Владимир Стругацкий - Впереди - ледовая разведка

Часа полтора кружили мы у берегов Ямала, вокруг судов. Шильников наблюдал за льдами, Александр Александрович Зябкин тут же наносил на карту сведения о состоянии ледяного покрова. Камиль Кумачев установил в фотолюке аппарат и вел аэрофотосъемку. Все полученные ледовыми разведчиками сведения будут переданы на атомоход «Ленин», в Мурманское пароходство, в Арктический и антарктический научно-исследовательский институт. Их данные помогут планировать плавания к берегам Ямала на будущее.

…Мы сидели с Камилем у иллюминатора. Уходили вдаль, превращаясь в черные точки среди белизны льдов, «Ленин» и «Павел Пономарев».

— Здесь, недалеко от Новой Земли, и начиналась ледовая разведка, — сказал Камиль. — Начиналась в те времена, когда любое плавание по арктическим морям было подвигом.

В 1914 году в Арктике впервые появился самолет. Это было чудо техники – гидроплан «Морис Фарман» с мотором «Рено» в 70 лошадиных сил. Он плыл к берегам Новой Земли на судне, которое было снаряжено для поисков экспедиции Георгия Седова, решившего первым из русских добраться на собачьих упряжках до Северного полюса. Вместе с самолетом плыл к Новой Земле и человек, которому суждено было первым подняться в небо Арктики. Военному летчику, поручику Яну Иосифовичу Нагурскому, предстояло с высоты полета осмотреть берега архипелага и помочь спасательному судну пробраться среди льдов.

…Прошло десять лет, и в Арктике для ледовой разведки вновь решили применить самолет. 13 часов налетал на «Юнкерсе» в августе 1924 года Борис Чухновский у Новой Земли и в открытой части Карского моря, осматривая льды на пути судов гидрографической экспедиции.

Однажды Чухновский вылетел на разведку, чтобы помочь капитану ледокола «Красин» Михаилу Яковлевичу Сорокину провести суда. Посреди Карского моря заглох мотор. Летчик совершил вынужденную посадку. «Красину» удалось быстро запеленговать самолет. Подошел пароход, стрелой поднял гидросамолет на борт. Сорокин потом, поглаживая усы, смеялся: «До чего тяжелая жизнь у моряка. Тут тебе и штормы, и туманы, и коварные банки. Вот теперь еще самолеты появились, которые искать надо…»

Так начиналась ледовая разведка.

Прошло совсем немного времени, и в 1930 году Чухновский писал о результатах разведки: «Вся разведка льдов в Карском, необходимая для проводки 46 торговых судов, была сделана самолетами. В результате – большая экономия угля (раньше разведку очень медленно и часто неверно производили ледоколы)».

Сначала поисками более простых путей для караванов судов занимались только летчики. Но в 30-е годы непременными участниками этих полетов стали и гидрологи. И среди первых ледовых разведчиков были Ю. М. Барташевич, Н. А. Волков, П. А. Гордиенко, Д. Б. Карелин.

В полет первые гидрологи-разведчики брали с собой специальную инструкцию с эпиграфом: «Пишем, что наблюдаем, а чего не наблюдаем, того не пишем». Было в этой инструкции и множество других афоризмов, предназначенных для летчиков и гидрологов ледовой разведки: «Самолет – не лошадь, сам домой не придет», «Никакой прибор в полете не заменит ясной головы штурмана»… Эту старую инструкцию руководитель лаборатории изучения ледового плавания ААНИИ, доктор географических наук Павел Афанасьевич Гордиенко хранил как реликвию. И всегда показывал ее своим ученикам, молодым ледовым разведчикам.

Знаменитый полярный капитан Михаил Владимирович Готский как-то сказал: «Знать ледовую обстановку – это значит наполовину ее преодолеть». Сегодня десятки ледовых разведчиков помогают морякам пробираться через лабиринты льдов. В ААНИИ часто собираются гидрологи-разведчики с Азовского и Охотского морей, с Каспия, Балтики и Белого моря. Теперь всюду, где судам приходятся плавать во льдах, работают ледовые разведчики. Без их помощи даже самые мощные ледоколы не всегда проложат каравану дорогу. В каких бы широтах ни летали разведчики, они пользуются рекомендациями и пособиями, разработанными в Ленинграде, в ААНИИ, изучают труды ленинградских гидрологов.

Проводка судов – только одна из задач ледовой разведки, тактическая. Другая ее задача – получить подробные сведения о состоянии ледяного покрова арктических морей. Наш Ил-14 с широкой красной полосой на борту и осуществляет стратегическую разведку.

