На открытых палеолитических стоянках Русской равнины и Сибири кухонные остатки погребались в гумусированных прослойках, т. е. в ископаемых почвах, либо в делювиальных намывках и надувах лесса по склонам оврагов на древних террасовых уровнях. В пещерах разбитые и обглоданные кости захоронялись в натеках кальцита, в слоях вековой пыли, в продуктах выветривания известняковых стен и потолка и в наносах временных потоков, втекавших внутрь или вытекавших из пещер.
Ритуальные или архитектурные сооружения из костей и бивней мамонтов включали на позднепалеолитических стоянках небольшое число костей и других животных, например рога северных оленей, черепа пещерных львов, скелеты песцов и волков.
Костные остатки птиц и рыб в палеолитических слоях, как правило, немногочисленны, случайны и становятся обычны лишь с мезолитического горизонта. На отмелях — пляжах рек — можно теперь найти костные остатки жертв первобытных охотников, целые кости зверей, погибших иначе, и различные техногенные отбросы из позднейших помоек и свалок.
В голоцене — в неолитическую эпоху надежные захоронения остатков костей диких и домашних животных формировались обычно в озерных отложениях на местах свайных поселений. Примеры таких захоронений в торфяниках заросших озер описаны выше. На морских побережьях в слоях поселений неолитической эпохи начинают появляться в обилии кости китов, тюленей, моржей и рыб.
Ярким примером накопления кухонных остатков беспозвоночных являются раковинные кучи в Приморье на побережье Японского моря. Они состоят преимущественно из створок тихоокеанских устриц, в меньшей степени — из створок гребешков, гигантских мидий и списул. Створки последнего вида преобладают в слоях древних поселений по всей долине Сучана. Там они встречаются в виде россыпей на отметках в 40, 60, 80 м и выше по боковым распадкам. В частности, такая россыпь имеется на сопке Пржевальского, вместе с характерными плоскими мотыжками из аргиллита и диабаза. При поверхностном осмотре такие россыпи могут привести в большое смущение геоморфологов.
В раковинных кучах Приморья встречаются также кости домашних и диких млекопитающих: домашних и диких свиней, домашних коз, косуль, оленей, а также морских и полупроходных рыб. Первыми исследователями раковинные кучи датировались эпохой неолита, позднее их накопление приурочили к эпохе бронзы.
Мощнейшие ракушечниковые слои из створок съедобных мидий, в 5 и даже в 10 м по разрезу, накопились на свалках античных городов и поселков Черноморского побережья. По северному обрыву Таманского полуострова у города Тамани они видны с моря в виде венчающей фиолетовой полосы. Такие же раковинные свалки встречаются на форпостах римских легионов по Дунаю в Добрудже.
Захоронение антропогенных раковинных куч обеспечено на тысячелетия в делювиальных смывах, штормовых выбросах моря и в надувах пыли — эоловых частицах грунта.
На протяжении исторической эпохи местами накапливались своеобразные ритуальные коллекции черепов диких и домашних животных. На Кавказе такие капища устраивались у скал, в гротах и пещерах адыгейцами, дигорцами и хевсурами. Пиршества в святилищах были связаны с весенними и осенними праздниками, когда к священной пещере или скале, по преданиям, прибегал благородный олень, которого и подвергали закланию. Позже, случалось, такого оленя не оказывалось и его научились заменять домашним бычком, овцами и козами.
В священной пещере северной Осетии Олисай-дон (Дигоризед) за 6 веков, по подсчетам автора, накопилось черепов: 1396 овец, 244 коз, 492 коров и быков, 1 буйвола, 3 кабанов, 51 косули, 661 благородного оленя, 6 лосей, 4 дагестанских козлов, 25 серн, 73 зубров (Верещагин, 1959). Нижние слои черепов в этой пещере уже были надежно перекрыты вековой пылью. В серии подобных же прискальных капищ — «дзуаров» — менее мощные завалы черепов сохранились хуже, но все же благополучно пролежали уже несколько столетий в сухом климате внутренних кавказских долин.
В нагорных степях Монголии аналогичные жертвенники, носящие название «обо», устраивались на перевалах из камней, а затем сюда приносились черепа и рога гигантских архаров, черепа верблюдов, лошадей и яков.
