Мы долго изучали эту сцену, включающую главу из древнеегипетской «Книги Мертвых», «Рей Ну Перт Эм Хру», дословно «Книги выступающих днем». Это — большой свод погребальных текстов, которые копировались и перекопировались во все периоды египетской истории, где повествуется о «свободе, что даруется духовным формам, которые пережили смерть, чтобы ходить туда и сюда по своему усмотрению».
При входе в усыпальницу наше внимание привлек барельеф на левой стене с изображением фараона Птолемея IV Отцелюбивого, македонского грека, правившего с 221 по 205 гг. до н. э., по чьему повелению и был построен этот храм Маат. Фараон изображен, в виде души умершего, одетой в сандал и простую холщовую юбку, в момент входа в просторный зал, во главе которого в частично мумифицированном виде сидит Осирис, великий бог смерти и воскрешения, который в древнеегипетской небесной религии олицетворялся приметным южным созвездием Ориона.
Место, в котором оказался Птолемей, иногда называют Залом Суда Осириса, а иногда — Залом Двойной Маати, что переводится как «Зал Двух Правд» или, возможно, как «Зал Двойной Истины». Это не то место, куда, как считали, душа попадает сразу после смерти. Сюда могут попасть лишь те, кто духовно «снаряжен», чтобы совершить длинное и опасное посмертное путешествие через пять из двенадцати разделов Дуата — страшного параллельного измерения, мрачного и устрашающего, наполненного демонами и кошмарами, который, как верили древние египтяне, отделяет страну живых от царства благословенных усопших. Как помнит читатель, это — тот самый Дуат, или Дуат-н-Ба («преисподняя души»), который, как говорили, послужил прообразом таинственного «первобытного храма», упоминавшегося в «Текстах Строителей» Эдфу.
Птолемей стоит в позе приветствия, его сжатая в кулак левая рука прижата к правой груди, правая рука поднята. С обеих сторон от него — фигуры Маат (отсюда и «Двойная Маати»), высокой и прекрасной богини, чувственной и полногрудой, на голове которой — прическа с характерным плюмажем из страусового пера (иероглиф «Истина»). У фигуры позади Птолемея в руках ничего нет, она как будто вводит его в зал; фигура перед ним держит в правой руке длинный предмет, а в левой — иероглиф анх, «крест» или «ключ» жизни — символ вечности.
На одной из стен зала в два ряда изображены 42 бесстрастных фигуры, в типичной позе писцов, склонившихся над папирусами, у каждой — перо Маат. Это — 42 судьи, или «Чиновники Смерти», каждому из которых умерший должен доказать, что не повинен в конкретном прегрешении — так называемые «отрицательные признания». Среди них, например, такие:
№ 4: «Я не крал»;
№ 5: «Я не убивал мужчины или женщины»;
№ 6: «Я не произносил лжи»;
№ 19: «Я не совращал мужней жены»;
№ 38: «Я не богохульствовал».
Пройдя этот этап испытаний, Птолемей оказывается перед внушительными весами, под коромыслом которых видны изображения Анубиса, проводника душ, с головой шакала, и Гора, сына Осириса, с головой сокола. На одной чаше весов — предмет в виде небольшой урны, символизирующий сердце умершего, «считающееся вместилищем разума и потому побудителем действий человека и его совести». На другой чаше — перо Маат, вновь символизирующее истину.
От баланса сердца и истины все и зависит. Потому что именно в этот момент будет вынесено окончательное решение, в зависимости от которого душе суждена либо вечная жизнь, либо гибель навсегда. За весами изображено средство истребления души — чудовищный гибрид крокодила, льва и бегемота, известный под именем Аммит, «Пожиратель», «Поедающий мертвых». А за Аммитом, на правом краю композиции, наши глаза приковывает к себе величественно восседающая на троне мумифицированная фигура звездного бога Осириса, задача которого — воскрешение души.
Гор и Анубис проверяют весы и начинают взвешивание. Тем временем, справа, рядом с весами, между усопшим и рычащими, с капающей слюной, челюстями Аммита, мы видим высокую фигуру Тота с головой ибиса, «воплощение божественного разума… всепрощающую и направляющую силу неба и земли… изобретателя астрономии и астрологии, нумерологии и математики, геометрии и геодезии». Тот, кого в древних текстах загадочно именуют «великим, трижды великим», был древнеегипетским богом мудрости, «регистратором душ», который, начиная с эпохи Птолемеев, был известен у греков как Гермес-Трисмегист («Гермес — трижды великий»). В сцене Суда он изображен в виде могучего человека в короткий тунике и птичьем головном уборе-маске. В левой руке он держит дощечку, в правой — тонкое тростниковое стило.
