9 февраля 1915 г. Якоб Фельдман был произведен в артиллерийские унтер-офицеры 2 статьи, а позднее он был назначен командиром среднего орудия первой башни главного калибра. О последующих событиях он писал: «Летом 1915 года наша бригада, четыре линкора, ходила в шхеры западнее Гельсингфорса. Эти выходы через узкий пролив у Свеаборга были очень затруднительны, так как наш корабль в строю бригады был концевым, а по сигналу адмирала якоря поднимали все одновременно. Нам приходилось маневрировать в гавани на внутреннем рейде и ждать выхода других кораблей. Однажды случилось так, что мы навалились на «Гангут» и повредили казематы. После этого был изменен порядок входа и выхода, и бригада выстраивалась в строй на внешнем рейде перед крепостью Свеаборг.
Одно из орудий 12-дм. церельской батареи №43. Четвертым орудием батареи командовал артиллерийский унтер-офицер Якоб Фелдман. Середина 1917 г.
Первая башня линкора «Полтава», где Якоб Фелдман был сначала командиром среднего орудия, а затем старшиной башни. Середина 1916 г.
Зимой 1915/1916 года опять стояли на внутреннем рейде Гельсингфорса. Этой зимой Император Николай II по льду проезжал мимо нас в крепость Свеаборг. Мы были выстроены на своих кораблях и кричали «Ура!!!». Император корабли не посетил. Летом 1916 года опять ходили в шхеры западнее Гельсингфорса и стояли там. Переходы в шхерах совершали только в светлое время суток, из-за выхода из строя электропривода рулевого устройства во время одного из выходов потерпел аварию линкор «Севастополь».
С наступлением войны наше обучение прервалось, нам присвоили звания только унтер-офицеров. Для того, чтобы стать офицерами, нужно было учиться дальше. Зимой 1916/1917 года такой курс обучения был организован. Старший артиллерийский офицер нашего корабля, лейтенант Г.Н. Четверухин, принимал решение кого направить на эти курсы, а кого нет. По моему мнению, он выбрал не лучших унтер-офицеров, а посредственных. Я был с этим не согласен и у нас возник спор. Четверухин заявил: «Выбор я сделал с таким расчетом, что больше они на мой корабль не вернутся, так как у меня нет надобности в офицерах. Тебя и других лучших я оставил для своего корабля». Мне пришлось с этим согласиться и остаться ждать следующих курсов».
Случай получить повышение представился достаточно быстро, 25 декабря 1916 г. Якоб Фелдман был назначен инструктором и командиром орудия строящейся 12-дм. батареи №43 на мысе Церель (Сааре) полуострова Сворбе (Сырве) на острове Эзель (Сааремаа). Эта батарея из четырех орудий начала строиться в октябре 1916 г., а к октябрю 1917 г. процесс строительства все еще продолжался — возводились защитные стенки, планировалось отлить бетонные погреба и т.п., тем не менее, батарея могла вести огонь. Она являлась ключевым пунктом русской Ирбенской позиции на Моонзундских островах, перекрывая своим огнем Ирбенский пролив до Курляндского берега и защищая обширные минные заграждения в проливе, закупоривая таким образом вход в Рижский залив.
Позднее Яаак вспоминал о том, как он оказался на батарее: «В конце 1916 года для Морской крепости императора Петра Великого (МКИПВ) потребовались артиллерийские и электро-технические специалисты. Старший артиллерийский офицер вызвал меня и сказал: «В настоящее время для тебя имеется возможность продвижения по службе в морской крепости, а точнее на Сырве. Если ты с этим согласен, то я назначу тебя туда». Я ничего не имел против этого и дал свое согласие. Позже выяснилось, что я поступил правильно.
Выезд из Гэльсингфорса был назначен за несколько дней до Рождества. Первоначально планировалось на пароходе добраться из Гэльсингфорса до Ревеля, но ледовая обстановка усложнилась, и временно пароходы в Ревель не ходили. Тогда была организована поездка по железной дороге через Петроград.