Ритуальные накопления черепов медведей и рогов северных оленей происходили в медвежьи и иные праздники у северных племен, например лапландцев, ненцев, вогулов. О таких обычаях сообщал еще в 1853 г. В. Латкин, а В. Канивец (1964) обнаружил в Канинской пещере в верховьях Печоры 34 трухлявых черепа бурых медведей, уже частично перекрытых позднейшими отложениями. Слой с черепами этих медведей подстилался плейстоценовыми отложениями с фоссилизованными костями пещерных медведей и волосатых носорогов. Жертвенные пещеры на Урале весьма обычны.
В таежной зоне Якутии и в наши дни охотники и рыбаки — эвенки и якуты — вешают на деревья близ стойбищ черепа и рога лосей и бурых медведей, домашних лошадей. Рога и кости разрушаются на открытом воздухе в течение нескольких десятков лет, и лишь небольшая часть из них, попав на землю, обрастает мхом, лишайниками и, объеденная частично грызунами, сохраняется в почвенном слое на длительный срок.
На полуострове Шмидта (северный Сахалин) охотовед В. П. Вшивцев обнаружил скопление десятков черепов бурых медведей под дерном в обрыве морского берега. Это капище было устроено охотниками-гольдами. Черепа сильно разрушились, иструхлявели на протяжении столетий в сырой почве.
Рис. 29. Ненецкое капище на северном Ямале с кучей рогов оленей и черепов белых медведей. Ориг. 1973 г.
Особый интерес для историков и этнографов имеют ритуальные кучи рогов северных оленей, черепов бурых и белых медведей в тундрах европейского севера и на Ямале, сложенные ненцами на протяжении нескольких последних веков нашей эры.
Одно из таких капищ находится в Большеземельской тундре на речке Морэ-ю в феноменальном еловом лесочке правого берега. Это задернованный бугор высотой до полутора метров и до 5 м диаметром, в котором видны рога оленей и черепа бурых медведей. На севере Ямала Б. М. Житков обнаружил в начале века грандиозное ненецкое капище, в котором было сложено не менее 500 черепов белых медведей. В центральном капище — «седянге» — северного Ямала мы обнаружили (с С. М. Успенским) в апреле 1973 г. заснеженный холм диаметром около 10 м и высотою в 3.5 м, состоящий из черепов и рогов северных оленей. Их было там, вероятно, не менее 400 штук. На одной линии с этим завалом с юго-запада на северо-восток располагались на протяжении 80 м второстепенные седянги в виде групп наклонно воткнутых острых лиственничных кольев (рис. 29). У подножий этих седянг было уложено по нескольку десятков черепов белых медведей, уже частично разрушенных с поверхности.
В феврале-марте сюда прибывают с юга ненецкие упряжки оленей. Совершается заклание 3 жертвенных оленей, кровью которых мажутся седяи — деревянные боги. В других капищах подобного рода на Гыданском и Таймырском полуостровах С. М. Успенский находил черепа овцебыков плейстоценового типа сохранности. Они попадали туда в качестве особо ценного приношения. Шансов для длительного захоронения у таких арктических собраний черепов медведей и оленей практически не имеется. Будучи расположены на выдающихся и дренированных участках рельефа, эти коллекции разрушаются лишайниками, солнцем, морозом и дождем и, очевидно, окончательно исчезнут под влиянием этих факторов, а также туристов в течение ближайших столетий.
Итак, хищные млекопитающие, птицы и первобытные охотники на протяжении всего антропогена были существенными биотическими факторами, способствовавшими накоплению и консервации в определенных точках костных остатков их жертв. Тесно взаимодействовали эти три группы существ только в участках некоторых пещер, создавая «универсальные» палеонтологические местонахождения. Длительное накопление костных остатков создавало многослойные местонахождения, которые дают возможность прослеживать эволюцию фауны данного региона на отдельных этапах четвертичного периода.
* * *
Наш краткий обзор условий гибели животных в разных зонах и биотопах дает основу для оценки удельной роли постоянного отсева стареющей части популяций и гибели животных от внешних причин в угасании видов. Как правило, популяции автоматически компенсируют потери от отсева и спонтанной гибели повышенным размножением и жизненной стойкостью — в этом смысл дарвиновского отбора. Это явление хорошо прослежено на разных группах животных и особенно на грызунах, например на путрии, акклиматизированной в Закавказье, где она жестоко страдает от ледоставов. Тем не менее длительные и кардинальные смены климата регионов и их ландшафтов безусловно ведут к вымиранию вида, если он не может приспособиться к ним. Подтверждением этому служит вся история органической и неорганической жизни планеты.
