ДЕТИ МАФУСАИЛА
(перевод Я. Войтко)
Эдварду И. Смиту, доктору философии
— Мэри Сперлинг, ты просто дура, что не хочешь выйти за него замуж!
Прежде чем ответить, Мэри Сперлинг подсчитала сумму проигрыша и выписала чек: «Слишком уж велика разница в возрасте». Она передала подруге кредитное поручительство: «Пожалуй, мне не стоит играть с тобой на деньги. Иногда мне кажется, что ты экстрасенс».
— Ерунда! Ты просто хочешь сменить тему. Тебе ведь уже около тридцати… Ты же не сможешь быть красивой вечно.
Мэри сухо улыбнулась.
— Можно подумать, что я этого не знаю!
— Борку Ваннингу едва за сорок, и он очень уважаемый человек. Ты должна воспользоваться этим шансом, слышишь?
— Вот и пользуйся. Ладно, я побежала. Что поделаешь — работа, Вэн.
— Работа! — передразнила Вэн, хмуро глядя, как закрывается дверь за Мэри Сперлинг. Ей не терпелось знать, почему Мэри не выходит замуж за такого превосходного жениха, как достопочтенный Борк Ваннинг. Еще больше ее интересовало, почему и куда уезжает Мэри, но обычай, предписывающий не вмешиваться в чужие дела, остановил ее.
Мэри и не собиралась каждому рассказывать, куда она уезжает. Возле квартиры подруги она спустилась по труболету на первый этаж, вызвала свою машину из робопарка, выехала на улицу и настроила навигационную систему на Северное побережье. Машина подождала, пока можно будет вклиниться в полосу движения, а затем влилась в скоростной поток. Откинувшись на спинку кресла, Мэри задремала.
Когда заданная программа была выполнена, машина просигналила, требуя новых указаний. Мэри проснулась и выглянула из окна кабины. По правую сторону угадывались угрюмые очертания озера Мичиган. Мэри связалась с регулировщиком-автоматом, спрашивая разрешения на включение в местную полосу движения. Регулировщик поставил машину в нужный ряд, переключив на ручное управление.
Мэри достала документы из перчаточного ящика. Номер машины в водительском удостоверении, который регулировщик автоматически сфотографировал при выезде с контролируемой магистрали, не соответствовал номеру на автомобиле.
Машина проследовала по обочине еще несколько миль, повернула на узкую грязную дорогу, ведущую к побережью, и остановилась. Выключив фары, Мэри внимательно прислушалась.
В южном направлении сияли огни Чикаго; в нескольких сотнях метров от побережья шумела контролируемая автострада, а здесь не было слышно ничего, кроме слабого шума крыльев ночных птиц. Она включила зажигание. На световом табло загорелись цифры. Мэри изучала их, одновременно сопоставляя со своими данными. С удовольствием убедившись, что радары не засекли ее и никого не было рядом, она быстро спрятала приборы в перчаточный ящик, закрыла окно и снова завела мотор.
Машина, похожая на быстроходный глиссер, легко скользнула по озеру и нырнула в воду, затем, отплыв четверть мили от берега, опустилась на глубину пятнадцати метров. Мэри связалась со станцией.
— Отвечайте, — послышался голос.
— «Жизнь коротка…
— …но годы длятся долго».
— Пока не наступит черный день, — ответила Мэри.
— Иногда я задумываюсь, действительно ли это так, — откликнулся голос, как бы приглашая к разговору. — О’кей, Мэри. Я узнал тебя.
— Это ты, Томми?
— Нет, это Сесил Хедрик. Контролеры не засекли тебя?
— Нет. Переключайся.
…Через семнадцать минут машина всплыла на поверхность озера внутри большой пещеры. Причалив, Мэри обменялась приветствиями с охранниками и прошла по тоннелю в большую подземную комнату, где уже сидели пятьдесят-шестьдесят человек. Поболтав немного со знакомыми, ровно в двенадцать ночи она поднялась на трибуну и окинула взором присутствующих.
— Мне сто восемьдесят три года, — начала Мэри. — Есть ли здесь люди старше меня?
Ответа не последовало. С достоинством выждав паузу, она снова заговорила.
— В таком случае, согласно нашим обычаям, я объявляю собрание открытым. Будем ли избирать председательствующего?
Кто-то сказал: «Продолжайте, Мэри.»
Возражений не последовало.
— Ну что ж, хорошо.
