Ознакомительная версия.
Судя по «премиальным», которые Александр I «выписал» Ф. Ф. Лямину и его подчиненным в июле 1819 г., он был доволен многогранной деятельностью садового мастера. В июле 1819 г. князь П. М. Волконский распорядился отослать «в комнату Государя Императора на известное Его Величеству употребление, из Кабинетской суммы ассигнациями три тысячи четыреста рублей». Из этой суммы Ф. Ф. Лямин получил 1000 руб.[221].
Последним проектом Александра I на любимой ферме стал приказ о выделке кумыса для болевшей супруги – императрицы Елизаветы Алексеевны, у которой придворные врачи подозревали туберкулез. Вернувшись из Оренбурга, где императора угощали кумысом, он приказал в феврале 1825 г. купить на ферму несколько кобыл с жеребятами. Одновременно в Петербург вытребовали трех башкир и башкирку для делания экзотического напитка. Занимался покупкой кобыл садовый мастер Ф. Ф. Лямин, консультировал лейб-медик императора баронет Я. В. Виллие.
О степени внимания к этому проекту императора свидетельствует его прямое распоряжение (9 апреля 1825 г.) «приготовить башкирам с Царском Селе приличную квартиру». Выполняя распоряжение, Я. В. Захаржевский отвел «башкирцам» квартиру со службами «на Леонтьевской улице, при каменном доме, которую некогда занимал Н. М. Карамзин». Кроме этого, «башкирцы» получали ежемесячное содержание на еду 300 руб., на наем квартиры, кухарки, на дрова и свечи по 92 руб.[222]. В итоге всех этих усилий летом 1825 г. императрица пила кумыс, но его качество оказалось совершенно несопоставимо с оренбургским, несмотря на все усилия «башкирцев». После отъезда в сентябре 1825 г. императорской четы в Таганрог уехали на родину и башкиры.
Императорская ферма прочно стала на ноги в хозяйственном отношении при Николае I. Тогда упорядочили штаты, выделяли стабильное финансирование, внедряли технические новинки. Например, на ферме установили паровую машину, которая качала воду из Фермского пруда в коровники. Продолжали покупать породистый скот.
Иногда крупные закупки породистого скота вызывались его массовым падежом. Например, такой падеж случился в 1829 г., когда из большого стада осталось только 5 коров, «годных для завода»[223]. Поэтому в 1830 г. в Петербург вновь прибыло целое стадо коров и быков «тирольской породы» – 28 коров и 9 быков. Я. В. Захаржевский, отправившись в Петербург и лично осмотрев скот, сообщил министру Императорского двора М. П. Волконскому (10 августа 1830 г.), что «скотина есть отличная. Находя случай сей весьма удобным для пополнения нашего тирольского стада и снабжения дачи Ея Величества – Дудергоф», из этого стада для Царскосельской Фермы Захаржевский лично отобрал «рыжих или каштановых 7 коров и 2 быка», предлагая оплатить их «из капитала фермы принадлежащего». Любопытен уровень принятия решений «по коровам» – князь и министр Императорского двора Волконский доложил об этом деле Николаю I, который и повелел купить лучших коров «для пополнения тирольского стада Царскосельской Фермы»[224]. Впрочем, Николай I и сам периодически осматривал скот, закупаемый для его фермы. Так, в мае 1847 г. он лично осмотрел купленного быка «у подъезда Его Величества» в Зимнем дворце[225], которого затем отправили на императорскую ферму в Царское Село.
Впрочем, коров с фермы могли отправить и в Петербург. Дело в том, что маленьким детям Николая I парное молоко требовалось не только летом, но и зимой. Например, в октябре 1829 г. министр Императорского двора князь П. М. Волконский в записке к генерал-лейтенанту Я. В. Захаржевскому потребовал прислать в Зимний дворец «дойную корову для Государыни Императрицы». Понятно, что свежее молоко требовалось не для императрицы, а для ее маленьких детей, поэтому министр требовал «хорошую, здоровую дойную корову с коровницею и потребною посудою». В результате корова оказалась столь «важной персоной», что ее «принимал и устраивал на дежурной конюшне в Зимнем дворце»[226] шталмейстер князь Долгоруков.
