Мужчины большей частью приветствуют тот факт, что женщины стали сексуально доступнее, и утверждают, что для сколько-нибудь продолжительной сексуальной связи они желают партнера, экономически и интеллектуально равного себе. И все же, в соответствии с выводами Рубин, они проявляют очевидную и глубоко коренящуюся обеспокоенность, когда сталкиваются с тем, что именно подразумевают такого рода предпочтения. Они говорят, что женщины «утратили способность к доброте», что они «больше не умеют приходить к компромиссам» и что «женщины сегодня не хотят быть женами, они сами хотят себе жен».
Мужчины декларируют, что они желают равенства, но многие из них также высказывают утверждения, в которых они либо отвергают его, либо нервничают по поводу того, что оно будет означать для них. «Каков будет ваш вклад в воспитание детей?», — спросила Рубин Ясона, мужчину, у которого, по его словам, «никаких проблем с агрессивными женщинами». Его ответ был таков: «Я бы, конечно, хотел сделать все, что смогу. Я не считаю, что буду отсутствующим отцом, но кто-то должен взять на себя большую долю ответственности... И я бы не сказал, что это буду я, потому что не смогу. У меня есть карьера, и для меня в жизни очень важно то, над чем я работаю»[47].
Большинство людей, и мужчин, и женщин, приходят теперь к браку, принося с собой существенный капитал сексуального опыта и знаний. Для них нет резкого перехода от ощупываний украдкой или недозволенных сношений к более безопасному, хотя и часто более требовательному брачному ложу. Сегодня новобрачные по большей части сексуально опытны, и для них не существует периода сексуального ученичества на ранних стадиях брака, если даже они не жили предварительно друг с другом.
И все же в сексуальном смысле, как показывает Рубин, и женщины, и мужчины ожидают от брака гораздо больше, нежели считалось нормальным в более ранних поколениях. Женщины ожидают, что они будут получать и равным образом давать сексуальное наслаждение, и многие склонны к тому, чтобы рассматривать вознаграждающую сексуальную жизнь как ключевое требование к удовлетворенности браком. Доля женщин, находящихся замужем более пяти лет и имевших внебрачные связи, фактически такая же, как и среди мужчин. Двойной стандарт все еще существует, но женщины более не желают терпимо относиться к той точке зрения, что если мужчины нуждаются в разнообразии и поэтому от них следует ожидать, что они пустятся во внебрачные приключения, то сами они не должны вести себя подобным образом.
Как много информации можем мы вынести из такого отдельного исследования, проведенного с ограниченным числом людей в одной отдельной стране, о характерных родовых социальных изменениях? Я думаю, что мы можем выяснить по существу, что же нам требуется узнать для целей этого исследования. Кроме того, можно подвергнуть сомнению, что, говоря обобщенно, изменения типа тех, которые очертила Рубин, происходят во всех западных обществах и в определенной степени в других странах. Конечно, между различными странами существуют значительные расхождения в субкультурах и социо-экономических стратах. Определенные группы стоят в стороне от описываемых изменений или пытаются активно сопротивляться им. Некоторые общества имеют более долгую историю сексуальной толерантности, нежели другие, и изменения, которые они испытывают, возможно, не настолько радикальны, как в США. Однако во многих обществах такие изменения происходят на фоне более сдерживающих сексуальных ценностей, нежели те, что были характерны для американского общества несколько десятилетий назад. Для людей, живущих в таких контекстах, особенно для женщин, происходящие сейчас трансформации драматичны и разрушительны.
Гетеросексуальность, гомосексуальностьИсследование Л. Рубин имело дело только с гетеросексуальной активностью. Ее решение исключить гомосексуальный опыт привело к неполной картине, но данный факт уже раскрыл А. Кинси, показав, что очень высокая доля мужчин, равно как и существенный процент женщин, в какие-то моменты своей жизни принимали участие в гомосексуальных актах.
Он обнаружил, что только 50 процентов всех американских мужчин были, по их словам, «исключительно гетеросексуальны», то есть ни принимали участия в гомосексуальных действиях, ни испытывали гомосексуальных желаний. 18 процентов были либо исключительно гомосексуальны, либо устойчиво бисексуальны. Среди женщин 2 процента были полностью гомосексуальны, 13 процентов других были вовлечены в какие-то формы гомосексуальных действий, в то время как следующие 15 процентов имели гомосексуальные побуждения без удовлетворения их[48].
