. В то же время, по Гуссерлю, если речь действительно идет о подлинном имманентном восприятии, то мы имеем перед собой нечто в высшей степени примечательное: имманентно воспринятое и имманентное восприятие образуют «неопосредованное единство, <единство> одного-единственного конкретного «cogitatio»125. Они образуют единое целое, причем так, что воспринятое — то есть мое осуществляющееся сейчас мышление — и становление-этого-мышления-осознанным (das Sich-zum-Bewusstsein-bringen dieses Denkens) являются единством в смысле, что воспринятое «реально (reell) заключено» в восприятии126. Воспринятое мышление образует подпочву, на которой выстраивается имманентное восприятие моего мышления. Это, конечно, две еще поддающиеся различению «предметности», но, тем не менее, сущность имманентного восприятия такова, что оно не могло бы иметь места без воспринятого в нем. Восприятие моего мышления, это индивидуальное восприятие, не может существовать без мышления, которое сейчас как раз воспринимается в нем; в своем бытии оно несамостоятельно по отношению к этому мышлению. Если существует восприятие, то существует, конечно, и воспринятое, то есть мое актуальное мышление. В случае с декартовым «cogito — sum» Вы имеете дело с тем же самым, здесь, правда, отнесенным к «sum». «Cogitо» существует; если я констатирую это, если я постигаю «cogito», то существует и «cogitatum». Мое «cogito» и [«cogitatum»] «cogito» — это некое единство; [то, что они «одно и то же» (eins), это в данном случае на основании сущности «cogitationes» не только возможно, но и необходимо]. Поэтому мы можем сказать: если есть самопостижение, самовосприятие — то есть имманентное восприятие, — то самовосприятие гарантирует мне существование воспринятого, моего переживания, именно потому, что первое не может существовать без второго. Оно по отношению
