ты ощущаешь собственное зло, ты встречаешься с Богом, ты переживаешь себя как часть Бытия! Марсель очень глубоко и тонко, на разные лады обобщил, договорил, додумал проблему объективации, отчуждения, с которой борется весь экзистенциализм. И в этом, по-моему, его огромный вклад в философию. Вот некоторые примеры различия тайны и проблемы.
Последнее, что хочу сказать, завершая этот сюжет. Еще одна тема, еще одна тайна, которая волновала и неустанно интересовала Марселя. Здесь он не одинок. Тема, которая была одной из главных на протяжении всего его философского пути – это тайна телесности. Причем, именно человеческой телесности. Я и мое тело, как я соотношусь с ним? Задумайтесь: как вы соотноситесь с вашим телом? Вот тайна тайн! Мое отношение к телу таинственно. Или, как еще называет ее Марсель, тайна инкарнированности. (От слова «инкарнация» – воплощение.) Тело – это то, через что я включен в Бытие. Но тело глубоко таинственно. Сказать, что я есть мое тело, неправильно, наверное. Я не есть тело. Сказать, что я имею тело, тоже неправильно.
Я не тождествен телу, но я не обладаю телом как какой-то вещью. Вот тайна телесного, включенности человека в мир. С одной стороны, тело может быть предметом обладания. С другой стороны, может быть чем-то существенно болғ ьшим. Это тайна, тайна того конкретного и очень важного, через которое человек включается в мир, приобщается к миру, хотя не сводится к миру. А с другой стороны, легко можно превратить свое тело в вещь. Мое тело – моя вещь, мой инструмент. Это первый фундаментальный пример обладания.
(Замечу в скобках, что, с одной стороны, параллельно с Марселем размышляет обо всем этом еще один знаменитый французский экзистенциалист и феноменолог – Морис Мерло-Понти. Тема телесности у него станет главной.) С другой стороны, подумайте вот о чем. Тело отчуждается от человека – через систему здравоохранения, через систему государственного контроля, через тюремную и пыточную систему, через государственный контроль за репродукцией, через моду и медицину, через прививки и армию. Марсель очень много размышлял над этим. Дальше это все, как вы уже поняли, растет и развивается в мысли Фуко. Что с нашим телом делают бюрократические структуры? Как они его конструируют, им манипулируют, отчуждают? Параллельно с Мерло-Понти, задолго до Мишеля Фуко, на которого, как и на Рикера и Фромма, очень сильно повлиял Габриэль Марсель, французский экзистенциалист разворачивает свои размышления о человеческой телесности как тайне, как проблеме, как чем-то таинственном и как объекте манипуляции.
Итак, вот эта ключевая антитеза: тайна – проблема, таинство (мистериальность) и проблемность; она сразу вводит нас в философский мир Марселя. В мир, где нет объективации, нет субъект-объектности. Через тайны и проблемы мы вошли в мир, в котором человек слит с Бытием, связан, вступает в диалог с другими людьми, с Богом. Сопричастен, не противопоставлен, не доминирует, не конкурирует, не отчуждает, не отчуждается. Это мир диалогический. Мир встречи. Мир диалога, мир связи. Следующая важнейшая базовая антитеза, которая, наряду с тайной и проблемой, определяет философию Марселя: быть и иметь. Вот эту тему потом блестяще разовьет Эрих Фромм. Но наметит ее Марсель, одна из главных работ которого так и называется: «Быть и иметь» (или «Бытие и Обладание», переводят по-разному). Это два модуса человеческого существования. Понятно, что за темой «быть и иметь» скрывается то, что на языке Гегеля и Маркса называется отчужденное – неотчужденное, на языке других экзистенциалистов, Хайдеггера или Сартра, – подлинное – неподлинное или аутентичное – неаутентичное. Все здесь сплелось. Все сочеталось. Можно быть, а можно иметь – вот два способа нашей включенности в мир. Вот на этих двух полюсах все у Марселя формируется. Установка на бытие: встреча, творчество, сопричастность, свобода, солидарность, подлинность. Установка на обладание: отчуждение, неподлинность.
Человек, жаждущий обладания, создает вокруг себя зону отчуждения, в которую, как пылесосом, начинает втягивать все вещи и всех людей. Причем, что очень важно, тело в этом случае – первый образцовый и архетипический пример того, чем мы обладаем. Человек говорит: мое тело – это моя вещь! А потом моей вещью («моей собственностью, моим сокровищем», как говорил небезызвестный Голлум у Толкиена, одержимый и порабощенный жаждой иметь) становится все, включая меня самого, моих близких, друзей, моих любимых, мои мысли. Я имею свои мысли, статусы, свое тело, своих любимых, своих друзей. Это субъект-объектные отношения. Между мной и миром – пропасть, я отгородился, я манипулирую, отчуждаюсь. Обладаемое – это то, что можно отделать от меня. То, что можно накапливать и предъявить миру. То, что можно отнять и захватить. Я подумал, и я накапливал мысли, как гербарий. Я кладу их в банк, наращиваю на них проценты. Ощутите разницу: иметь мысль и мыслить, быть в мысли. Ты не можешь удержать это состояние, его надо возобновлять вновь и вновь. Как все настоящее оно неудержимо, сиюминутно, неуловимо. Но оно и неотделимо от тебя. Обладание, как все ненастоящее, легко отделимо от тебя. Как говорит Марсель, – то, чем больше мы имеем, тем больше это имеет нас. Наши вещи нами обладают. Все, что мы имеем, превращает нас в своих рабов. Об этом же говорил Диоген-киник. Он плыл на корабле, его захватили пираты, начали продавать его на невольничьем рынке, и он начал кричать: кто желает купить себе господина? Отношения обладания порабощают человека. Модус обладания означает то у меня, что не есть я. То, что у меня есть, то что от меня можно отделить. Накопить, предъявить, передать. Бытие нельзя отменять, делить. Оно неуловимо, неудержимо, неделимо, непередаваемо и неотбираемо (как свобода, как личность). Оно здесь и сейчас.
Давайте я немного углублюсь в тему бытия и обладания, в базовую антитезу, из которой вырастет тот же Эрих Фромм. Тема бытия и обладания, в свою очередь, распадается на добрый десяток других важных оппозиций и антитез.
Ну, например, вот одна пара: мудрец – эксперт. Эксперт – узкий специалист, настоящий профессионал (которых мы так любим сегодня и которыми так хотим стать). Эксперт – тот, кто обладает знанием, а мудрец находится в модусе бытия, эксперт же находится в модусе обладания. Эксперт, подобно античным софистам, много знает, но ничего не понимает, имеет много компетенций, кроме одной – быть человеком. Мудрец, напротив, постигает главное…
С этим связана другая антитеза. Мыслитель – идеолог. Мыслитель – тот, кто мыслит, мысль от него неотделима. Он свободен, он творит. А идеолог – это тот, кто порабощен и одержим своими мыслями. Это партийный человек: вот есть какая-то идея, и я должен ее развивать.
