– Давайте посмотрим, что предлагают мотористы.
Вскоре Кондратьев раздобыл в МАПе характеристики перспективных авиадвигателей. Мы остановились на проекте Александра Микулина – ТРД АМ-11 с предполагаемой тягой 5000 кгс при весе всего 650 кг.
Над крылом пришлось призадуматься. Как я уже писал, в ЦАГИ тогда сосуществовали два направления: стреловидные и ромбовидные крылья в плане. Сам собой напрашивался вопрос: если можно делать крылья сверхзвукового летательного аппарата с обычной и обратной стреловидностями задней кромки, то почему бы не сделать ее перпендикулярной оси самолета, попросту прямой? Так и порешили.
Мы разместили два АМ-11 один над другим так, что один несколько выдвигался вперед, приткнули к плоским бокам фюзеляжа треугольное крыло и стреловидное горизонтальное оперение, по концам которого установили разнесенное вертикальное оперение, тоже треугольной формы, и схема нового истребителя, в основном, была готова.
По традиции ОКБ Яковлева, я заказал деревянную модель с приятной раскраской и представил ее Кондратьеву. По-видимому, он даже не ожидал увидеть так скоро такой гармоничный и простой проект, к которому был приложен краткий аэродинамический расчет, выполненный еще одним выходцем из ОКБ Яковлева Алексеем Дружининым. Он уже успел проконсультироваться в ЦАГИ и смело заявил скорость 1700 км/ч на высоте более 7 км. С этим проектом Кондратьев поспешил в МАП, где нас принял заместитель министра по опытному самолетостроению и начальник ЦАГИ Сергей Шишкин. При этом присутствовал начальник второй лаборатории ЦАГИ Владимир Струминский. К его чести, он мгновенно сориентировался, взял нашу модель в руки, повертел ее так и эдак, говоря:
– Посмотри, Сергей Николаевич, прямо летит!
Проект истребителя ОКБ В.В.Кондратьева
На это суховатый и осторожный Шишкин ответил:
– Хорошо летит, где-то сядет.
Так или иначе, даже с перестраховочной «поправкой Струминского», введенной ЦАГИ в обиход для снижения слишком высоких скоростей, получающихся из расчета, окончательной расчетной скоростью была принята величина, согласованная с ЦАГИ – 1500 км/ч.
С этим проектом в руках Владимир Кондратьев заметался по замкнутому кругу, давно изобретенному хитроумными чиновниками от авиации:
– задание Кондратьеву на постройку такого самолета можно было бы дать, но у него нет производственной базы;
– производственную базу, конечно, можно было бы и выделить, да ведь подо что ее выделять, если у него нет конкретного задания?
Отчаявшийся Кондратьев, мало задумывавшийся над тем, что рано или поздно с него спросят, где воссозданный им «Сейбр», стал искать и, конечно, нашел сочувствующего своему несчастью. Им оказался известный конструктор авиационного оружия Борис Шпитальный. Этот пожилой конструктор авиационных пулеметов и пушек внезапно загорелся идеей «изобретенного» им молекулярного двигателя (МД). Принцип его работы он нам с Кондратьевым описал так: «Если сжигать горючее под давлением 70-150 атмосфер, то и получишь МД».
Что же происходит в камере сгорания МД? При увеличении давления растет и температура, но когда она достигает 6000 градусов, ее рост останавливается. Почему? Куда девается энергия? Она больше не тратиться на возрастание скоростей колеблющихся молекул газов, т.е. на рост температуры, а расходуется на диссоциацию молекул, на разрушение, разрыв молекулярных связей. Такой газ, состоящий из одиночных атомов, при понижении давления вновь ассоциируются в молекулярный, выделяя при этом то тепло, которое было затрачено ранее на диссоциацию. Его расширение идет теперь при постоянной температуре до тех пор, пока ассоциация молекул не завершится, и только после этого дальнейшее расширение происходит с падением как давления, так и температуры.
Шпитальный разрабатывал молекулярный двигатель с массивным поршнем, свободно перемещающимся в цилиндре с двумя тупиковыми камерами сгорания по торцам. Термический процесс был полностью заимствован у двухтактного двигателя Дизеля: впрыск топлива в момент сжатия воздуха в каждую камеру сгорания и сбрасывание выхлопных газов через соответствующие окна. Но, в отличие от Дизеля, не движение поршня использовалось в качестве источника энергии, а выхлопные газы являлись целью этого двигателя, были основой реактивной струи, генерируемой молекулярным двигателем.
