Мохамед Ваджудин, как только шлюпка подошла к широкому пирсу Принсес-дока, тотчас же отправился в госпиталь «Дж. Дж.» Его грязные шорты и куртка вымокли, ботинки пропали сразу после того, как он попытался поплыть за шлюпкой. И теперь он шел босой, стараясь не ступать на осколки и осторожно перешагивая через изуродованные трупы. Наконец он дошел до госпиталя. Травмы его, к счастью, оказались довольно легкими. Сестра быстро обработала его раны и отпустила.
Из больницы Ваджудин отправился в школу Св. Ксавье забрать старшего сына. Оставив мальчика у сестры, Мохамед пошел на поиски жены и младшего сына. Несколько часов прошло, пока он их разыскал.
Во время взрывов его жена с младшим ребенком была в своей квартире в районе доков. Другие жильцы убежали, и они остались в доме одни, когда пламя, возникшее во время второго взрыва, лизнуло дом. Квартира была на втором этаже. Женщина схватила малыша и хотела бежать, но увидела, что лестница рухнула. Каким-то образом (каким, она никак не могла позже вспомнить) ей удалось спуститься вниз. Оттуда она выпрыгнула из окна с ребенком на руках и отнесла мальчика к главным воротам. Там, среди огня, обломков, она оказалась одна, испуганная. С трудом ей удалось найти относительно безопасное место, где она с сыном и пробыла до половины одиннадцатого. Потом раздался чей-то голос, и перед ними появился полицейский. Это был Грин. Он понял, что женщина могла найти сама дорогу, но оцепенела от страха. С солдатами он откинул в сторону металлические обломки, чтобы ей легче было выбраться из своего убежища, а затем отправил в госпиталь вместе с ребенком. Позднее ее приютили родственники, у которых она встретилась с мужем и со старшим сыном.
Еще два часа военные полицейские помогали Грину искать уцелевших в развалинах. Когда они, как им казалось, вытащили последнего, солдаты уехали, а Грин пешком пошел в доки. Вскоре он встретил еще одну спасательную партию, последнюю, работавшую в доке той ночью. Это были штатские; у них был насос. Грин подошел и спросил, не нужна ли его помощь.
— Нужна, но не здесь, — ответил один из них и указал на насос, — вода не проходит.
Грин не представлял, как можно починить этот насос, и поэтому решил продолжать искать пострадавших. Он зашагал прочь, но его окликнул один из штатских.
— В доке есть еще насосы, может, вы там могли бы чем-нибудь помочь.
Но Грин не нашел никаких насосов, а так как не знал, были ли они вообще, то решил заняться собой и повернул обратно на Фрере-роуд. Санитар из Красного Креста перевязал ему разможженные кончики пальцев левой руки, и он опять стал искать добровольцев. К нему присоединился молодой моряк.
Вдвоем они начали вести более тщательный поиск, глубже проходя в дым, заглядывая под обломки. Искали и находили. Около полуночи услышали крики, раздававшиеся, как им казалось, с небольшого судна, которое дрейфовало в 20 м от причала.
Они стали звать с берега. Некоторое время никто не отзывался, потом на палубе судна показались три индийца, которых буквально парализовало от пережитого. Боеприпасы продолжали взрываться повсюду.
— Прыгайте в воду и плывите сюда, — закричал Грин. Он считал, что надо спешить. Как у всех людей в это время, у него было смутное представление о причинах первых двух взрывов, и он в любой момент ждал третьего.
Но индийцы стояли на месте молча, даже не пытаясь покинуть судно. Грин повернулся к своему помощнику-моряку:
— Похоже, они боятся воды, — сказал он. — Может, сплавать к ним? Тогда будет ясно, что бояться нечего.
Матрос согласился. Они сняли куртки и сапоги, спустились в воду, в которой плавало множество обломков. Вода была необычайно теплая. Они подплыли к судну и крикнули смотревшим на них людям: — Давайте прыгайте! — Индийцы не сдвинулись с места.
— Если вы сейчас не поторопитесь, мы залезем на борт и столкнем вас в воду.
Похоже, угроза подействовала. Трое начали совещаться, кому прыгать первому. Один перелез через поручни, минут через десять он прыгнул… Грин и матрос помогли ему выбраться на берег, а потом вернулись за остальными.
Когда все оказались на берегу, матрос отвел индийцев к воротам, а Грин остался сзади. Приятно было побыть в мокрой одежде, но она моментально высохла.
Около часу ночи Грин натолкнулся на высокого, грузного человека, лежавшего на рельсах. Сам он был сухощав, поэтому едва донес толстяка до ворот дока. Затем Грин попытался вернуться в доки, добрел до железной дороги, но силы оставили его — он потерял сознание и упал. Грин был до того измучен, что впоследствии не мог вспомнить, как долго пролежал там. Его нашли двое людей. Они вынесли Грина на Фрере-роуд и посадили в машину. Водитель спросил, куда его отвезти. Грин попросил отвезти в госпиталь.
