Военно-промышленный комплекс всегда выступал за напряженность в международных отношениях и старался провоцировать эту напряженность. Известна записка, которую послал своему управляющему промышленник миллиардер Говард Хьюз: «Поезжай в Вашингтон к нашим новым друзьям, и посмотрим, что можно сделать, чтобы война во Вьетнаме продолжалась».
Известно, что пронизывающие ветры «холодной войны» рождались в недрах военно-промышленного комплекса. Именно Пентагон время от времени начинает раскручивать маховик антисоветской компании, запугивая американцев «красной опасностью», чтобы заставить в очередной раз раскошелиться налогоплательщиков на нужды гонки вооружений.
Я помню, как однажды в Вашингтоне три главные телевизионные компании отменили свои регулярные программы, чтобы показать на экранах телевизоров заседание сенатской комиссии по делам вооруженных сил. На другой день одна из вашингтонских газет назвала эту передачу «спектаклем ужасов».
В спектакле были заняты, помимо членов комиссии, тогдашний министр обороны США М. Лэйрд и тогдашний председатель комитета начальников штабов генерал Э. Уилер. В качестве аргумента для доказательства необходимости начать новый этап гонки вооружений руководители Пентагона избрали затасканный тезис о «советской угрозе». Сев на конька «холодной войны», они не знали удержу. То сам министр обороны США, то генерал Уилер, водя указкой по таблицам и диаграммам, вслух подсчитывали, сколько миллионов жизней унесет «первый ядерный удар», сколько душ погубит «ответный удар» и т. д. в том же духе. Даже видавший виды председатель комиссии сенатор Стеннис не мог удержаться от восклицания:
— Такого ужаса американский народ еще никогда не слышал.
Впрочем, предоставим слово рецензенту этого спектакля из вашингтонской газеты «Стар». «Домашние хозяйки, — писал обозреватель этой газеты, — любимые программы которых были отменены, с ужасом наблюдали, как высшие представители законодательной и исполнительной власти обсуждали результаты обмена термоядерными ударами. Они сыпали на слушателей цифры мегатонн и смертей с такой легкостью, как будто речь шла о результатах футбольной игры. Затем весь этот кошмар был тщательно повторен в вечерних телевизионных новостях для мужей и детей, которых не было дома днем».
Подводя итоги, рецензент указывал, что «спектакль ужасов мало дал для понимания проблемы, но вызвал сильные эмоциональные отклики. В результате нервы нации оказались слегка натянутыми, а перспективы мира слегка уменьшенными».
Подобное же представление руководители Пентагона пытались разыграть на другой день в сенатской комиссии по иностранным делам, но здесь им это не удалось.
— Я отвергаю предположение, что министр Лэйрд больше нас заинтересован в безопасности страны, — заявил председатель комиссии сенатор М, Фулбрайт. — Мы все заинтересованы в безопасности, но вопрос в том: создает ли избыток оружия безопасность? По моему убеждению, гонка вооружений лишь уменьшает безопасность.
Военно-промышленный комплекс и в наши дни выступает против разрядки международной напряженности, против советско-американских соглашений, направленных на обуздание гонки вооружений. Одно существование этого комплекса накладывает глубокий отпечаток на экономическую и политическую жизнь Соединенных Штатов Америки. Не случайно в политических кругах США и в широких слоях американского народа все чаще высказываются опасения, что огромные военные расходы и сокращение ассигнований на социальные нужды могут привести к серьезным осложнениям как внутри страны, так и в отношениях США с другими государствами.
Некоторые американские газеты утверждают, что Пентагону сейчас приходится обороняться от протестующей общественности. Но мы, пройдя 28 километров по коридорам этого самого большого в Америке административного здания, не заметили тут тревоги по поводу общественной критики. На лицах военных было написано отчетливо: «На том стояли, на том стоим, на том стоять будем!»
В самом деле, Пентагону не на что пожаловаться. Если в 1969 году конгресс отпустил ему 71,9 миллиарда долларов, то в государственном бюджете на 1979 год военному ведомству предусмотрено уже почти 130 миллиардов долларов.
…Когда мы выходили из Пентагона, демонстрантов, читавших списки убитых во Вьетнаме, уже не было. Трещал, гнал волны ветра вертолет, к открытому люку которого подходило трое офицеров. К запястью руки одного из них был прикован тонкий портфель из коричневой кожи.
«Коричневые» с 33-й стрит
По тротуару топали фашисты. Человек двадцать. Колонной по четыре в ряд. Коричневые гимнастерки со свастикой на рукавах были перетянуты портупеями. Икры ног облегали блестящие кожаные краги.