Казалось, она была безразлична к оказанной чести, да и присутствующим импонировала ее непринужденность: спокойное отношение к жизни, внутренняя освобожденность от земных забот.
— Мы собрались как всегда, чтобы обсудить свои проблемы и вопросы благосостояния наших братьев и сестер. Может быть, представители какого-нибудь Клана хотят сделать сообщение? Или кто-то хочет выступить от себя лично?
Встретившись с ней взглядом, один из мужчин встал.
— Я, Айра Уизерол, говорю от имени Рода Джонсонов. Мы собрались почти на два месяца раньше обычного. У опекунов, должно быть, имеются для этого веские причины, и мы должны выслушать их.
Она кивнула и обратилась к низкорослому мужчине, сидевшему в первом ряду: «Прошу Вас, Джастин».
Чопорный человечек встал и неуклюже поклонился. Из-под его кильта[1] были видны тощие ноги. В кильте он выглядел и вел себя как старый, покрывшийся плесенью служащий, однако темные волосы и здоровый цвет лица указывали на то, что он мужчина в расцвете лет.
— Джастин Фут, — представился он. — Говорю от имени опекунов. Прошло уже одиннадцать лет с тех пор, как Кланы решились на проведение эксперимента и дали понять гражданам, что среди них живут люди, продолжительность жизни которых значительно превышает обычную человеческую. Прожив вдвое больше, чем живет человек, мы доказали научным путем, что такое возможно.
Хотя мужчина выступал без бумажки, казалось, он зачитывает вслух заранее подготовленный текст. Присутствующие знали все то, о чем он говорил, но никто не торопил его; слушатели не выказывали ни малейшего нетерпения, столь привычного для других аудиторий.
— Когда Кланы приняли решение отказаться от политики умолчания и рассказать об особых свойствах, которыми мы обладаем, остальным членам общества, то руководствовались несколькими соображениями. Вначале необходимо сказать о том, почему мы на первом этапе не раскрывали свою тайну. Впервые у супружеских пар, пользовавшихся поддержкой Фонда Говардов, потомство появилось в 1875 году. Это не вызвало никаких сенсаций, поскольку дети ничем особенным не отличались. Фонд действовал в качестве официально зарегистрированной некоммерческой организации…
17 марта 1874 года… Контора юридической фирмы «Димс, Уингейт, Олден энд Димс». Айре Джонсону, студенту медицинского колледжа, его собеседник — мужчина средних лет — предлагает заключить необычный контракт. Айра нетерпеливо прерывает разговор:
— Минуточку! Если я правильно понял, вы хотите нанять меня для того, чтобы я женился на одной из этих женщин?
Похоже, адвокат такого не ожидал.
— Ну что вы, мистер Джонсон. Нет, конечно, нет.
— Видите ли, именно так это и прозвучало.
— Нет-нет, такой договор был бы недействительным и противоречил нашим законам. Мы просто информируем вас как руководители Треста: если случится так, что вы действительно женитесь на девушке из этого списка, наша приятная обязанность будет состоять в том, чтобы каждый ребенок от такого союза получал содержание на указанную сумму. Правда, никаких договоров мы заключать не будем и тем более не диктуем вам дальнейших действий. Мы просто сообщаем вам некоторые факты.
Айра Джонсон поежился.
— Я все-таки не понимаю, что это значит?
— Так решило правление нашего Фонда. Можно сказать, что мы это делаем из уважения к вашим дедушке и бабушке.
— Так вы говорили с ними обо мне? — резко оборвал Джонсон.
Он не испытывал нежных чувств к своим пожилым родственникам. Вот уж до чего прижимистые старички, и хоть бы кто соблаговолил умереть в таком возрасте, чтобы у него оказалось достаточно денег для окончания медицинского колледжа.
— Да, мы говорили с ними. Но не о вас.
Адвокат не стал продолжать разговор, а вручил юному Джонсону список девушек, ни с одной из которых тот не был знаком. Айра собрался порвать его, как только выйдет на улицу, но… Вместо этого он всю ночь напролет писал письмо девушке, которую оставил дома, и лишь с восьмого захода нашел нужные слова, чтобы сообщить ей о размолвке. Он был рад, что ему не пришлось объясняться с ней на словах — это выглядело бы гораздо хуже.
…Когда он спустя какое-то время женился на девушке из списка, то обнаружил любопытное, но не слишком уж примечательное совпадение — у его жены, как и у него самого, было две бабушки и двое дедушек — живых, здоровых и весьма жизнерадостных.