Эти открытия в то время шокировали недоверчивую публику. Однако за последние четверть века гомосексуальность испытала на себе влияние столь же больших изменений, что и гетеросексуальное поведение. Даже в те времена, когда появились книги Кинси, гомосексуальность все еще рассматривалась в большей части клинической литературы как патология, форма психосексуального нарушения в одном ряду с другими — фетишизмом, вуайеризмом, трансвестизмом, сатириазисом, нимфоманией и так далее. Многие гетеросексуалы продолжают рассматривать ее как извращение — то есть как особо неестественную и морально осуждаемую. Тем не менее сам термин «извращение» более или менее исчез из клинической психиатрии, и отвращение, испытываемое многими в отношении гомосексуальности, не получает более сущностной поддержки со стороны медиков-профессионалов.
«Выход на свет» гомосексуальности — это очень реальный процесс, имеющий серьезные последствия для сексуальной жизни вообще. Он был сигналом для популяризации самоописания «гея», пример того рефлексивного процесса, посредством которого социальный феномен может быть освоен и трансформирован через коллективный опыт. Конечно, понятие «гей» предполагает красочность, открытость и легитимность, что довольно далеко от имиджа гомосексуальности, которого когда-то придерживались многие практикующие гомосексуалы, равно как и большинство гетеросексуальных индивидов. Культурные сообщества геев, которые вошли в обиход во многих американских городах, равно как и во многих урбанистических центрах в Европе, дали гомосексуальности новое публичное лицо. Однако на более личностном уровне понятие «гей» также принесло с собой все более широкое отношение к сексуальности как к качеству или свойству собственной личности. Личность — гей или кто угодно другой — «обладает» сексуальностью, которая может быть рефлексивно освоена, изучена и развита.
Таким образом, сексуальность становится свободно плавающей (в оригинале — free-floating — примеч. перев.); в то самое время как «гей» — это некто такой, кем можно «быть» и «открывать в себе», сексуальность сама раскрывает себя во множестве объектов.
Так, The Kinsey Institute New Report on Sex, опубликованный в 1990 году, описывает случай 65-летнего мужчины, жена которого умерла после их счастливого брака, длившегося в течение сорока пяти лет. Не прошло и года после смерти жены, как он влюбился в мужчину. По его собственному свидетельству, у него никогда прежде не было ни сексуального влечения к мужчинам, ни фантазий о гомосексуальных актах. Теперь этот индивид совершенно открыто следует своей измененной сексуальной ориентации, хотя он столкнулся с проблемой «что сказать детям»[49].
Мог ли он даже несколько лет назад допустить возможность, что таким образом трансформируется его «сексуальность»? Он вошел в новый мир во многом тем же путем, что и Грэхем.
Идея «связи» возникает в субкультурах геев столь же сильно, как и в более гетеросексуальных популяциях. Гомосексуальные мужчины обычно имеют разных сексуальных партнеров, контакты с которыми могут быть лишь скоротечными — как практиковалось в банной культуре до того, как пришествие СПИДа привело к ее практическому исчезновению. В исследовании, предпринятом в конце 1970-х годов, около шести сотен гомосексуальных мужчин в США были опрошены на предмет того, сколько всего сексуальных партнеров они имели; около 40 процентов установили число в пятьсот и более[50].
Могло бы показаться, что мы обнаружили здесь вселенную бурно разросшейся мужской сексуальности, где встреча на одну ночь превращается в наугад выбранное десятиминутное спаривание. Фактически же высокая доля геев мужчин и большинство лесбиянок в любой из моментов ведут совместное проживание с партнером. Те же самые только что процитированные исследования обнаружили, что большинство контактировавших между собою людей находились в связи с одним главным партнером в течение периода продолжительностью по меньшей мере двух лет. Исследование, предпринятое Институтом Кинси в начале 1980-х и основанное на интервью с несколькими сотнями гомосексуальных мужчин, показывает, что фактически все они удерживались на том или ином пункте устойчивой связи по меньшей мере год[51].