Во время этой поездки, при стоянке на одной финской станции, при посещении станционного буфета у меня украли бумажник со всеми документами и деньгами, который находился в кармане шинели. Чемодан был у меня в багаже и позднее с его получением были большие проблемы. Без документов продолжить поездку из Петрограда было невозможно, поэтому пришлось пойти во 2-й Балтийский экипаж оформлять новые документы. На следующий день, это была Рождественская суббота, получил документы и вечером выехал дальше. На рейсовый поезд было невозможно попасть, пришлось ехать на «Максимке» - воинском эшелоне, который двигался очень медленно и прибыл в Ревель поздно вечером первого дня Рождественских праздников. Со мной ехал один унтер-офицер-электрик, призванный из запаса. Были праздники, и дежурный направил нас в помещения команды, которые находились в обыкновенных старых деревянных зданиях на улице Койдула у парка Кадриорг. Там были и другие матросы, которые тоже ждали назначений на батареи МКИПВ. Там мы провели все праздники и только тогда нами занялись.
Меня назначили на строящуюся 12-дюймовую батарею на полуострове Сворбе. После праздников начались напряженные рабочие дни, в мои обязанности входил сбор разного необходимого для батареи — электромоторов и другого снабжения, в том числе и продовольствия. Полученные материалы складировали в один портовой склад. Эти работы продолжались в течение января и февраля 1917 года. В первых числах марта ледоколы «Царь Михаил Федорович» и «Петр Великий» начали проводку не скольких транспортов. Я и часть команды батареи находились на ледоколе «Царь Михаил Федорович». Какого числа точно мы вышли из Ревеля — этого я не помню. Движение было очень медленным, и при входе в Моонзунд один транспорт попал в ледовый плен и был там оставлен. Перед входом в Моонзунд по корабельной радиостанции получили сообщение о начале революции, об отречении Николая II в пользу своего брата Михаила, который тоже отказался от трона.
Добрались до острова Муху, где зимовали наши старые линкоры «Цесаревич» и «Слава» [На самом деле на рейде Куйвасту зимовали линкор «Цесаревич» и крейсер «Адмирал Макаров», «Слава» была в Гэльсингфорсе — АТ]. Команды этих кораблей были настроены очень воинственно - собирались на льду и проводили митинги, требовали права избирать на кораблях командиров и разного другого, позвали на митинг и нас с ледоколов. Мы там долго не задержались и направились в Рижский залив к полуострову Сворбе. Через пару дней подошли в район Церельского маяка с одним транспортом, на котором был в основном строительный материал — лес. Началась выгрузка — первоначально с ледокола, чтобы его быстрее освободить, а затем с транспорта. От кораблей материалы отвозили местные женщины на маленьких лошадях местной (сааремааской) породы, так как все мужчины были мобилизованы. Разгрузочные работы проводила команда из рабочего батальона [это были ополченцы из какой-то дружины — АТ], состоящая из пожилых мужчин. На фуражках над кокардой они носили кресты. Весь доставленный на кораблях груз был выгружен на лед, и его перевозка на берег продолжалась еще долго, но до ледохода эти работы были выполнены.
Батарея №43 на Сворбе входила в состав 8-го Отдельного батальона, она находилась на удалении примерно одного километра от Церельского маяка. На маяке находился наш наблюдательный пункт. Второй наблюдательный пункт находился на деревянной вышке, построенной рядом с парком поместья Сааре. На этих наблюдательных пунктах были установлены приборы визирования для корректировки стрельбы. Батарея состояла из отдельно стоящих, примерно через 100 метров, четырех 12-дюмовых орудий. К моменту моего прибытия на батарею орудия были уже установлены на места. Для хранения боеприпаса были устроены погреба из двух слоев бревен. Пространства между бревнами были заполнены песком, а со стороны Ирбенского пролива погреба были прикрыты валами из песка. Бетонные погреба для боеприпасов должны были быть устроены летом 1917 года. Запасной боеприпас был рассредоточен в разных местах на заросшем кустами бывшем покосе поместья, куда подходила узкоколейная железная дорога. Центральный командный пункт находился между вторым и третьим орудиями. Квартировали мы в одной риге (здании сушилки) поместья Сааре, которое находилось примерно в одном километре от батареи. Для защиты 12-дюймовой батареи от атак с воздуха поблизости находилась батарея из 57-мм противоаэропланных пушек. В мое заведование дали орудие №4, которое было крайнее со стороны Рижского залива».
