– Не бойтесь, ваш обидчик либо сгинет в песках, либо вернется сюда. Оазисы есть к востоку и северу, а на юго-западе, куда он направился, обитаемых мест нет почти на тысячу километров, до самого Дарфура.
Я снова разглядывал проплывавшие мимо руины Фив и снова понимал, что покопаться в них мне не удастся. Что за невезение… Наш автомобиль сиротливо разместился на палубе влачившего нас на правый берег Нила парома. Феллахи с самого начала с подозрением отнеслись к шумной и воняющей бензином повозке, и значительная их часть вообще осталась на причале до следующего рейса, а самые рисковые или спешившие сбились в кучку в стороне от машины. Мысль же о том, что этим железным монстром управляет женщина, окончательно привела их к убеждению о сомнительном происхождении нашего транспортного средства и его прямой связи с джиннами, маридами и прочими злобными духами огня и пустыни. Кто-то на всякий случай бормотал молитвы, другие бросали в нашу сторону опасливые взгляды.
– Думаешь, у нас получится? – спросила Эрика.
– Будем пытаться, – я вздохнул, – настоятель довольно откровенно намекал на то, что без технической поддержки, добраться до настоящего Стимфалополиса мы не сможем. Так что самолет нам необходим как воздух.
– Так точно, сэр, – сидевший на заднем сидении матрос Фокс на всякий случай вежливо согласился.
Бедняга скучал, и я бы с огромным удовольствием оставил его в оазисе Харга, но Алан и дю Понт настояли, чтобы я взял хотя бы одного человека для охраны в пути. Кроме того я предполагал, что наличие сопровождающего придаст нам солидности на переговорах с хедивом.
Паром мягко навалился на причал. Эрика завела мотор, и мы съехали на берег, сопровождаемые испуганными взглядами попутчиков.
– Есть ли у меня аэроплан? – Гамаль-бей оказался явно шокирован моим вопросом, – есть ли у меня аэроплан, хотите вы знать? Да, у меня есть аэроплан. А что?
Я объяснил.
– Нет, господа, это решительно невозможно! Аэроплан является государственной собственностью, и я не могу сдавать его в аренду ради научных целей. А если он разобьется? Или совершит вынужденную посадку в пустыне? Нет-нет. Увы, но я ничем не могу вам помочь.
– Он не разобьется! – вмешалась Эрика, – я сама буду его пилотировать…
– О! Я и не знал, что такая прелестная женщина еще и хороший пилот, – поразился Гамаль-бей, – но даже ради вашей красоты, я не готов пойти на такую жертву. Этот самолет крайне необходим нам для выполнения ответственных правительственных заданий.
– Всего на пару дней? – Эрика наивно хлопнула ресницами…
– Мое сердце буквально разрывается, когда я вам отказываю, – хедив глубоко вздохнул, – но я не могу преступить моего долга!
Он еще раз тяжело вздохнул и бросил на нас глубоко-трагический взгляд.
– Ну, пожалуйста? – мне даже показалось, что ее широко открытые глаза увлажнились, – только на пару дней…
Гамаль-бей сложил руки на столе и нервно захрустел пальцами.
– Даже не знаю, что вам ответить. Я бы от всей души хотел вам помочь. Но мой долг говорит мне о невозможности посягнуть на государственное имущество. Даже ради вас, милая барышня…
– У него нет сердца, – вздохнула Эрика, когда мы спускались в холл, – как он мог отказать бедной девушке. Не в самом же деле ему этот самолет так нужен.
– Ты переигрывала, – заметил я.
– Ничего подобного. Я старалась быть убедительной.
– Если ты будешь продолжать в том же духе, мне ничего не останется, как вызвать хедива на дуэль.
– Боюсь, его телохранители тебя сразу же зарубят…
– Тем более. Моя трагическая кончина останется на твоей совести…
– Ладно, давай серьезно. Что мы будем делать? – Эрика надела шляпку, и мы вышли на солнце.
– Думать. Вы с Фоксом пока можете развеяться в городе, а я пойду, наведу кое какие справки. Только не забудьте, пока будете развеиваться, закупить все необходимое для нашего предприятия. Теперь без компаса, карты и недельного запаса воды, я в пустыню ни ногой…
– Помощь вам не нужна? – почтительно осведомился Фокс.
– Нет, спасибо, на этот раз все безопасно.
Оставив их на рыночной площади, я отправился к коптской церковке, затерявшейся среди луксорских кварталов.
Вежливо поздоровавшись со священником, я протянул ему письмо от александрийских единоверцев. Тот распечатал конверт, немного изменился в лице и вернул бумагу мне.
