Но и вслед за этим от армии Спартака отделяется крупный отряд, состоящий из галлов и германцев, под предводительством Гая Канниция и Каста. Это даже не отряд, а почти половина армии. Римские источники указывают число погибших в последовавшем бою этого отряда с римлянами — тридцать пять тысяч. Оба лагеря восставших рабов, по-видимому, располагались недалеко друг от друга. Сект Юлий Фронтин в своем сочинении «О военных хитростях» так описывает происшедшее: «Красс в войне с беглыми рабами у горы Коломация стал двумя лагерями рядом с лагерем врагов. Затем ночью, переменившись войсками и оставив палатку предводителя в большом лагере, чтобы обмануть врагов, он сам вывел свое войско и поставил его в боевом порядке у подошвы вышеназванной горы. Разделивши конницу, он приказал Л. Квинкцию часть ее направить против Спартака и завлекать его притворным видом боя, а другою частью конницы постараться выманить на битвы галлов и германцев из отрядов Каста и Ганника (Гая Канниция) и под притворным видом сражения завлечь их туда, где он сам заранее стоял со своим войском в боевом порядке. Когда варвары стали их преследовать, конница расступилась, уйдя на фланги, и внезапно перед врагами появился боевой строй римской пехоты, которая с громким криком ударила на них».
Плутарх указывает иное число погибших — двенадцать тысяч триста. Из них только двое были убиты в спину «все остальные пали, оставаясь в строю и сражаясь против римлян». Вместе с ними погибли и их вожди, Гай Канниций и Каст. Спартака окружали благородные люди, вожди восстания гибли с оружием в руках, ни один не пытался спасти жизнь в бегстве. А вот и доставшаяся римлянам добыча, впечатляющий список, свидетельство недавних побед спартаковцев: «…пять римских орлов, двадцать шесть военных значков, много военной добычи, между которой было пять ликторских связок с секирами» (Фронтин).
После этого поражения Спартак начал отступление к Петелийским горам, «за ним по пятам следовали Квинт, один из легатов Красса и квестор Скрофа. Но когда Спартак обернулся против римлян, они бежали без оглядки и едва спаслись, с большим трудом вынеся из битвы раненого квестора. Этот успех и погубил Спартака, вскружив головы беглым рабам. Они теперь и слышать не хотели об отступлении и не только отказывались повиноваться своим начальникам, но, окружив их на пути, с оружием в руках принудили вести войска назад через Луканию на римлян» (Плутарх).
Даже распадающаяся армия Спартака еще страшна для римлян, если ее ведет сам Спартак. Отколовшиеся части его армии истреблялись римлянами в одном-единственном бою, но имя Спартака окружал ореол непобедимого полководца (за два года войны он лично не потерпел ни одного поражения), знали римляне и грозное знамение, предшествовавшее обращению его в рабство. Все это никак не давало им приняться за Спартака всерьез. Они преследуют его, выматывая его армию, и все же не решаясь дать решающее сражение.
«…шли они туда же, куда спешил и Красс, до которого стали доходить вести о приближавшемся Помпее; да и в дни выборов было много толков о том, что победа над врагами должна быть делом Помпея: стоит ему явиться — и с войной будет покончено одним ударом» (Плутарх). В Брундизии тогда находился и Марк Лукулл, наместник провинции Македония, брат Луция Лукулла. Марк Лукулл, как и Помпей, был вызван Сенатом в помощь Крассу, без которой Красс теперь мечтал обойтись.
Желая быстрей дать рабам решающее сражение, Красс расположился лагерем рядом с ними. Привыкший к осторожности деловой человек, он даже в спешке действовал методически, не пренебрег установленным правилом укреплять лагерь. В то время как его солдаты рыли ров, «…рабы тревожили их своими налетами. С той и другой стороны стали подходить все большие подкрепления, и Спартак был, наконец, поставлен в необходимость выстроить все свое войско» (Плутарх).
Из слов Плутарха явствует, что Спартак не хотел тогда дать Крассу бой. Только необходимость заставила его построить войско для битвы. Такая медлительность удивительна, учитывая, что Помпей со своей армией находится уже совсем близко, но, возможно, Спартак ждал именно его. Полководческий талант Спартака был сродни таланту величайшего полководца античности, Ганнибала. Подобно Ганнибалу Спартак «…на все обращал внимание». Он знал о неприязни между Помпеем и Крассом, которая должна была только усугубиться, когда Помпей явится отобрать у Красса его победу. Учитывая неизбежную неразбериху при передаче дел между двумя нелюбезно настроенными полководцами, Спартак, возможно, считал именно этот момент наиболее удачным для нанесения удара. Однако свой последний бой Спартаку пришлось дать не тогда, когда подсказывало ему чутье полководца, а в час, который назначила судьба.
