Ну, а что же на книжных полках? Ого! Серьезная библиотека! Чего только здесь нет! «Как покончить с коммунизмом», «Руководство для снайперов», «Ручные гранаты и как ими пользоваться», «Организация уличных боев». Здесь же толстенная крига «Последние дни Романовых». К обложке прикреплена краткая аннотация: «Этот труд по-новому освещает причины революции в России, деятельность русских царей и их трагическую гибель».
Только теперь замечаю за столом молодого человека в штатском костюме и белой рубашке с галстуком, украшенным свастикой. Он внимательно следит за мной, но вопросов не задает и сам разговора не начинает.
— Можно взять? — спрашиваю я, показывая на кипу газет. Молодой человек кивает головой, отчего челка черных волос почти закрывает его левый глаз. Ни дать ни взять молодой фюрер. Только усиков не хватает.
Газета называется «В атаку».
— В атаку — на кого? — спрашиваю я.
Он мнется, не зная, говорить ли мне все или только часть правды.
— Мы атакуем наркотики, — начинает он нерешительно, — смутьянов в университетах…
— И все? — удивляюсь я.
Он смелеет.
— Нет, наша главная атака — на коммунизм, на либералов, на черных смутьянов, — чеканит он, поправляя челку. Он подробно рассказывает, что организация создана молодыми почитателями алабамского губернатора Уоллеса, который, как известно, был кандидатом в президенты США.
Молодой человек с челкой все еще, видимо, не знает, говорить ли мне всю правду. Мы ходим вокруг темы, вокруг да около главного, но так и не можем открыться друг другу. Он не спрашивает меня, кто я, а я не спрашиваю, о чем хочу спросить.
На мой вопрос, как сообщники губернатора Уоллеса собираются атаковать коммунизм, он неопределенно отвечает:
— Путем просвещения молодежи, путем рассылки книг о коммунизме, путем проведения митингов и демонстраций.
— И вы уверены в своей победе?
— Нет, конечно, — соглашается он, — так коммунизм не победишь. Мы знаем, что нам придется взять в руки оружие. И этот час когда-нибудь наступит. Мы готовимся к нему.
Ну что же, картина, в общем, ясна. Пора задавать главный вопрос. Я прошу моего собеседника назвать имена «фюреров».
— Если это не секрет, — добавляю я.
— Никакого секрета нет, — отвечает он. — Организацию возглавляют Роберт Ллойд и Уильям Пирс.
Вот наконец и все встало на свои места. Я ведь лично знаком с обоими руководителями.
Было это в пригороде Вашингтона.
Когда я подходил к этому дому, вспомнилось, как бывалый старшина учил нас, тогда еще не обстрелянных солдат. С силой бей по двери фашистского бункера ногой, наставлял нас старшина, и в распахнувшийся проем — ручную гранату. После взрыва — снова к двери. Веером из автомата. Длинной очередью от стены до стены. После этого, кто в живых останется, поднимут руки и будут гуськом выходить из бункера…
Домик и в самом деле чем-то напоминает бункер: приземистый, с плоской крышей, единственное окно глухо прикрыто жалюзи. В косяке стальной двери — светящийся электронный зрачок. Я поискал глазами кнопку и не нашел. В голове снова мелькнуло: ногой по двери и резким махом гранату… Но ведь сейчас не январь сорок второго и я не под Мценском, а в штате Вирджиния, в городе Арлингтоне, у дома № 2507, на улице Норт Франклин Роуд.
Таким образом, тактическая инициатива оставалась за ними: захотят — откроют дверь, захотят — не откроют. Они ведь здесь дома, а я чужой, война давно закончилась, и через плечо у меня не автомат, а портативный репортерский магнитофон.
Дверь открывается неожиданно. На пороге вырастает эсэсовец. На рукаве — свастика. На ремне — пистолет. Значок со свастикой над нагрудным карманом. Высокий. Голубоглазый. Белокурый…
Какое-то время мы молча смотрим друг на друга. Где я видел его? Под Мценском? Под Моздоком? Или в Донбассе? Фу ты, наваждение! Конечно, я видел не его, он еще слишком молод. Я видел подобных ему.
Он обшаривает меня взглядом своих холодных глаз, поправляет кобуру пистолета на ремне и спрашивает:
— Чем могу быть полезным, сэр?
— Корреспондент «Правды» хотел бы поговорить с кем-нибудь из руководителей партии, — отвечаю я.
В глазах его я улавливаю растерянность. Он нерешительно пропускает меня в комнату. На стене— огромный портрет Гитлера. По бокам — портреты поменьше: Джорджа Рокуэлла, бывшего местного «фюрера», убитого одним из своих же штурмовиков, и нынешнего «фюрера» Мэтта Келя. На другой стене — юбилейный отрывной, календарь с портретом Гитлера.