На мой взгляд, в подобном двигателе все было бы реалистично, если бы удалось найти способ охлаждения бешено мечущегося между двумя камерами сгорания и подталкиваемого взрывами свободного поршня, да еще изыскать жаростойкие материалы для окон, которые смогли бы пропускать через свои отверстия раскаленные газы, не оплавляясь при этом.
Напустив тумана секретности, Борис Шпитальный, коренастый, седой, как лунь, с коротко остриженными волосами, среди которых на макушке красовался украинский чубчик, на пушечный выстрел не подпускал никого к стенду, на котором скрывался его МД. На вопрос, с чего это он, оружейник, взялся разрабатывать авиадвигатель, он ответил:
– Там и тут действуют одни и те же физические процессы: взрывы, высокие давления и температуры, скорострельность или частота циклов, автоматичность работы.
Шпитальный настраивал Кондратьева на то, чтобы мы спроектировали самолет под его двигатель. Не имея возможности убедиться в существовании этого двигателя, я нехотя принялся за дело.
– Нужны габариты двигателя и его характеристики.
Габариты Кондратьев вскоре привез, а характеристик ему Шпитальный не дал, видимо, не представляя формы, в которой они обычно выдаются.
– Дайте мне свои, а я дам свои, – заявил он.
Я сочинил характеристики несуществующего двигателя, сохранив подобие реальным ТРД, и отправил их Борису Гавриловичу. Это были кривые тяги в зависимости от скорости и высоты полета.
Вскоре получаю МД с фантастически высокими тягами, которые слабо зависели от скорости и, что выглядело особенно неправдоподобно, они почти не изменялись от высоты полета.
Заподозрив неладное, я решил не проектировать особый самолет, а заменить одним двигателем МД оба двигателя АМ-11 в проекте самолета, уже апробированного ЦАГИ.
Чтобы ничего не менять, пришлось выхлопную трубу будущего МД разделить на два рукава и просунуть их в отверстия, предназначенные для сопел АМ-11.
– Спросите у Бориса Гавриловича, не будет ли он против разделения выхлопной трубы МД.
– Разделяйте ее хоть на сто рукавов, – ответил Шпитальный.
Попробовав произвести аэродинамический расчет полученного самолета, Леша Дружинин получил фантастическую скорость – 5000 км/ч на высоте 30 км!
После очередного визита к Шпитальному Владимир Викторович попросил меня сделать аванпроект истребителя с МД, заложив в одну папку вместе с расчетными характеристиками самолета данные двигателя.
– Это, конечно, можно сделать, только ради Бога, вы эту папку никуда не отправляйте пока своими глазами не увидите этот двигатель в работе.
– Нет, нет. Это нужно только для того, чтобы показать Шпитальному, что мы работаем.
Через несколько дней смущенный Кондратьев говорит:
– Понимаете, я всю ночь не спал, а к утру все-таки решил окончательно – пошлю в правительство.
И послал! Ну, думаю, все. Нужно искать другую работу. Но, немного поостыв, решил не торопить события, а набраться терпения и подождать.
Долго ждать не пришлось. Сначала 5 марта 1953 года умер Сталин. После траурного митинга, в курилке, слышу разговоры:
– Как же теперь дальше жить-то будем?
– Как? А может быть еще лучше заживем.
Вскоре проект Кондратьева-Шпитального из правительства перекочевал в МАП, где было организовано слушание, напоминающее суд. Обсуждался, естественно, не столько самолет, сколько молекулярный двигатель. Выступал оппонентом главный конструктор авиадвигателей Александр Микулин при поддержке своего помощника по научной части Бориса Стечкина. Были развешаны чертежи, представленные Шпитальным, и чертежи аналогичного двигателя, который, как оказалось, безуспешно и довольно давно разрабатывал Микулин.
Обращаясь к Шпитальному, Микулин начал так:
– Ты только посмотри: у меня цилиндр, у тебя цилиндр, у меня поршень, у тебя поршень, у меня окна, у тебя окна, у меня двигатель не работает, а у тебя почему-то работает?
– Мало ли что, – отвечает Шпитальный. – Мы с Нудельманом делали похожие авиапушки. У него ствол, у меня ствол, у него затвор, у меня затвор, у него пружина, у меня пружина, у него пушка не действовала, а у меня хорошо заработала!
– Ладно, какая у тебя площадь окон? В такие окна газ не пойдет!
– А у меня пошел.
– Тогда покажи двигатель в работе.
– Сейчас не могу, он разобран для профилактики.
– А когда сможешь?
– Когда он заработает.
– Я официально заявляю: такой двигатель никогда работать не будет, и этот факт всесторонне и тщательно, теоретически и практически проверен в моторостроительном ОКБ, в котором я имею честь быть главным конструктором!