«Перед началом боя ему подвели коня, но он выхватил меч и убил его, говоря, что в случае победы получит много хороших коней от врагов, а в случае поражения не будет нуждаться и в своем. С этими словами он устремился на самого Красса; ни вражеское оружие, ни раны не могли его остановить, и все же к Крассу он не пробился и лишь убил двух столкнувшихся с ним центурионов» (Плутарх).
Центурионы — кадровые военные. Смело можно сказать, что на них держалась римская армия. В военном лагере они были хранителями устава и традиций, в бою — примером для легионеров. Если Спартаку противостояло сразу два центуриона, это свидетельствует об исключительной напряженности боя. А бой и в самом деле был ужасен, «…грандиозная битва, чрезвычайно ожесточенная вследствие отчаяния, охватившего такое большое количество людей. Спартак был ранен в бедро дротиком: опустившись на колено и выставив вперед щит, он отбивался от нападавших, пока не пал вместе с большим числом окружавших его» (Аппиан).
Таков был конец Спартака, человека, чья грандиозная личность по своим масштабам сопоставима с Божественным Юлием — Гаем Юлием Цезарем. Подобно, как это говорили про Цезаря, про Спартака можно сказать, что его величие было тем заметней, чем ужаснее были обрушивавшиеся на него несчастья. Он обладал редким среди людей качеством — способностью сражаться до конца. Трудно сражаться с врагом, но вдвойне трудней сражаться, не имея четких перспектив, очень мало надежд, преодолевая неудачи, строя один за другим планы, которые судьба разбивает одним прикосновением, и снова и снова напрягая силы в погоне за все более удаляющейся победой.
Как легко было бы Спартаку, подобно Серторию последних лет, забросить дела, хотя бы после тех неудачных попыток высадиться в Сицилии. Хоть недолго пожить для себя, в пирах и забавах, а затем, по примеру римлян, которым недвусмысленно подражал Спартак, вскрыть себе вены. Но он продолжает руководить своей распадающейся армией, озлобленными, отчаявшимися людьми, готовыми обратить оружие против своих вождей. Окруженный врагами, он продолжает жить ради победы и даже в своем последнем бою, когда уже все кончено, когда его армия гибнет, пытается сделать все лично от него зависящее, чтоб вырвать ее у жестокой судьбы. Свою удивительную силу он делает своей последней ставкой. Стоило ему убить Красса, и опять зашаталась бы чаша весов, смятение охватило бы вражеское войско и, возможно, рабам удалось бы вырвать победу у римлян. Тогда Спартак обрушился бы на Помпея, а победа над Помпеем означала очень многое, возможно, даже переговоры с Сенатом.
Убить Красса Спартаку не удалось, «…окруженный врагами, он пал под их ударами, не отступая ни на шаг и сражаясь до конца» (Плутарх), но погиб он с оружием в руках. Да, скорее всего, именно такой смерти он и желал для себя. Даже самые яростные недоброжелатели Спартака из числа римских историков говорят о его смерти почтительно, ведь уважение к доблести было явным достоинством римлян. «Спартак, сражаясь храбрейшим образом в первом ряду, был убит и погиб, как подобало бы великому полководцу», — пишет Флор, автор одного из самых едких описаний восстания.
Численность армии Спартака в последнем бою античные историки оценивали в 90 тысяч человек. Несмотря на потери и отпадение отдельных частей, армия Спартака, по сообщению Аппиана, все еще оставалось очень большой. Из них 60 тысяч погибло в бою, и 6 тысяч было взято в плен. Остальные бежали и были впоследствии истреблены армией Помпея, подоспевшей к вечеру на место сражения. 60 тысяч погибших — грандиозная по меркам античности цифра. Одна она могла бы говорить о неслыханной ожесточенности боя. Рассчитывать на пощаду беглые рабы не могли. Помимо всех прочих соображений, их даже нельзя было снова продать в рабство, никто не купил бы раба, за плечами которого стояло два года вооруженного восстания. 6 тысяч пленных были распяты на крестах вдоль Аппиевой дороги, ведущий из Рима в Капую. Тела Спартака на поле боя не нашли. Возможно, он и ринулся в самую гущу боя в надежде быть изрубленным в схватке, чтоб его тело не попало на поругание в руки врагов, и судьба, такая безжалостная при жизни, после смерти благоволила ему.