Сердце и перо изображены в состоянии равновесий, когда душа может быть допущена в потустороннее царство Осириса:
Гор подтверждает равновесие. Анубис провозглашает вердикт. Тот записывает…
Тот и Маат
Божества Тота и Маат можно встретить уже в самых ранних сохранившихся священных текстах в истории человечества — в древнеегипетских «Текстах Пирамид», III тысячелетие до н. э., причем они продолжали играть ключевую духовную и космическую роль на протяжении всей трёхтысячелетней истории государства фараонов. Они фигурируют в «Книге Мертвых» как вечные начала, или принципы, чья задача — направлять и соразмерять движение Вселенной. Тот и Маат стоят по обе стороны бога Солнца Атума-Ра, когда он плывет по небесному океану в своей «миллионнолетней лодке».
«Тот… Владыка… создавший себя, никем не рожденный… который исчисляет небеса и ведет счет звездам, земле и всему на ней сущему, а также измеритель Земли».
В другом месте мы читаем:
«Земля Ману [запад] принимает тебя [Ра, бога Солнца] с удовлетворением, а богиня Маат обнимает тебя как утром, так и вечером… бог Тот и богиня Маат предначертали тебе ежедневный путь».
Кроме значения «истина» слово маат имеет и много других — например, «то, что прямо», причем и в физическом, и в моральном смысле, «правильный, настоящий, подлинный, вертикальный, праведный, справедливый, стойкий, неизменный» и т. д. Хебест маат означает «настоящая ляпис — лазурь» — в противоположность синей имитации. Шее маат означает «постоянно и регулярно». Эм ун маат означает, что дело обстоит именно так, вещь именно такова. Маат можно сказать применительно к хорошему и честному человеку. Истина — маат велика и сильна и никогда не нарушалась, в некоторых вариантах психостасии богиня Маат с вытянутыми в сторону руками сама играет роль весов.
Перо и сердце, два объекта взвешивания на этих весах, вместе образуют мощную символику. Первое, как мы видели, есть характеристика и символ самой богини; в то же время не случайно, что второе, напоминая внешне вазочку с двумя ручками, не только служит древнеегипетским иероглифом «сердце», но и является также «детерминативом» (определяющим знаком) слова тех — «вес». Из этой этимологии — тех через техути — некоторые ученые выводят происхождение имени Тот, причем именно такую этимологию предпочитают сами египтяне. Отметим также, между прочим, что гранитные обелиски — башенки, находящиеся в расположенных вдоль Нила храмах, назывались у древних египтян словом техен (согласно Март тине Дальтон из нью-йоркского Музея искусств «Метрополитэн» — «слово неизвестного происхождения»).
Как мы увидим в последующих главах, обелиски играли особую роль в поиске бессмертия, которым в Египте тысячи лет занимались посвященные. С самых далеких времен этот поиск был тесно связан с культом Тога, чья воля и сила, как верили, были способны поддерживать равновесие сил неба и земли: «Именно его искушенность в небесной механике, — отмечал Э.А. Уоллис-Бадж, — гарантировала надлежащее использование законов (маат), на котором покоится основание и само существование Вселенной».
После глубокого анализа погребальных текстов всех периодов древнеегипетской истории Бадж характеризует манеру изображения Тота во всех источниках как символизирующую «неограниченную власть» в загробном царстве Дуат. Именно эта власть символизируется его ролью пишущего ангела в Сцене Суда. Согласно «Книге о том, что находится в Дуате» (которая неоднократно обнаруживалась в гробницах фараонов, начиная с XVIII династии): «Происходит проверка слов, и он [Тот] карает зло — он, кто имеет справедливое сердце, кто взвешивает слова на весах — в священном месте проверки тайны тайн душ».
Но что именно означает слово «зло» и какова действительная природа тайны, что проверяется в Зале Суда Осириса?
Книги Тота
В сцене суда происходит нечто большее, чем оценка морального характера. Это ясно хотя бы из того, что вопросы, затрагивающие моральные аспекты поведения умершего, задаются на ранней стадии заслушивания его души. Именно в этом смысл 42 Отрицательных Признаний. Отсюда вытекает, что «взвешивание» сердца есть оценка чего-то еще, измерение какого-то иного качества или параметра «истины», на которое (или который) испытуемый мог (или могла) повлиять в течение своей жизни. Возможно, именно поэтому в Зале Суда идет речь о «Двойной истине» в том смысле, что это — место, где проводится двухуровневая оценка. Это могло бы объяснить, почему, как отмечал один видный авторитет, Испытание души на Весах в Зале Осириса описывается лексически не как оценка, или «взвешивание поступков» [этой цели явно служат 42 «отрицательных признания»], а как уча метет, «взвешивание слов».