– Думаю, вам стоит поговорить с настоятелем обители Святого Христофора, я попрошу, чтобы вас проводили.
Обитель располагалась на другом конце города, у самой окраины. Практически сразу за внешней стеной начиналась пустыня.
Долговязый бородатый настоятель оказался крайне любезен.
– Меня предупреждали, что вы можете прибыть в любой момент. Честно говоря, я был уверен, что рано или поздно это должно случиться. Наши молитвы не могли остаться не услышанными.
Я улыбнулся.
– Рад за вас. Но для начала я бы хотел узнать некоторые детали…
– Понимаю. Наша обитель продолжает традиции Стимфалопольской. Так что я могу подробно рассказать вам всю историю.
– Буду крайне рад с ней ознакомиться.
– Думаю, вы уже в курсе, что удаленная и безопасная обитель Серсуры стала укрытием для множества книг и святынь. Увы, ее сильная сторона была и слабой. Единственный путь в нее лежал через маленький оазис в пустыне. Миновать его было невозможно, слишком труден и долог был путь, даже опытные проводники, случалось, теряли дорогу и погибали в песках.
– Потом источник пересох, и вы лишились промежуточной стоянки? – догадался я.
Монах кивнул.
– Так все и было.
– Но не моментально же это произошло? Почему вы не вывезли ценности, когда вода стала уходить?
Настоятель вздохнул.
– Жители Серсуры всегда отличались дурным характером и гордыней. Они долгое время придерживались греческой традиции и называли нас еретиками. Позднее они признали свои заблуждения, но многие из серсурцев упрекали нас за недостаточную, по их мнению, решительность в борьбе за веру. В ходе одного из восстаний они приютили отряды мятежников, истребивших арабский отряд. Мусульмане захватили наших братьев в лежавшем на пути малом оазисе, и под пыткой заставили их проводить воинов к Серсуре. К счастью Господь послал бурю, рассеявшую силы арабов и до обители добралась лишь небольшая часть шедшего туда войска. Оно было разбито и уничтожено у ее стен. Но обуреваемый гордыней и опьяненный победой настоятель монастыря обвинил несчастных проводников в предательстве, и заявил, что отныне ни один чужак не войдет в Серсуру, пока страна не будет полностью очищена от завоевателей. Немногие братья, осознавшие его ошибку, бежали, унеся с собой часть ценностей. Но посланная серсурцами погоня отобрала у них почти все. С тех пор нам были доступны лишь те книги, что сами жители оазиса приносили для нас в малый монастырь, выстроенный на пути в их город. А потом вода ушла, и мы больше ничего не слышали о Серсуре…
Он замолк.
– Получается, что о ней уже почти тысячу лет ничего не известно! – воскликнул я.
– До нас доходили отдельные слухи. Время от времени мы даже пытались добраться до оазиса. Но, увы, одни из посланных нами не вернулись, другие ничего не нашли. За прошедшие века история оазиса стала легендой, а затем и вообще была забыта. Лишь немногие из нас помнят, что все это правда.
Я задумался.
– А что это за таинственные статуэтки?
– Вы об этом? – настоятель извлек из стоявшего на полу ларца черную обсидиановую вещицу.
Я вздрогнул. Это, несомненно, была вещь из этой серии. Видимо аналогичная похищенной у Мильвовского. В отличие от моей она изображала сидящего павиана. Или какую-то очень похожую на него обезьяну. По основанию бежал все тот же причудливый орнамент. Четвертый ключ…
– Это, – продолжал настоятель, – то немногое, что было вынесено из Серсуры. Легенда гласит, что когда благоразумные наши братья покидали город, одному из них было обещано право забрать с собой то, что он захочет. Он попросил у настоятеля эти четыре статуэтки. Тот не хотел их отдавать и обещал золото и любые ценности, но наш брат был непреклонен. Тогда настоятель серсурской обители вручил их ему и сказал, что отныне эти камни станут символом. Когда Египет освободится от всех завоевателей, статуэтки вернутся в обитель и путь в нее снова будет открыт для всех.
– То есть вы полагаете, что они откроют для вас путь в оазис? Своего рода пропуск?
– Мы не знаем точно, но верим, что они когда-нибудь приведут нас туда.
– А в чем их ценность? Почему настоятель не хотел их отдавать?
Монах пожал плечами.
– Легенды ничего не говорят о том.
– Жаль, – вздохнул я.
Очевидно, что статуэтки явно античные, и их действительное назначение вполне могло быть забыто к моменту всех этих драматических событий в оазисе Стимфалополиса. Но что-то же они открывали?