С 1868 г. такая же корова появилась в Аничковом дворце, в котором рос будущий Николай II. Более того, цесаревна, а затем и императрица Мария Федоровна придавала такое значение парному молоку в процессе взросления своих детей, что корова с Царскосельской фермы время от времени «селилась» и на императорской яхте «Полярная звезда». В официальном описании яхты упоминается, что «в кормовой части жилой палубы, близ входных наружных трапов, расположены две каюты, из которых левая предназначена для коровы и потому отделана мягкими, съемными щитами, обитыми клеенкой; при отсутствии ея каюта приспособляется для жилья: мягкие щиты заменяются обыкновенными деревянными, ставится мебель. Объем (чистый) 358 куб. ф. Правая каюта предназначена для коровницы, но приспособлена для жилья и других лиц»[227]. Корова на яхте появилась по настоянию императрицы Марии Федоровны, которая категорически считала, что детей нельзя оставлять без парного молока даже на те два дня, что яхта шла от Петербурга до Копенгагена.
Традиция содержания коров с Царскосельской императорской фермы в Аничковом дворце сохранялась вплоть до 1904 г., пока семья Николая II не переехала окончательно в Зимний дворец. Судя по всему, корову по традиции держали в Аничковом дворце, а парное молоко для детей Николая II возили в Зимний дворец.
Периодически на ферме изготавливались сыры. Напомню, что сыроварня была заложена изначально. В архиве сохранилась «Докладная записка о приготовлении сыра на Царскосельской ферме», датированная 1859 г. Из нее следует, что «с самого учреждения Царскосельской Фермы делание сыра на оной не было обязательным предметом, а приготовлялся таковой иногда и случайно в летнее время, когда скотина была на травяном довольствии, особенно в те годы, когда сливки не требовались в Петергоф и другие места летнего пребывания Высочайшего двора».[228]
Судя по документам, с начала 1820-х гг. на Ферме регулярно делали швейцарские сыры, но после массового падежа скота в 1829 г. производство сыров постепенно свернули. Когда в феврале 1831 г. Николай I распорядился «присылать для стола Государя Императора из Царскосельской фермы сыров», Захаржевский отвечал: «…швейцарские сыры только тогда бывают хороши, кои делаются из цельного молока и в то время, когда скот находится на травяном продовольствии, а не во время сухого их корма, при том оные требуют по крайней мере одного года, а иногда и более, чтобы достигнуть своей спелости. С учреждением Фермы запас таковых сыров составлялся год от году, из которого и не было затруднительно удовлетворять требования; но сии сыры все уже вышли. По сей причине Дворцовое правление вынужденным нашлось ‹…› отвечать, что на Ферме такого сыра, который бы годен был для Высочайшего употребления, теперь не имеется».[229]
В 1830 г., несмотря на пополнение молочного стада после падежа, ситуация была такой, что молока по-прежнему не хватало даже для удовлетворения «требований молочных скопов для высочайших особ, а тем менее представляло возможность делать сыры прошедшим летом для чего надо по крайней мере 20 дойных коров. Почему и на нынешний год не сделано запасу». Тем не менее в 1830 г. кое-какие круги сыра сделали[230], но сделаны они были из молока, полученного не на свежей траве, а из сена, поэтому, по мнению Захаржевского, эти сыры «совершенно не годятся для стола Государя Императора».
После долгого перерыва сыры на ферме делали три года подряд – с 1855 по 1858 гг., но в очень ограниченных количествах. Любопытно, что поводом к возобновлению опытов по изготовлению сыра стали омолаживающие процедуры императрицы Марии Александровны, которая с 1855 г. стала принимать ванны из сыворотки. Рецепт подобных ванн известен с глубокой древности и именуется «ванной Клеопатры», поскольку улучшает состояние кожи, тормозит развитие целлюлита и пр. В документе упоминается, что в 1855 и 1856 гг. «от приготовления сыворотки для ванн Государыни императрицы была возможность сделать и сыр в довольном количестве не только из собственного молока, но и покупаемого из ближайших деревень».[231] Конечно, 32-летняя императрица о целлюлите и не знала, но впереди у нее была коронация, когда ей «по должности» надо было выглядеть блестяще.
Сыра в 1855 и 1856 гг. изготовили немного, и лучшую часть сырных кругов отослали к высочайшему двору, прочие же круги сыра «по ненадежности к сохранению» продали. В 1858 г. опыт по изготовлению сыров повторили, и хотя в это лето молочные скопы не изготавливались, поскольку Александр II с наследником совершали вояж по стране, тем не менее «из своего молока сыру, возможно, было сделать только 8 кругов, из коих 7 кругов отосланы к Высочайшему Двору в 1858 г., а остальной небольшой круг в январе сего 1859 г.».
Ознакомительная версия.