На диване корчится какой-то парень в разорванной рубахе с пятнами крови. На лбу кровавая рана, глаз заплыл, нос распух. Двое эсэсовцев прикладывают к ране салфетки и кубики льда. Парень подвывает от боли и сучит ногами.
— Так вы из «Правды»? — переспрашивает меня белокурый.
Он снимает трубку телефона, нажимает кнопку и, отвернувшись, вполголоса кому-то докладывает.
Появляется еще один, в штатском. Лет тридцати пяти. В роговых очках. Стрижен под ежик — излюбленный фасон американских военных. Представляется:
— Директор отдела информации и пропаганды доктор Уильям Пирс.
И снова молчаливый поединок. Наши взгляды перекрещиваются, как шпаги. За стеклами его очков я читаю: «Вместо интервью я бы с удовольствием поставил тебя к стенке».
«Ты боишься меня, — отвечаю я ему взглядом. — В конце концов мне наплевать на то, будешь ты со мной разговаривать или не будешь. Я не парламентарий с белым флагом. Но, откровенно говоря, я хотел бы получить интервью, чтобы рассказать б „Правде“ об американских фашистах».
— Есть политические деятели, которые пытаются уверить человечество, что фашизма будто бы больше нет, что фашизм мертв. К сожалению, находятся люди, которые наивно верят этому.
Последние две фразы я говорю вслух. И, кажет-се, я попадаю в точку. Доктор Геббельс (опять наваждение!) — не Геббельс, конечно, а доктор Пирс— возмущен: «Это мы-то мертвы?!»
— Но о вас так редко пишут в американских газетах, — сыплю я соль на рану Пирса.
Он приглашает меня в свой кабинет. Он полон решимости убедить меня в том, что фашизм жив.
Маленькая комната. Окно закрыто тяжелыми зелеными занавесями. Стеллажи с книгами. В глазах рябит от свастик на корешках и обложках. На стене портрет генерала в ушанке и меховой шубе.
— Командир дивизии СС «Адольф Гитлер» генерал Дитрих, — поясняет Пирс. — Снимок сделан на Восточном фронте.
— В России?
— В России.
— Почему именно портрет Дитриха вы избрали для своего кабинета?
— О, у него нам, молодым, есть чему поучиться.
— Чему поучиться? Ведь в России его здорово побили.
Доктор Пирс делает вид, что не расслышал. Он усаживается за стол и начинает лекцию. У него явно профессорские интонации. Еще несколько лет тому назад он читал лекции по физике студентам Орегонского университета.
Я прошу разрешения включить мой магнитофон.
— Пожалуйста, — неожиданно по-русски, хотя и с акцентом, говорит Пирс. И, заметив мое удивление, добавляет: — Простите, но я еще плохо говорить на русскин язык.
Мне кажется, что теперь я окончательно понял, почему в его кабинете висит портрет Дитриха, сделанный на русском фронте.
— Мы прямые наследники Гитлера, — говорит Пирс, — хотя у нас есть свои, чисто американские, национальные цели. В фундаменте нашей философии и практики — философия и практика Адольфа Гитлера.
Все это мне известно, но я терпеливо слушаю. И терпение мое вознаграждается.
— Несколько лет тому назад, — рассказывает Пирс, — на съезде в английском городе Котсуолде было создано всемирное объединение национал-социалистов. На учредительном съезде присутствовали нацисты из США, Англии, ФРГ, Австрии, Франции, Ирландии и Бельгии. Сейчас эта организация объединяет партии и группы фашистов уже из 25 стран. Штаб-квартира объединения — здесь, в штате Вирджиния, в Соединенных Штатах Америки. А доктор Пирс, ваш покорный слуга, — генеральный секретарь этой всемирной организации.
Он показывает мне деловую переписку с неофашистами из ФРГ. Письма на типографских бланках, сверху на бланках два светлых круга.
— Это места для свастики, — объясняет Пирс. — Наши партийные коллеги из Западной Германии в отличие от нас, американцев, пока еще не рискуют официально употреблять свастику в качестве своего символа.
Он дает мне листовку-программу, принятую на съезде в Котсуолде. В третьем параграфе раздела «Цели» записано: «Защищать частную собственность и частное предпринимательство от коммунистической классовой борьбы». В девятнадцатом параграфе раздела «Идеи» сказано: «Идеи классовой борьбы и равноправия наций должны быть уничтожены».
Он достает с полки журнал «Мир национал-социалиста», который издается здесь же, в этом вот домике-бункере. Тычет пальцем в статью «Документы большевистской революции». Торопясь, читает мне фотокопии донесений американских дипломатов и агентов американской разведки из России, охваченной пролетарской революцией. Пирс сам лично разыскал эти документы в архивах государственного департамента США и снабдил соответствующими комментариями.
