Ознакомительная версия.
Как могло возникнуть это заблуждение, побудившее некоторых ученых высказаться в пользу науки ради науки? Объективная причина — в различии духовного и материального производства. В процессе того и другого создается новый продукт, только в первом это новое знание — результат мыслительной, духовной деятельности, во втором случае — материалы, вещи — предметы вполне осязаемые, конкретные, которые одной только силой мысли не создашь. Но и новое знание не может быть получено в процессе материального производства! Вот эта относительная самостоятельность и послужила объективной базой для заблуждений о возможности их раздельного существования и функционирования.
На самом деле духовная и материальная культура общества органически взаимосвязаны. В материальном производстве знание, продукт мышления, как говорят философы, опредмечивается, воплощается в продукт труда. В духовном производстве осмысливается и обобщается практический опыт.
Духовная деятельность, производство нового знания, не обязательно исследует конкретные предметы, явления, факты. На более высоких уровнях теоретических исследований ученые имеют дело с особого рода терминологией, сложным понятийным аппаратом, с теоретическими построениями, то есть с обобщениями более высокого порядка. Практика, реальная жизнь как бы представлены понятиями, с которыми работает ученый. Чем выше уровень теоретических обобщений, тем сложнее связь того, над чем размышляет ученый, с конкретными предметами и явлениями. Появляются теории, практическое значение которых становится понятным далеко не сразу и потому подвергается сомнению. А поскольку разделение научного труда столь же обязательно для духовного производства, как и разделение труда в промышленности, появляются в науке и соответствующие специалисты, полностью погруженные в абстрактные проблемы и просто не успевающие разрабатывать все «этажи» создаваемых теорий — вплоть до непосредственно соприкасающихся с практикой.
Абстракции — сила науки, без них невозможно теоретическое знание. И они же могут стать действительной или кажущейся слабостью науки, если говорить о взаимодействии теории и практики. И чем дальше развивается наука, тем больше она нуждается в специальном переводе — с языка абстрактных теорий на язык практики. Сторонники «науки ради науки» как раз и не хотят заниматься таким переводом сами и другим ученым не советуют: мол, это не дело подлинной науки. Правы ли они? Мы с вами знаем жизнь достаточно хорошо, чтобы ответить на этот вопрос определенно и однозначно.
Плохо, конечно, не то, что в науке существуют области, чрезвычайно слабо связанные с практикой, и не то, что ученые разрабатывают физические знания, для понимания практического значения которых требуется специальный анализ. Недопустимо, что такие области науки объявляются единственно достойными настоящего ученого. При таком подходе от подлинной науки отлучаются целые области исследований, рассматриваемые уже не как собственно наука, а как область ее приложения.
Как вы помните, уже при возникновении раннего научно-технического знания древние делили его на две части: рациональную и ремесленную механику. Сохранились свидетельства сурового осуждения Платоном, одним из величайших мыслителей древности, технического применения математики. Платоновская традиция осуждения профанации «чистой» теории так и кричит о себе в концепции «чистой» науки XIX века.
Но может быть, все эти разговоры о фундаментальных и прикладных науках, о науке «чистой» и ее прикладных разделах не так уж опасны? Хоть горшком назови, только в печку не ставь — гласит народная поговорка.
…Когда Вернера Сименса, немецкого изобретателя и инженера, талантливого организатора науки и промышленности, избирали в Академию наук, жрецам «чистой» науки пришлось особо объяснять теоретическое значение работ кандидата в академики. Выступавшие чуть ли не извинялись за огромное практическое значение трудов человека, так много сделавшего для электротехнической революции XIX века!
А вот факт уже нашего времени. В середине XX века из состава Академии наук СССР были выведены научно-исследовательские институты технического профиля, а отделение технических наук упразднено. Передача институтов в отраслевые министерства привела, с одной стороны, к снижению уровня теоретических оснований техники, а с другой — к ослаблению связи между фундаментальными и прикладными исследованиями, хотя при принятии этого решения надеялись достичь как раз обратного результата. После XXVII съезда КПСС, с трибуны которого был подвергнут критике необоснованный подход к взаимосвязи теории и технической практики, начали приниматься меры по исправлению недостатков в данной области. Так общие суждения, казалось бы не имеющие особого значения, оборачиваются организационными просчетами, экономическими потерями, а главное — снижением уровня научно-технического прогресса.
