Смотрю на список — окрестные помещики на алтарь отечества жертвовали не в пример меньше: кто одного или двух крепостных, реже трех, четырех. Значительное число ратников выставили князья Сергей Голицын и Павел Шербатов, да соседка Гагариных — владелица Сафарина Варвара Ягужинская, о ней еще будет речь на страницах этой книги.
Количество посланных на войну ратников никоим образом не следует соотносить со степенью патриотизма дмитровских дворян, их щедростью или, напротив, прижимистостью.
В один из июльских дней 1812 года, во время своего пребывания в Москве, император Александр I собрал в Слободском дворце на Яузе представителей всех сословий столицы и губернии. На этой встрече дворяне пообещали царю отправить ратником каждого десятого человека из общего числа крепостных душ.
Таким образом, строчка в таблице сборника «Московское дворянство в 1812 году» сообщает нам, что крепостных крестьян в дмитровском имении князя было не менее ста человек.
Розыски в архивах помогли набрести еще на один документ, подтверждающий нашу догадку: в эти годы Павел Гавриилович не забросил родительского очага, заботился о нем. Документ этот — жалоба крестьянки Акулины Семеновой из Богословского-на-Могильцах в Синод.
В память о родителе учредил князь в Богословском- на-Могильцах богадельню. Туда и отправилась старушка, захватив единственную свою драгоценность — родительскую икону. По какой-то причине богадельню потом покинула, но икону назад не получила. И вот неведомо как дошел ее горестный вопль до самого Синода. Чем в конце концов решилось дело, так и неизвестно, но сам документ, согласитесь, для нас любопытен.
Усадьба опального вельможи все-таки осталась за его наследниками. Свидетельство тому — запись в «Указателе селений и жителей уездов Московской губернии, составленном по официальным сведениям и документам» московским чиновником Карлом Нистремом и выпущенном в свет в 1852 году.
«Село Богословское князя Гагарина Павла Гаврииловича. Крестьян — 75 душ мужского полу и 91 женского. 40 дворов. 43 версты от столицы, 48 — от уездного города Дмитрова…» *
Неповоротливое российское делопроизводство подсунуло Карлу Михайловичу Нистрему «официальные сведения и документы» устарелые: князя к тому времени уже не было в живых.
Мало того, в «Историко-статистическом и архитектурном описании г. Дмитрова и уезда», напечатанном в Москве в 1893 году, на странице 166 вновь упоминается князь Павел Гавриилович!
Павел Гагарин умер в 1850 году. В 1831-м он женился на балерине Марфе Спиридоновой. Эта фамилия значится в «Русских портретах».
После женитьбы Павел Гавриилович вел по-прежнему жизнь скромную, незаметную. «Человек тихий, добрый» — так отзывался о нем издатель «Северной пчелы» Николай Иванович Греч, сошедшийся с князем в его последние годы.
И здесь можно было бы поставить точку в рассказе о семье Гагариных, если бы не одно любопытное обстоятельство, обнаруженное во время долгого путешествия по архивным и библиотечным стеллажам.
* «У дворца было имя архангела и краски любовницы» (Шиман Т., Брикнер А. Смерть Павла I. М., 1909).
* На пьесу «Павел I» в 1912 г. был наложен арест. В судебном заседании товарищ прокурора петербургской судебной палаты, обвинив автора «в дерзостном неуважении к Верховной власти», счел своим долгом отметить, что в сочинении тем не менее присутствует «прежде всего верность исторической правды».
* Следует учесть, что здесь даны сведения только по главной усадьбе. Гагарины владели также многими окрестными деревнями и селами, так что имущество их было весьма значительно.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ,
в которой речь идет о таинственной истории, где героиней стала одна старинная книга
Анакреона лиру
Хотел бы я иметь,
Чтобы мою Плениру
Достойнее воспеть.
Г. Пленире
Хранится это издание в Музее книги Государственной библиотеки СССР имени В. И. Ленина. Имеются в музейном фонде два экземпляра — эта деталь для нас важная.
Тоненькая, в одну восьмую печатного листа, в переплете под кожу, с золоченым названием на корешке: «Эротические стихотворения». Издана в Санкт-Петербурге в 1811 году, в типографии Шнора. Автор книги не указан.
— Конечно! — скажет догадливый читатель. — Кто же согласится поставить свое имя на сборнике эротических стихов!
