Но к 1802 году все гагаринские дочери были пристроены, за исключением младшей, которая, как уже было сказано, осталась в девицах. И никакой Сикунов в росписях гагаринского рода не обнаружен. Все это, скорее всего, досужая сплетня, пущенная в старого князя его недоброжелателями: в тот год, когда окончательно закатилась его звезда, многие не могли отказать себе в удовольствии потешаться над бывшим сотоварищем покойного императора. И не стоило бы нынче вспоминать об этом, если бы не попали эти строки в солидное издание «Словаря русских писателей XVIII века» (JL: Наука, 1988. Вып. 1), в статью о Г. П. Гагарине.
Статья эта, к слову сказать, отличается обстоятельным изложением непростой биографии князя Гавриила. В ней сведены воедино факты, рассыпанные по множеству источников XIX века, использован ряд зарубежных изданий нашего времени. Настоятельно рекомендую эту статью тем, кто захочет подробно ознакомиться с жизнеописанием одной из колоритнейших фигур времен царствования Екатерины II и Павла I.
Кроме дочерей был у Гавриила Петровича сын — Павел. Медальон с его изображением тоже помещен в «Русских портретах».
Но о Павле стоит рассказать особо.
* Эта книга была переиздана в серии «Литературные памятники» (М.: Наука, 1989).
ГЛАВА ТРЕТЬЯ,
в которой речь идет о судьбе человека, имевшего много завистников; эти люди злорадствовали и смеялись над ним, а потом посчитали сумасшедшим и перестали принимать у себя
Он видит — в лентах и звездах,
Вином и злобой упоенны,
Идут убийцы потаенны,
На лицах дерзость, в сердце страх.
Александр Пушкин. Вольность
Он начал воинскую службу в 1780 году сержантом Преображенского полка.
Ему исполнилось в ту пору три года. Это было дело обычное. Вспомним, что герой «Капитанской дочки» Петр Гринев начал еще раньше: «Матушка была еще мною брюхата, как уже я был записан в Семеновский полк сержантом… Я считался в отпуску до окончания наук».
Нам осталось неведомым, когда закончил курс наук молодой князь, но в 22 года он уже пребывал в звании майора, участвуя в Итальянском походе Александра Васильевича Суворова. История умалчивает о воинских успехах майора, зато она не скупится на подробности вокруг событий, происходивших в это время в столичном городе Петербурге. А заключались эти события в том, что император Павел соизволил обратить свое внимание на молоденькую фрейлину Анну Лопухину. Фрейлина пыталась всячески избегать монаршьей благосклонности, но тут в охоту, словно стая гончих, включилась немалая часть придворных, лелеющих надежду, что с отставкой прежней фаворитки — Нелидовой они заменят ее партию в самой близости у тропа. Загнанная в угол опытными интриганами, Лопухина в слезах призналась своему августейшему воздыхателю, что сердце ее хотя и принадлежит государю, но в этом сердце пылает огонь любви к князю Павлу Гагарину.
И тогда… И тогда государь велел передать Суворову, что весть о ближайшей победе в Петербург должен привезти сын князя Гавриила. Павел так и повелел буквально — о первой, ближайшей же победе. Другому он бы сказал — о ходе военных действий или первое же важное сообщение, но он знал Суворова, тот сражений не проигрывает и долго ждать с вестью не заставит. В июне 1799-го вытребованный фельдъегерь имел честь лично доложить императору о том, что в битве при реке Треббия войска фельдмаршала наголову разбили армию французского генерала Жака Макдональда.
П. А. Вяземский в своей «Старой записной книжке» с чьих-то достоверных слов так живописует этот эпизод, весьма характерный в длинной череде павловских причуд:
«Государь принимает его в кабинете своем, приказывает освободиться от шляпы; сажает и расспрашивает его о военных действиях. По окончании аудиенции Гагарин идет за шляпою своею и на прежнем месте находит генерал-адъютантскую шляпу.
Разумеется, он не берет ее и продолжает поиск своей.
— Что вы, сударь, там ищете? — спрашивает Государь.
— Шляпы моей.
— Да вот ваша шляпа- говорит он, указывая на ту, которой по приказанию Государя была заменена прежняя.
Таким замысловатым образом князь Гагарин узнал, что он разжалован в генерал-адъютанты.
Вскоре за тем была помолвка княжны и князя, а потом и свадьба их».
