дороге, испытывая боль. Таким образом, Эйдолону кажется, будто он оглядел всю свою жизнь в долю секунды, но в действительности он просто увидел ее на быстрой перемотке вперед.
Таков опыт клинической смерти, но что же происходит, когда человек умирает по-настоящему? Механизм остается тем же самым. Даймон понимает, что он есть. Осознавая, что смерть вот-вот случится, он, образно говоря, нажимает на кнопку «пуск». Начинается настоящий обзор всего прожитого. Помимо этого происходит что-то еще. На протяжении всей своей книги я пытался донести до читателя мысль о том, что время это иллюзия восприятия, что каждый человек движется по этой иллюзии со своей скоростью.
В тот миг, когда смерть становится неизбежной, в мозге активизируются определенные химические вещества. Они влияют на восприятие времени Эйдолоном. Временной поток начинает замедляться. Как мы уже видели, человеческий мозг гибко воспринимает временной поток. Наркотики, настроение, обмен веществ — все это влияет на то, как человек ощущает длительность времени. Установлено, что в миг смерти в теле человека происходят глубокие химические изменения. Но ученые также знают (хотя этот факт известен широкой публике меньше) о том, что эти химические вещества в буквальном смысле ничем не отличаются от тех веществ, которые активизируются во время эпилептического припадка.
В 1989 году два исследователя, Саавадра-Ангуилер и Гомеш-Джерия, установили связь между “ПО” и височной эпилепсией. Они предположили, что потрясение, вызванное встречей со смертью, вызывает выброс в кровь особого рода химических веществ, которые называются нейропептидами, а также таких специализированных нейротрансмиттеров, как эндогенные эндоморфины, допамин и глютамин. Эти вещества активизируются в лимбической и височных долях мозга и во время “ПО” вызывают психологические эффекты, похожие на те, что переживают эпилептики во время ауры, предшествующей приступу. Отсюда можно сделать вывод о том, что всякое изменение восприятия, особенно что касается восприятия времени, о котором рассказывают эпилептики, в миг смерти переживается гораздо сильнее.
Таким образом, для умирающего человека психологическое время начинает замедляться. В результате он выпадает из потока времени, в котором сторонние наблюдатели свидетельствуют его гибель. Для умирающего человека каждая секунда может тянуться в два раза дольше предыдущей секунды. Его сознание удаляется от сознания наблюдателя, для которого поток времени остается прежним.
Для того чтобы понять, как работает этот механизм, стоит вспомнить тайну парадокса Зенона. Зенон из Элии (450 г. до нашей эры) пытался доказать, что это смещение невозможно. Своим парадоксом Ахиллеса и черепахи Зенон загадал человечеству одну из самых древних головоломок. Зенон предположил, что быстроногий герой Ахиллес и черепаха решили состязаться в беге. Ахиллес бегает в десять раз быстрее черепахи, поэтому он согласился дать ей фору в десять метров. Звучит сигнал начать состязание, и Ахиллес быстро пробегает десять метров. Но мы знаем о том, что он бегает в десять раз быстрее черепахи, значит черепаха к тому моменту преодолеет один метр. Ахиллес пробегает еще один метр, но черепаха успевает преодолеть дециметр. Ахиллес пробегает этот дециметр, но черепаха проползает сантиметр к финишной линии. Ахиллес пробегает сантиметр, но видит, что он отстает от черепахи на миллиметр. Получается, что Ахиллес может бежать бесконечно долго, но он все равно никогда не догонит черепаху.
Разумеется, это шутка. Простое эмпирическое наблюдение показывает, что в «реальном» мире такая ситуация никогда не возникает, но в аргументе Зенона есть своя забавная логика, и на протяжении сотен лет философы бились над его загадкой. В 1954 году Джеймс Томсон, который со временем стал профессором философии Массачусетского института технологии, предположил альтернативную версию, отвергнуть которую было нелегко. Этот парадокс, названный лампой Томсона, хорошо объясняет мое понимание загробной жизни.
В своей книге «Путешествия в четырех измерениях» Робин Ле Поадев, профессор метафизики Университета Лидса, доводит первоначальное предложение Томсона до его логического завершения. Он просит публику вообразить лампу, тумблер которой управляется очень точным таймером. Лампа включена, она светит ровно минуту. В конце этой минуты она выключается. Лампа остается в выключенном состоянии ровно 30 секунд, а затем снова включается и работает 15 секунд. Затем она выключается на 7,5 секунд и включается на 3,75 секунд. Таймер столь точен, что его можно запрограммировать на поступательное 50-процентное сокращение времени между состоянием включенным и выключенным. Если говорить математически, то эта лампа светит (не светит) п секунд, а затем она не светит (светит) π/2 секунд. Томсон попросил публику задаться двумя вопросами о состоянии этой лампы по прошествии двух минут. Во-первых, сколько раз эта лампа включалась и выключалась? Во-вторых, а сейчас эта лампа, на ваш взгляд, включена или выключена?
Обычно ответы получаются странными, но вполне логичными. Таймер будет последовательно то включать, то включать лампу, при этом отрезки времени будут постоянно сокращаться, но эти отрезки времени все равно не составят в своей совокупности две минуты, потому что для этого лампе придется включаться и выключаться бесконечное число раз. Если посчитать серии включений и выключений, то двухминутная точка никогда не достигается. Согласно этой логике, наблюдатель никогда не сможет узнать состояние лампы (светит не светит) по прошествии двух минут.
То же самое происходит с сознанием человека в миг смерти. А если миг смерти, подобно двухминутной точке лампы, никогда не достигается? Все мы умираем в определенный момент времени. Это точный, несомненный факт. Давайте вообразим, что некая дама по имени Зоя умрет ровно в 12 часов, 59 минут и 59 секунд 31 декабря 2010 года. Она попала в автокатастрофу. Зоя засыпает за рулем на скорости 60 км в час, врезается в стену и мгновенно погибает. За секунду до удара она просыпается и видит, что на нее стремительно надвигается стена, и понимает, что вот-вот умрет. В последний миг до стены остается 16,6 метров. При мысли о приближении смерти мозг Зои наводняется кетамином и глютамином. Эти эндорфины мгновенно начинают воздействовать на ее восприятие времени. Зоя выпадает из потока времени и начинает жить в собственной временной реальности, о которой говорил Зенон в своем парадоксе. Вы вспомните концепцию хронона, которую выдвинул физик Финкельштейн. Это неделимая частица времени, которую можно объективно измерить. Что касается Зои, то благодаря эндогенным веществам каждый хронон субъективно воспринимается ею как промежуток времени, в два раза превышающий предыдущий промежуток времени. Зоя должна пережить бесконечные серии бесконечных хрононов времени для того, чтобы соприкоснуться со своим подлинным мигом смерти. На самом деле, Зоя никогда не сможет проехать все 16,6 метров, чтобы ее машина врезалась в стену.
Подобно тому, как последовательность включений и выключений лампы Томсона никогда не достигает двухминутной точки, сознание Зои никогда не достигает своего подлинного мира смерти —