Не торопись с выводами, мой проницательный читатель! Слова имеют свойство менять смысл на долгом своем пути. И если сегодня понятие эротика — это болезненно повышенная чувственность, как толкуют о том словари, то без малого два столетия назад еще помнили, что слово это — от имени бога любви в древнегреческой мифологии, то же, что у римлян Амур, или Купидон…
Мы с тобой, читатель, если бы свершилось такое чудо и довелось бы нам советовать автору, какое выбрать ему название, порекомендовали бы «Лирика», «Стихи о любви» или что-нибудь аналогичное и. ч довольно обширного нынешнего арсенала. Хотя, вполне возможно, что и в тот далекий век чадолюбивые родители старательно прятали от барышень на выданье этот сборник, чтобы ненароком не попались им на глаза такие, к примеру, строки:
Забуду я словами,
Восторгом страсть явлю.
Я страстными глазами
Скажу тебе: люблю!
Что же касается анонимности — то в те времена, увы, это было явлением обычным. Посвящая свой досуг изящной словесности, многие авторы не считали возможным обнародовать свои громкие фамилии, ограничиваясь чаще всего инициалами, а то и вовсе оставляли титульный лист чистым.
Так кто же все-таки автор «Эротических стихотворений»? На титульном листе того экземпляра, что впервые попал мне в руки, порыжевшими от времени чернилами было выведено: Г. Г. И карточка в каталоге подтвердила: автор сборника — Григорий Гагарин. Имелась на карточке и ссылка на источник: Плавильщиков, 5216. Принесли из библиотечного хранилища томики Плавилыцикова, нашел 5216-й нумер и вычитал, что «Эротические стихотворения» принадлежат перу… Гагарина Гавриила Петровича!
Но еще до знакомства с «Росписью книгам для чтения…», изданной Василием Алексеевичем Плавилыциковым в 1820 году в Петербурге, заглянул по обычаю в «Биографический словарь» Половцева, где также подтверждается: автор — Григорий Иванович Гагарин.
Князь Григорий Иванович Гагарин (1762–1837), многолетний обитатель Ясенева, писавший стихи и недурно рисовавший, покровитель литераторов и художников. Так все-таки, кто же из двух Гагариных?
В Музее книги есть еще один экземпляр, не найдется ли па нем каких-либо важных для нас помет?
Оказывается, есть. На титульном листе грифелем выведено: Гагарин Павел Гавриилович и ссылка: Сопиков, № 11554. Посмотрим теперь, что же скажет нам Василий Степанович Сопиков… А он в своем «Опыте российской библиографии» подтверждает: П. Г. Г. — Павел Гавриилович Гагарин.
Итак, три автора оказались у этой маленькой книжки, где же тут искать истину? А может, книжка, если повнимательнее ее посмотреть, сама даст какую-нибудь подсказку?
Стихотворение на странице 16 названо «Осьмое января» и начинается оно так:
На двадцатый год вступаю, Но два года лишь живу.
Далее автор объясняет эту арифметическую головоломку следующим образом: по-настоящему он почувствовал радость жизни лишь за последние два года, когда судьба свела его с предметом его воздыханий.
Итак, есть все основания считать, что день рождения автора стихотворения падает на 8 января. Посмотрим теперь даты рождения тех, кого «Биографический словарь», росписи и «Опыт…» считают авторами книги.
Кпязь Григорий Иванович Гагарин: 17 марта 1782 года. Князь Гавриил Петрович Гагарин: 9 января 1745 года (а в некоторых источниках — 8-е) — это уже подходит! Князь Павел Петрович Гагарин: 8 января 1777 года. Экое, право, невезение… Но тем не менее можно уже говорить о том, что князю Григорию книга составителем словаря была приписана ошибочно. Словарь составлялся без малого через век после выхода в свет «Эротических стихотворений», те, кто работал над ним, изучили монбланы источников для сотен приведенных в «Словаре» биографий — так что такая ошибка вполне извинительна.
Плавильщиков и Сопиков выпустили свои указатели буквально через несколько лет после выхода в свет анонимного сборника, им, как говорится, и карты в руки.
Полистаем сборник дальше. Против авторства Гавриила Петровича косвенно возражает другой не менее авторитетный источник — энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона. Называя Г. П. Гагарина писателем, он приводит только его теологические творения, подчеркивая при этом, что князь «отличался благочестием и тайным подвижничеством». Ничего себе благочестие- «Эротические стихотворения»! Но в этой же статье Брокгауз и Ефрон ошиблись, сказав, что «Забавы уединения моего…» написаны автором в некоем… Богородском. А что, если и по отношению к его поэтическим опытам они проявили такую же невнимательность?