Благодеяния Павла коснулись, естественно, не только молодого генерала. Его супруга Анна Петровна стала камер-фрейлиной, ее мачеха — статс-дамой, а отец — геперал-прокурором и членом Государственного совета. А за несколько месяцев до этого в княжеский герб Лопухиных было внесено имя Анна, что в данном случае считалось не именем, а переводом древнееврейского слова «благодать».
Анной Павел называл корабли и приказывал золотом вышивать это имя на знаменах гвардии.
По преданию, он даже велел окрасить стены Михайловского замка в красный цвет — цвет перчаток своей возлюбленной *. Все это, видимо, и дало повод историку Петру Ивановичу Бартеневу написать однажды, что «княгиня Анна Петровна Гагарина, урожденная княжна Лопухина, — предмет рыцарского поклонения императора Павла».
Увы, события далее развивались совсем не по классическим канонам рыцарских романов. Анна с мужем жила в том же Михайловском замке, и в их квартиру вела тайная лестница из комнат императора.
Старый князь Гавриил мог быть доволен: его положение при дворе было, как никогда, прочно и завидно. Но наступает ночь с понедельника на вторник шестой недели великого поста 1801 года. И в первом часу ночи раздается стук в комнаты Павла — необходим срочный доклад императору!
Камердинер открывает дверь в прихожую, взломать же дверь в саму спальню для заговорщиков было сущим пустяком… Граф А. Ф. Ланжерон потом отметит в своих записках: «Павел… мог спуститься к Гагарину и бежать оттуда. Но, по-видимому, он был слишком перепуган, чтобы соображать, и забился в один из углов маленьких ширм, загораживающих простую, без полога кровать, на которой он спал».
Итак, потерял голову от страха. Но многие исследователи выдвигают — правда, весьма осторожно — несколько иную версию. «Потаенная лестница к Гагариным была, однако, хорошо известна Палену (руководителю заговора. — Авт.), и он, надо думать, предусмотрел этот случай (Эйделъман Н. Л. Грань веков. М.: Мысль, 1986). Более определенно высказывается Владислав Ходасевич в своем плане книги о Павле I: «Потайный ход к Гагариной. (Не был ли испорчен? Что значит не успел?)».
Заговорщики не могли не предусмотреть этот путь бегства императора. Но если так, то кто заранее перекрыл его и успел ли понять Павел, что попал в ловушку? Чета Гагариных догадывалась о заговоре (Д. С. Мережковский в своей драме «Павел I» прямо пишет, что Анна предупреждала своего покровителя о готовящемся покушении*). Вполне возможно, что опытные царедворцы ловко сыграли на чувствах униженного супруга и двери в комнаты княгини были заперты не без его участия.
Нерешительность Павла, который, зная (или, по крайней мере, догадываясь) о готовящемся покушении, не предпринимал никаких шагов к спасению, возможно, была предопределена роковым предсказанием монаха Авеля. В наше время, когда многие удивительные факты ясновидения и сбывшихся пророчеств стали привлекать всеобщее внимание, этот монах заслуживает, как мне кажется, хотя бы короткого упоминания. Не случайно же он удостоился в свое время попасть на страницы знаменитого энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона!
Из 84 лет своей жизни более 20 Авель провел в заключении. Он послал в Петербург предсказание о времени скоропостижной кончины императрицы Екатерины II. Как только это послание дошло до столицы, Авель был заключен в крепость. После смерти императрицы об этом предсказании вспомнили и ясновидца представили новому монарху. Павел предложил Авелю на выбор любой монастырь, а заодно поинтересовался и своим будущим. Монах лукавить не стал: назвал государю число лет царствования и тяжкое пресечение жизни. После чего вновь отправился в каземат…
По воцарении нового императора Авель был вновь выпущен и начал свои странствия по Руси. Известно, что он счел необходимым предупредить власти о близком нашествии врага, сдаче и пожаре Москвы.
Потом след его затерялся, и это очень обеспокоило Александра I и его окружение. В ту пору неисчислимое число монахов, беглых крестьян и просто бродяг скиталось из конца в конец империи, но розыском Авеля самолично занимались высшие чиновники, и когда он был отыскан, царь «соизволил объявить ему, Авелю, чтоб избрал непременно монастырь, и если настоятель согласится на принятие его, то и водворился бы в том монастыре» (Русская старина. 1875. Т. 12. Кн. 4). Монастырь в итоге определили в Дмитровском уезде — Пешношский. В архивных бумагах, касающихся Богословского, я неоднократно находил упоминания этого монастыря: несмотря на близость Троице-Сергиевой лавры, монастырь пользовался у окрестных крестьян большим уважением, и многие совершали туда паломничества по обету.