Был жаркий летний день. Фашист в первой шеренге на ходу пил кока-колу из горлышка бутылки. Другой фашист жевал резинку. Третий тащил транзисторный приемник, из которого рвалась на простор лихая ковбойская песня.
Вы, наверное, уже догадались, читатель, что вся эта сцена происходила не в Германии, а в Соединенных Штатах Америки. А если еще точнее — в Вашингтоне, на Пенсильвания-авеню, недалеко от Белого дома. Время действия — наши дни.
На каждом углу от колонны отделялся один фашист, выбирал место в тени и принимался раздавать прохожим листовки. В этот жаркий полдень прохожих было мало. Некоторые брали листовки, другие равнодушно проходили мимо. Рядом с фашистом, тоже в тени, стоял разомлевший от духоты полицейский и лениво поглядывал сквозь темные очки — то на фашиста, то на прохожих, то на меня, остановившегося неподалеку.
Потом нас стало четверо. Пожилая женщина молча подошла к фашисту и неожиданно плюнула в него. Думаю, что она метила в свастику, а попала в крагу на ноге. Полицейский укоризненно покачал головой и лениво произнес, обращаясь к даме:
— Нехорошо, мадам. Вы не имеете права плевать в людей.
— Я не плевала в людей, — ответила полицейскому женщина, выделяя слово «людей». — Не вижу перед собой никаких людей, — продолжала она с вызовом. — Этого нацистского подонка я не могу отнести к людям…
— Проходите, мэм, здесь нельзя останавливаться.
— Если здесь нельзя останавливаться, то почему он здесь торчит? — кивнула женщина в сторону штурмовика, который, нагнувшись, вытирал крагу носовым платком.
— У него есть разрешение полицейского управления.
— А нет ли у него разрешения построить тут газовую камеру? — издевалась над полицейским женщина. — Такого разрешения ему еще не выдало полицейское управление?
Привлеченные перебранкой, стали останавливаться прохожие. Полицейский вышел из тени и решительно поправил ремень, на котором висели пистолет и наручники.
— Мэм, я прошу вас пройти и не устраивать здесь митинга.
— Вы что, собираетесь арестовать меня?
— Я вынужден буду сделать это, — потерял терпение полицейский. — Вы нарушаете порядок! Вы собираете толпу!
— Значит, меня вы арестуете, а его оставите здесь, этого болвана со свастикой? — кипятилась женщина. — А вы знаете, оффисэр, что у меня брат погиб в Германии в 1944 году?..
— Я очень сожалею, мэм, но это печальное обстоятельство не дает вам права…
— Нет, вы только послушайте, — обратилась женщина к зевакам, призывая их в свидетели. — У меня права нет, а у фашиста есть! Это как же называется, хотела бы я знать?!
— Это называется демократией, мадам, — съязвил какой-то парень со связкой учебников под мышкой.
Женщина горько усмехнулась и, покачав головой, пошла вдоль Пенсильвания-авеню. Разошлись и зеваки. Фашист взглянул на часы, подошел к полицейскому и сказал:
— Жарко. Я бы кофейку сейчас выпил. Не подержите мои листовки, пока я в кафе схожу?
Полицейский оторопел от такой наглости. Он раскрыл рот, подыскивая, наверное, слова повыразительнее, но фашист опередил его.
— Ну зачем так волноваться, — сказал он миролюбиво. — О’кей, о’кей!
Проходя мимо меня, он протянул мне листовку. В ней говорилось: «Национальный альянс молодежи»— это растущая активная организация молодых мужчин и женщин, озабоченных судьбой страны и решивших взять судьбу Америки в свои руки. Мы боремся за установление нового социального порядка в США для того, чтобы показать пример всему миру.
Ниже был адрес организации: дом 1653 по 33-й улице.
Далеко идти не пришлось. Через тридцать минут я был уже у дверей штаб-квартиры «Национального альянса молодежи». Обыкновенный двухэтажный домик из красного кирпича, каких немало в Джорджтауне — старинном районе американской столицы. Над стеклянной дверью — табличка: «Судьба Запада». Больше ничего. Я сверил адрес. Все правильно.
Вхожу. Небольшая комната вся заставлена книжными полками. На стенах портреты Гитлера, Муссолини, Франко. А вот и американская галерея: сенатор Голдуотер, губернатор штата Алабама Джордж Уоллес, конгрессмен от штата Джорджия Лоуренс Макдональд и другие известные и неизвестные мне джентльмены.
