Страны БРИК весьма различны по политическому и экономическому устройству. В Китае и России вроде бы рыночные экономики, однако в них сильны нотки государственного капитализма. В России значительная доля капитала контролируется относительно небольшой группой индивидов, связанных с государственной властью. В Китае коммунистическая партия до сих пор контролирует использование капитала, но не «владеет» им в том смысле, в каком им владеет государственная олигархия в России. При этом китайское государство, контролируемое коммунистической партией, имеет гораздо больше рычагов прямого воздействия на экономическую и политическую систему, чем российское государство. Тем не менее оба этих государственных режима – контролирующих средства массовой информации и другие идеологические инструменты и оказывающих заметное влияние на капитал, – стремятся обосновать законность своих притязаний внутри страны и за ее пределами, поскольку легитимность важна для поддержания контроля над экономикой и властными структурами.
Легитимность включает выработку такой политики в области высшего образования, которая будет учитывать повышенный спрос на него со стороны семей и работодателей, а также международную идеологию, высоко возносящую элитные исследовательские университеты. России и Китаю не обязательно особо прислушиваться к мнению класса капиталистов, независимых от государства и, возможно, считающих, что государственные средства уместнее было бы потратить на прямые субсидии капиталу, а не на массовое образование. И тем не менее государственные капиталисты в России и Китае (как и капиталистическая элита в иных традиционных капиталистических странах) беспокоятся о том, чтобы в университетах не учили идеям, которые будут угрожать их контролю за капиталом и принятому курсу экономического развития. И в обеих странах представления о контроле со стороны капитала над политическими и экономическими процессами порой вступают в противоречие с представлениями о контроле над ними со стороны политической иерархии.
Бразилия и Индия – более демократические капиталистические государства с сильным колониальным наследием. Для объяснения того, почему они развивают свои образовательные системы так, а не иначе, тоже можно подобрать множество самых разных теоретических концепций. Есть немало подтверждений, что Бразилия и Индия склонны к стратегиям, позволяющим им плотно контролировать систему высшего образования; в разные периоды они распространяли его то более, то менее активно; а все попытки улучшить его качество пока не увенчались заметным успехом. И можно убедительно показать, что такие стратегии отражают реакцию государства на представления частных (и государственных) капиталистов об экономическом развитии и на давление рабочего класса, желающего улучшить свои шансы на хорошие рабочие места и получить надежду на социальную мобильность.
Ключом (во всяком случае, одним из) к пониманию поведения государства в Индии и Бразилии является разделение власти между центральным аппаратом и региональными штатами. Примечательно, однако, что менее поколения назад распространение образования в Бразилии и Индии шло очень медленно – медленнее, чем в других развивающихся странах. Не менее примечательно и то, что их открытость глобальной экономике – отражающая перемену взглядов элиты относительно экономического развития (а в Бразилии также – сильнейшее давление со стороны США и зарубежных кредиторов) – связывается как раз с началом стремительного расширения доступа к образованию. В Индии она ассоциируется также с передачей политических полномочий в провинции и укреплением позиций региональных партий в центральном правительстве – все это происходило на фоне глобализации экономики (примерно в 1990 г.) и политической необходимости расширять систему образования.
В последующих главах, на основе описанной выше концептуальной рамки, мы постараемся объяснить, как же страны БРИК изменяют свое высшее образование. Для анализамы используем следующие источники: вторичные данные о национальных рынках труда и финансировании высшего образования; материалы интервью – опрошены представители 30–40 технических вузов в каждой стране по вопросам финансирования образования, его распространения, оценки своего места в общей структуре высшего образования; результаты опроса нескольких тысяч студентов выпускных курсов в каждой стране; официальные данные о результатах вступительных экзаменов; информацию от работодателей; сведения об учебных курсах и наблюдения за занятиями; государственную статистику; материалы других национальных и международных обследований.