Дым разъедал ему глаза, он почти ничего не видел. В госпитале он долго упрашивал сестру промыть ему глаза, потом вернулся в свою холостяцкую квартиру, помылся, переоделся, немного поел, и… вновь вернулся в доки, где продолжил свою спасательную службу, на этот раз один.
День застал Грина у воронок, образовавшихся от взрыва «Форт Стай-кина». Он нашел какую-то разбитую машину, которая, видимо, когда-то была пожарным насосом. Рядом валялись обгоревшие сапоги и пряжки от ремней. Среди обломков лежали какие-то кости. Грин взял одну и рассмотрел — это были позвонки человека, видимо погибшего пожарного.
Всю субботу Грин продолжал поиски, время от времени находя оставшихся в живых. Ночью он вернулся домой, лег в постель, но понял, что не в состоянии уснуть, поэтому поднялся, оделся и снова отправился в доки. Он не вел счета спасенным, но их было не менее двадцати. Чуть позже, когда Грин еще раз показал руки хирургу, тот сказал, что необходима небольшая операция — нужно было ампутировать конечные фаланги на двух пальцах. До конца жизни у Грина болели глаза, на одно ухо он перестал слышать, поскольку во время второго взрыва оказался слишком близко к «Форт Стайкину». Из-за этого он так и не смог получить чина в военной полиции, которого добивался.
Позже корпус бомбейской полиции в документах Грина исправил дату ухода в отставку с 14 апреля на 16, т. е. на день, в который он действительно покинул доки в последний раз. Грин был доволен этим решением, поскольку эта дата совпадала с днем, когда он начал службу. Это было 16 апреля 1919 г. Теперь можно было сказать, что он отслужил ровно четверть века.
Глава 14. ТРАГИЧЕСКИЕ ПОСЛЕДСТВИЯ
Правительство Индии потребовало немедленного освобождения из заключения Н. Мастера, только что назначенного мэром Бомбея. Он прибыл в город в пятницу вечером и немедленно занялся поисками жилья для лишившихся крова. Ведь в результате катастрофы была опустошена площадь города, равная почти квадратной миле.
Ни в одном другом районе не было сосредоточено столько ценностей, сколько в том, который оказался уничтоженным. Сотни людей погибли и были ранены, тысячи лишились жилья и работы. Деловая жизнь Бомбея остановилась. Над страной, которую преследовали постоянные неурожаи, нависла угроза голода.
Рис. 9. Пароход «Форт Стайкин» после взрывов
Власти Бомбея проявили меньше предусмотрительности по отношению к публике, которая жаждала информации. Катастрофа стоила того, чтобы дать репортаж о ней на первой полосе любой газеты. Однако официальная газета Бомбея «Тайме оф Индиа» поместила его на второй полосе. Сообщение заняло две колонки по пять строк, а сам репортаж — колонку высотой 11 дюймов. Называлась заметка «Взрывы вызывают пожары в Бомбее», а подзаголовок гласил: «Блистательная работа пожарных». Во всем чувствовалась железная рука цензора: заголовок звучал двусмысленно, как будто автор сомневался в фактах. «Около четырех часов в пятницу случайный пожар вспыхнул на одном из судов, стоявших в доках. Прежде чем пожар удалось потушить, он подобрался к боеприпасам и вызвал два сильных взрыва, — говорилось в коммюнике, выпущенном властями Бомбея. — Огонь также распространился на ближайшие склады. Пожарные службы армии и силы противовоздушной обороны немедленно прибыли на место происшествия, и в результате их усилий ситуация была взята под контроль. К сожалению, дело не обошлось без жертв, раненые доставлены в госпиталь.
Сразу после взрыва на место происшествия прибыл губернатор Бомбея, который оставался там значительное время».
Остальная часть репортажа содержала описание пожарных и спасательных работ. В ней не упоминались трагические факты, лишь по намекам можно было понять, что катастрофа куда серьезнее, чем ее описывают.
Полуправда официального «коммюнике» породила больше сплетен, чем сами взрывы. Власти не могли скрыть результатов катастрофы от людей, которые все видели в городе своими глазами. А когда люди поняли, что их пытаются надуть и скрыть истинное положение, естественно, быстро пришли к убеждению, что от них скрывают и причину катастрофы. Пошли толки: одни говорили, что это была вражеская атака с моря, другие — что это был воздушный налет японцев на Бомбей, третьи принимали версию, что на судне взорвались боеприпасы, но при этом намекали на саботаж со стороны вражеских агентов или недовольных индийцев. Почему-то все тут же вспомнили, что незадолго до первого взрыва над Бомбеем пролетали на большой высоте два самолета.