— Полученные нами данные о поведении льдов в морях Ледовитого океана и в самом океане, — говорит Кумачев, — помогут уточнить прогноз, составленный еще в январе ленинградскими учеными для моряков, помогут более надежно планировать предстоящую навигацию на Северном морском пути.

Утро начиналось так. Мы шли к синоптикам и на секунду останавливались у двери в их комнату. За дверью сидели маги и волшебники – только они могли сказать, что день грядущий нам готовит. И то неточно. Потому что Арктика есть Арктика: наверное, сам бог не знает, где в этих краях через час подует ветер, где нас застанет туман и в какой момент повалит на крылья самолета снег.

Мы сумрачно смотрели на карту, и кто-нибудь в очередной раз тяжко вздыхал:

— Да, пауков нынче целая свора.

«Пауки» – так полярные летчики и ледовые разведчики окрестили обозначенные на синоптической карте черным циклоны – ползли нам навстречу.

— Василий Иванович, надо, пока не поздно, сматывать отсюда удочки, — предлагал штурман Владимир Диомидович Гришелёв, пересчитывая циклоны. — Уж больно юркие они. Вот за ночь куда добрались.

— Знаете старый принцип? Не отступай, пока не наступают, — сказал Камиль Кумачев. — Может, они и стороной пройдут.

Вот так и в это утро мы поднялись в небо, не зная, где окажемся через десять часов… Во время полета я подсел к опытному ледовому разведчику, обстоятельному и несуетливому Александру Александровичу Зябкину с очередным: «Где мы сегодня ночевать будем?» Он улыбнулся: «Там, где бог спать положит. В Арктике лучше не загадывать».

— Слыхал, как однажды летчики думали в Москве через пару дней оказаться и совершенно неожиданно на СП на несколько месяцев засели? — спросил Камиль.

Да, был однажды такой случай. Вылетели из Москвы на дрейфующую станцию, как говорится, в одних ботиночках. До льдины и обратно – дело привычное. Весна была. Морозов особых не ждали. Прилетели, и как замело! Потом вдруг оттепель. Аэродром раскис. На колесном Ил-14 с него не поднимешься. Вот и засели на СП до осени.

Когда вылетаешь в Арктику, никогда не знаешь, где очутишься через несколько дней. Может, конечно, повезет, и без особых приключений доберешься куда надо. А может быть, засядешь на каком-то забытом миром аэродроме, где в нескольких огромных комнатах стоят одна на другой койки и десятки людей в кожаных куртках маются от безделья, ждут, пока уползет очередной паук.

Самый опытный знаток Арктики не в силах заранее точно спланировать маршрут самолета ледовой разведки, не в силах предугадать, какую ждать погоду. А в отпущенные летные часы все равно надо уложиться. Ледовые разведчики должны быть отличными тактиками – так спланировать маршрут, чтобы ни один час полета не проходил без работы, каждую минуту велись наблюдения за льдами. И если со всех сторон подступают циклоны, надо уметь из этого кольца вырваться. Такие опытные ледовые разведчики, как Шильников, Зябкин, Кумачев, это умеют.

Я однажды видел, как работает Кумачев в густеющем мраке. Трудно было различить, где кончаются льды и начинаются полыньи, трудно было понять, на какой высоте мы летим. А Камиль сидел у блистера и разглядывал льды при тусклом свете самолетных фар. И делал записи в тетрадке.

— Камиль не только быстро и точно оценивает ситуацию, — говорил мне командир экипажа Подольский. — Он отлично знает Арктику и может предсказать, какие льды встретятся через двадцать минут полета. А при проводке судов предвидеть картину распределения льдов просто необходимо.

Каждую навигацию ледовый разведчик Камиль Кумачев прямо с борта самолета дает рекомендации капитанам. Однажды – было это зимой 1972 года – он три месяца летал на проводке караванов. Провел в воздухе 600 часов. С севера дул сильный ветер и прижимал тяжелые ледяные поля друг к другу, закрывал те немногие полыньи, по которым надеялись пройти суда. Карские ворота были забиты тяжелым льдом. А караван надо выводить. Ледовый разведчик Камиль Кумачев направил суда через пролив Югорский Шар и вывел десятки судов из тяжелых льдов.

В Ленинграде Камиля найти довольно сложно. Проще с ним встретиться где-нибудь в Амдерме или на Диксоне, на мысе Челюскин или на Северной Земле. Добрых полгода он летает в Арктике. Потом приезжает в Ленинград и даже в отпуск не отправляется куда-нибудь на Черноморское побережье Кавказа, где можно блаженно лежать на солнце и ни о чем не думать, а упаковывает лыжи и едет в горы или берет путевку в какую-нибудь туристскую поездку по Турции или по Африке.