Алексей Слаповский - Вспять: Хроника перевернувшегося времени

МГЕРИЯ ПРАЗДНУЕТ СМЕРТЬ БУТАФАНИ

РАКЕТА-НОСИТЕЛЬ «СОЮЗ-М» СТАРТОВАЛА С КОСМОДРОМА КУРУ

ИЛГА КАНИЕВА РОДИЛА ДОЧЬ

НОВГОРОДСКАЯ СВЯТЫНЯ ЗАВТРА БУДЕТ В ТОЛОКНОВЕ

ШКОЛЬНИК-НАРКОМАН ПОЛТОРА ЧАСА ВОЗИЛ ПАССАЖИРОВ НА УГНАННОМ ТРАМВАЕ

Душа просила такого праздника, чтобы видело и слышало все вокруг.

Поэтому счастливый отец невесты, глава городской администрации Петр Сергеевич Перевощиков, распорядился поставить столы не в залах своего дома-замка и даже не на чудо-дворе, широко раскинувшемся газонами, цветниками, рощицами и прудиками, а на берегу близтекущей речки Шашни. Да и погода располагала: вот уже вторую неделю держалось бабье лето, необычайно теплое для наших краев, с солнечными паутинами и ясным голубым небом. Такое небо всегда напоминает о детстве — когда лежал под ним, смотрел на высоко плывущий серебристый самолет и мечтал оказаться там, не зная еще, что мечта не только осуществится, но станет заурядным делом, и ты, взрослый и грузный, ворочаясь в узком кресле, будешь недоволен, что долго лететь, что невозможно вытянуть ноги, что место попалось сзади, возле туалетов, откуда воняет, что где-то впереди орет младенец, а дура мамаша не может его заткнуть, что нельзя курить, а при турбулентных встрясках сок из стакана того и гляди выплеснется на брюки…

По обычаю свадьба длилась два дня. Первый — регистрация в загсе, венчание в церкви, все торжественно, официально, гости уважительно и пристойно радостны, живой оркестр играет складно, поздравительные речи произносятся в должном порядке. На другой день слегка распоясались, стало как-то домашнее, уютнее, шумнее и привычно бестолковее. Оркестр уже иногда заплетался звуками, «Горько!» выкрикивали уже не после тостов, а когда кому в голову взбредет. Невеста Анастасия и жених Анатолий даже притомились вставать и целоваться, улыбаясь и как бы смущаясь — хотя чего стесняться здоровым молодым людям, которые вот уже три месяца любят друг друга вполне плотно, регулярно и с аппетитом?

— Надоели, идиоты, — бормотала Анастасия, услышав очередной призыв к лобзанию, но ритуала нарушить не смела, вставала, обнимала Анатолия. — Орут и орут.

— И не говори, — отвечал он. — У меня уже губа верхняя опухла.

— Это ты вчера о лестницу рожей упал, — напомнила Анастасия, девушка образованная и культурная; слово «рожа» она произнесла, конечно, не в прямом смысле, а шутливо, интимно — на правах жены, начав таким образом утверждать эти права.

— Я затылком упал. Может, свалим отсюда?

В отличие от Анастасии Анатолий не спешил просторечием утвердить свои права мужа, его «свалим» означало только пренебрежительное отношение к свадебному действию и никак не аттестовало самого Анатолия, тоже, кстати, культурного и образованного молодого человека.

Вот и попробуй в наше время опиши героя с помощью речевых характеристик, попробуй отличи парламентария, задетого в своих худших чувствах, от грузчика, которому доска упала на ногу, президента, наставляющего министров, от домоуправа, поучающего дворников: все говорят на одном языке!

— Полчасика посидим еще, — сказала Анастасия. — А то родственники обидятся.

За столом были не только родственники, но и весь административный цвет Рупьевска, и вообще все, кто хоть что-то значил в общественной и личной жизни. А также соседи, друзья и бывшие одноклассники невесты.

Все радовались, любуясь на красивую и статную Анастасию и не менее приятного внешностью высокого Анатолия, сына Игоря Анатольевича Столпцова, директора и совладельца местного горно-обогатительного предприятия (сокращенно ГОП). Анатолий приехал в Рупьевск всего полгода назад из Москвы с тем, чтобы стать помощником, а потом преемником отца. Сразу же выделил из рупьевских красавиц Анастасию, познакомился с ней и так себя повел, будто ей предопределено стать его женой. Анастасия, девушка от природы мятущаяся, обрадовалась такому предопределению, хоть дружила до этого с молодым человеком Ильей Микеновым, местным уроженцем и технологом ГОПа[1]. Илья был тоже красив, умен, талантлив, человек с перспективой, но при этом мягок и однообразно нежен; Анастасия безошибочным чутьем поняла, что в будущей семье она будет главной, придется принимать решения, касающиеся быта, а ей этого не хотелось. Знала, что через год-другой начнет понемногу раздражаться, причиной при этом будет не Илья, а она сама. С Анатолием, конечно, тоже начнется обычная житейская нуда, Анастасия видела это у всех и была к этому заранее готова. Но уж лучше пусть не она сама, а другой будет источником досады; Анатолию с его волевым характером и желанием править людьми виноватость обеспечена: кто в жизни командует, тот и виноват.