Мы покажем, что в основе изменений в сфере высшего образования в этих странах действительно находится государство. В главе 2 рассматривается, как стремительно правительства всех стран БРИК расширяли охват высшим образованием на протяжении последних 15 лет, причем Китай стартовал с относительно низких значений, Россия – с очень высоких. В главе 4 мы обсудим, какие финансовые стратегии они использовали для этого: Бразилия и Индия опирались в основном на доходы от платы за обучение, расширяя прием в частные колледжи, Китай и Россия – расширяли платный прием в государственных вузах. Глава 3 объясняет, почему основной причиной, сделавшей возможным такое распространение образования за счет прямых частных вливаний, был высокий (и растущий) уровень отдачи от образования для выпускников вузов, особенно специализирующихся в инженерных и компьютерных науках, бизнесе и экономике.
Как показывает наше исследование (подробнее мы расскажем об этом в главах 4 и 7), страны БРИК пытаются улучшить качество образования, прежде всего, вкладывая больше ресурсов в несколько элитных исследовательских университетов – т. е. следуя логике движения к университетам «мирового класса» и рассчитывая при этом, что вузы второго и третьего «эшелонов» будут заниматься массовым обучением студентов с гораздо меньшими затратами, причем в Бразилии, Китае и России эти затраты в расчете на одного студента все более и более сокращаются по сравнению с элитными университетами. Насколько мы можем судить, таким массовым вузам предоставили больше автономии, но у них нет особенных стимулов гнаться за качеством, зато есть стимулы удерживать расходы на обучение на низком уровне (см. об этом главу 5). Представляется, что повышение стандартов качества и контроль качества для массового высшего образования имеет гораздо меньший приоритет для правительств БРИК, чем поддержка нескольких элитных университетов, которые смогут стать конкурентоспособными на международной арене.
В главе 7 мы рассмотрим качество обучения в странах БРИК, особенно в области инженерных и компьютерных наук; проанализируем возможные причины различий в качестве между элитными и массовыми вузами. Качество в высшем образовании с трудом поддается четкому определению, и еще труднее оценить его количественно. Однако мы проанализируем целый ряд индикаторов, которые помогут нам понять, насколько эффективны системы высшего образования в странах БРИК. Нам представляется, что качество выпускников в этих четырех странах весьма неравномерно, причем наибольшие различия наблюдаются между элитными и массовыми вузами. Это растущее противоречие между элитными и массовыми вузами поднимает серьезные вопросы о качестве огромного большинства выпускников университетов в долгосрочной перспективе.
И все же, несмотря на указанное противоречие, опрошенные нами в Китае, Индии и России выпускники-инженеры и компьютерщики, как правило, вполне удовлетворены полученным образованием и своими карьерными перспективами (подробнее об этом см. главу 6). Иными словами, расширив доступ к высшему образованию, пусть и объективно невысокого качества, страны БРИК смогли соответствовать ожиданиям большинства студентов. Россия обеспечила доступ к высшему образованию почти для всей возрастной когорты. В Китае также, с учетом нынешней демографической ситуации, к 2020 г. значительная часть этой возрастной когорты получит доступ к высшему образованию. Бразилия и Индия, в которых доля студентов вузов в возрастной когорте не так велика, вводят специальные социальные программы, благодаря которым в вузы смогли поступить представители социально уязвимых групп. Не исключено, что причина «удовлетворенности» студентов своим образованием – в том, что они просто не вполне представляют себе, с чем сравнивать, а также в том, что любое высшее образование имеет хотя бы какую-то рыночную ценность, и поэтому их удовлетворенность (равно как и их родителей) важна, скорее, для политической легитимности государства.
В главе 8 мы также покажем, что Бразилия и Индия, возможно, в силу своего демократического устройства и относительно не такого массового характера высшего образования, а также благодаря весомой доле избирателей с низкими доходами, больше внимания уделяют обеспечению справедливого доступа к высшему образованию и не так фокусируются на его качестве. Россия и Китай – более авторитарные государства и мировые военные державы – напротив, очень щепетильно относятся к своему положению в мире, и после десятилетий существования политической системы, во главу угла ставившей справедливость, теперь больше озабочены построением качественных элитных университетов, чем доступом низкодоходных групп к образованию. Такой подход вполне логичен для России с ее большой долей молодежи, поступающей в вузы (включая и представителей социально уязвимых групп), но вот в Китае недостаточное внимание к проблеме справедливого доступа может иметь негативные последствия для развития страны – как политические, так и экономические.
