проблему генезиса на новую нетрадиционную почву. Действительно, ни геометрические фигуры (например, треугольники и правильные тела «Тимея»), ни пространственное перемещение не связаны со схемой противоположностей. И если Аристотель использует данное обстоятельство для критики этого подхода [99], то Платон, напротив, не удовлетворен традиционной схемой противоположностей, хотя сам же ее применяет в «Федоне». В этой «коллизии» Платона и Аристотеля можно видеть столкновение «вертикально» ориентированного ви́дения, характерного для Платона, с его «горизонтальной» коррекцией Аристотелем. Причем со временем это расхождение только росло. Действительно, ранние и средние диалоги Платона имеют гораздо
больше точек соприкосновения с Аристотелем, чем поздние. В этом мы уже убедились на примере «Федона». Да и в «Теэтете» мы обнаружили со всей несомненностью, что у Платона качественное изменение есть вид движения. В «Законах» же оно исчезает из списка видов движения.
Рассмотрим сначала как обстоит дело с качественным изменением в самом позднем диалоге Платона, в «Законах», являющемся, по всей вероятности, его последним сочинением [20, с. 583]. При анализе текста X книги «Законов» (X, 893в – 895а) бросается в глаза, что он начинается с того же самого расчленения движения, как и проанализированный нами выше текст «Теэтета» (181с – d): «Часть вещей движется в каком-нибудь одном месте, а часть – во многих местах» (Законы, Х, 893с). Вспомним начало рассуждений о видах движения в «Теэтете». Сократ здесь говорит Феодору: «Растолкуй мне, пожалуйста, когда что-то меняет одно место на другое или вращается в том же самом, ты называешь это движением?» (Теэтет, 181 с). Казалось бы, в обоих диалогах вычленяется сначала движение на месте (вращение) и движение со сменой места или движение по незамкнутой траектории, что можно было бы назвать «скольжением». Однако если в «Теэтете» оба эти движения образуют «один вид движения» (181d), которому противостоит другой вид движении – качественное изменение, то в «Законах» никакого другого, непереместительного вида движения фактически нет.
Действительно, фундаментальное различие в построении обоих классификаций обнаруживается сразу же, если мы внимательнее посмотрим на начало рассуждений в «Законах»: «Движущие предметы движутся в каком-нибудь пространстве», – говорится здесь (893с). Значит, все виды движения мыслятся как движения в пространстве. Непространственные движения, движения в «нуле» пространства, т. е. как раз то, что названо качественными изменениями в «Теэтете» и «Пармениде», отсутствуют: им просто здесь нет «места». Правда, эта классификация не является проведенной строго, на основе одного-единственного критерия. Это весьма эклектическая классификация и к тому же выраженная не слишком четко, так что существуют даже различные варианты подсчета называемых здесь десяти видов движения [123, с. 99]. Однако, сразу же заметим, ни в одном варианте нет качественного изменения: как мы отметили, сам подход, провозглашенный в начале построения этой классификации, по сути дела исключает качественное изменение как вид движения.
Какие же, однако, виды движения здесь перечисляются? Это вращение (например, вращение колеса, которое здесь рассматривается как пример), перемещение типа скольжения, наконец, соединение и разъединение, рост и убыль, возникновение и уничтожение. Завершается этот список движением, которое может приводить в движение другие предметы, но не может двигать само себя, и самодвижением, которое признается как стоящее неизмеримо выше всех других видов (Теэтет, 894d). Мы видим что классификация достаточно эклектична. Если мы присмотримся к возникновению, то увидим, что оно мыслится Платоном как нечто более высокое или глубокое, чем простое перемещение или соединение и разъединение. Фактически возникновение здесь выступает в плане генезиса, мыслимого скорее метафизически, чем физически или механически. Этот возврат к метафизике мы опять наблюдаем в движении высшего типа – в самодвижении.
Итак, вся эта схема представляет собой смешение чисто механического подхода к движению (вращение, скольжение, соединение и разъединение, рост и убыль, которые, кстати, обусловлены соединением и разъединением) с метафизическим подходом, или, иначе говоря, чисто кинематического анализа с метафизико-динамическим подходом. К метафизико-динамическим видам движения относятся все последние по списку виды: возникновение и уничтожение и, наконец, движение в качестве источника внешнего движения и движение как самодвижение. Это два дополнительных подхода: кинематические виды требуют своего объяснения и находят его в чисто динамических видах (два последних вида движения). Возникновение, видимо, представляет собой смешанный тип: здесь Платон говорит о ступенях процесса возникновения, подчеркивая, что «путем таких переходов и перемещений возникает все» (Теэтет, 894а). Таким образом, в структуру возникновения входят перемещения, и в силу этого оно является сложным кинематическим видом. В нем как бы сконцентрированы все кинематические виды. «Первоначально, приняв приращения, переходит ко второй ступени», – говорит Платон, описывая возникновение. Но, с другой стороны, возникновение замыкает кинематические виды и вплотную примыкает к динамическим видам движения.
Обратим внимание на соединение и разъединение. Эти виды движения типичны для процессов, рассматриваемых в досократической натурфилософии. Характерно, что у Аристотеля они не фигурируют ни в одной из классификаций движений: они для него слишком механистичны. Напротив, для Платона в этом и состоит их ценность: другие виды движения, которые можно было бы понимать «качественно» и «органически» (рост и убыль, прежде всего) сводятся им в какой-то мере к этим видам движения.
Рост объясняется через соединение, а убыль – через разъединение предметов, находящихся в состоянии механического движения. По справедливому, но, видимо, слишком «сильному» замечанию Сольмсена, эти виды движения (соединения и разъединения) «трактуются здесь как необходимые условия математизации других форм» [124, с 58]. Но не только рост и убыль истолковываются здесь Платоном через механические процессы соединения и разъединения, но и уничтожение. И только генезис или возникновение остается недоступным этому простому механическому процессу, хотя и в нем, как мы отметили, определенную функцию выполняет «перемещение». Однако генезис стоит выше, чем уничтожение. Как заметил Корнфорд, то, что Платон «здесь называет возникновением, представляет собой скорее логический, чем физический процесс» [47, с. 199]. Сольмсен считает, что это возникновение является онтологическим генезисом и превосходит просто физический план рассмотрения [там же].
Но неужели качественное изменение бесследно исчезает на позднейшем этапе платоновской философии? Анализ «Законов» показывает, что это не так: качественное изменение, действительно, не рассматривается больше Платоном как вид движения или, точнее, первичный, или «первоначальный», вид движения. Однако качественные изменения входят в «картину мира» завершающей фазы философии Платона, но входят в виде «вторичных движений», как то, что сводится к первичным движениям, имеющим механический характер.
Рассмотрим в связи с этим рассуждение афинянина в той же X книге (X, 897а – b). Речь идет о душе, правящей миром с помощью своих собственных движений («желание, усмотрение, забота, совет» и т. д.) и «первоначальных движений, которые в свою очередь вызывают вторичные движения тел и ведут все к росту либо к уничтожению, к