Однако Илью на свадьбу позвала, чтобы тот не подумал, будто она придает бывшим отношениям какое-то остаточное значение. Никакого значения, все кончилось.

И Микенов пришел. Решил вытерпеть. Ему даже хотелось горя: чем сильней болит, тем быстрей пройдет, считал он.

Сидел за столом боком к жениху и невесте, молча ел, выпивал, смотрел перед собой, а когда кричали «Горько!», отворачивался к реке, будто интересуясь, как она там.

И вот, отвернувшись в очередной раз, он увидел, что осенние палые листья плывут не по течению, а обратно.

Это мне от моего горя кажется, подумал Микенов, выпил рюмку и опять обернулся. Листья продолжали движение не туда.

Что ж, подумал Микенов, бывает. Ветер, должно быть, сильно дует в другую сторону, вот и гонит листья против воды.

Он напрягся телом, которого раньше совсем не чувствовал из-за своей печали, он вернул его в действительность, чтобы ощутить ветер.

Ветра не было.

Значит, что же получается? Получается, река течет вспять?

Чтобы проверить свое впечатление, Микенов налил внеочередную рюмку, выпил, повернулся: то же самое. Не туда течет река. Илья, будучи по натуре интеллигентом, то есть человеком, склонным сомневаться сначала в себе, а уж потом в окружающем, предположил: это не река обратно течет, это у меня мозги в обратную сторону закрутились. И, чтобы восстановить правильное кручение мозгов, выпил еще одну рюмку. И опять посмотрел на реку. Она по-прежнему тихо несла мутные холодные воды и разноцветные листья справа налево, а не слева направо, как обычно.

Тут Микенова осенило. Я же сижу к реке спиной, подумал он. Если пересесть, всё восстановится.

Он поднялся, обошел стол, втиснулся на скамью между поющим главой финансового управления Заместновым и низко задумавшимся над столом начальником отдела внутренних дел майором Чикиным и посмотрел на реку с этой позиции.

Шашня по-прежнему текла справа налево.

Наверное, подумал Микенов, это мое субъективное ощущение. Я ведь мнительный. Сам себе что-то внушу, и сам в это верю. Сейчас спрошу кого-нибудь, желательно того, кто не знает сомнений, он подтвердит правильность течения реки, и я успокоюсь и увижу, что она течет нормально.

Не знал никогда никаких сомнений майор Чикин, так что далеко ходить не надо было. Тронув задумавшегося Чикина за плечо, Микенов сказал не прямо, а окольно, как бы заранее посмеиваясь над своим заблуждением:

— Вот до чего доводит трезвый образ жизни! Выпил пару стаканчиков, и мне уже кажется, что река не туда течет!

Он просчитался: слова насчет трезвого образа жизни показались майору обидными и даже оскорбительными.

С трудом приподняв голову, он повернул ее в сторону Микенова, приоткрыл один глаз и спросил:

— Ты что хочешь этим сказать?

Это была укоренившаяся привычка майора. Профессия научила его, что люди говорят одно, имея в виду другое. Поэтому он никогда не отвечал сразу на запросы жизни, будь то доклад подчиненных о какой-нибудь драке, мелком воровстве и хулиганстве или скучное любопытство жены по поводу слишком позднего возвращения.

— А что вы этим хотите сказать? — спрашивал он подчиненных, и им тут же становилось неловко.

В самом деле, ну, подрались парни у клуба, ну, обокрали квартиру хозяина мебельного магазина, ну, разбили витрину подростки, это же не просто факты, за ними какая-то трактовка, которую ждет Чикин, а они ее не приготовили, оплошали. Факт — да, налицо. А что этим фактом можно сказать — непонятно. Жене в подобных случаях тоже было стыдновато: может, человек замучен службой, а она своими вопросами как бы хочет что-то такое сказать, будто собирается его уличить.

— Я говорю: мне кажется, река не туда течет, — повторил Микенов, убрав неуместное вступление о трезвости.

— Куда надо, туда и течет, — ответил майор, жалея, что его вывели из состояния задумчивости.