Впрочем, плохо и другое — пренебрежение «высокими» теориями со стороны практиков.
Около пятидесяти лет назад академик В. И. Вернадский выступил с идеями о превращении биосферы Земли в ноосферу. Тогда мысли Вернадского показались интересными, но слишком отвлеченными от реальных, насущных проблем дня. Академика упрекали в отрыве от жизни. Горько читать теперь об этом, потому что мы знаем — мысли Вернадского имеют основополагающее значение для теории и практики экологии, и если бы к ним прислушались раньше, многое из того, что волнует нас сейчас во взаимодействии человека, техники и природы, возможно, не существовало бы.
Отсюда вытекает одна из сложнейших и, наверное, вечных проблем организации научных работ и оценки их результатов — распределение финансов, кадров и других общественных ресурсов между фундаментальными и прикладными исследованиями. Баланс между изучением абстрактных проблем, не обещающих быстрого практического результата, и выгодными, важными прикладными работами найти очень не просто. В конце тридцатых годов острой критике со стороны некоторых ученых и ответственных работников подвергались, например, исследования в области… физики атомного ядра. Прикладное значение этой области знаний было тогда просто непонятно.
Как же в духе всего сказанного относиться к «чистой» науке? «Чистой», то есть якобы вовсе оторванной от практики, науки просто не существует, как не существует и прикладных исследований, вовсе не связанных с теоретическими знаниями. Сложность, многократное опосредование этих связей науки и практики, фундаментальных и прикладных исследований не должны никого смущать, они не. всегда на поверхности, но существуют обязательно.
Чтобы отличить науку от лженауки, избежать перекосов в оценках некомпетентных, а то и просто невежественных решений, нужно прежде всего подходить к каждой научной проблеме научно. Нужно научное знание о самой науке. И такое знание активно разрабатывается на протяжении последних двадцати лет. Называется оно науковедением.
Глава 4. Власть над Землей
Если верить легендам, Архимед был особенно горд открытием закона рычага, дававшего возможность малыми силами совершать большую работу. Но, если разобраться, без источника энергии и это изобретение давало не так уж много. Водяные двигатели, использовавшие энергию падающей воды, резко подняли энерговооруженность людей. Мощные и компактные универсальные паровые двигатели и турбины, двигатели внутреннего сгорания «впрягли» в повозку технического прогресса миллионы «лошадей». Но только с изобретением электрического двигателя и генератора электрического тока энергетика обрела наконец свойства и характеристики, обеспечивающие реальную власть человека над Землей. Электрификация стала не только символом, но и важнейшим направлением научно-технического прогресса.
Электричество — единственный вид энергии, который люди научились производить в огромных количествах, концентрировать, передавать на большие расстояния, распределять между крупными и мелкими потребителями, легко преобразовывать в другие формы энергии. Оно — универсальный энергоноситель, позволяющий включить в структуру топливно-энергетического хозяйства, составляющего основы экономики, практически любой источник энергии, лишь бы это было рентабельным, экономически выгодным.
Выделяя в истории техники и общества отдельные периоды, историки всех времен любили оперировать понятием «век». Может быть, этому положили начало предания о якобы бывшем некогда золотом веке в истории человечества. Может быть, пальма первенства принадлежит археологам, первыми определившим целую эпоху как век. Это они выделили в древнейшей истории человечества каменный век, а затем — медный, бронзовый и железный, на самом деле измерявшиеся тысячелетиями. В XIX веке, когда впервые было по-настоящему понято определяющее значение энергии, заговорили о веке пара. А с последней четверти XIX столетия получило широкое хождение понятие «электрический век». Если следовать этой логике, он продолжается и сегодня. Можно сделать только одну, правда существенную, поправку и говорить уже не о веке, хоть и превышающем столетие, но все же имеющем временные границы, начало и конец, а о «электрическом мире», начало которому положили первые практические применения научных знаний о магнитных полях и электрических токах.
Ознакомительная версия.
