Листаю местную газету «Атланта конститьюшн». Заголовок: «Прежде чем взглянуть на счет за газ, присядьте». Репортаж начинается так: «Глэдис Пауэл прислали счет на 86 долларов. Ларри Вудспигу — на 127,50 доллара. Джорджу Басби, нашему губернатору, — на 256 долларов. Это за январь. А что будет в феврале? Страшно подумать. Никогда еще плата за тепло не была так высока».
Беру журнал «Ньюсуик»: «Нехватка топлива чревата очень неприятными экономическими последствиями. Безработица растет так быстро, что власти штатов уже потеряли счет уволенным. Кризис резко снизил покупательную способность сотен тысяч американцев, и это объясняется не только потерей работы, но и ростом цен на сам природный газ… Многие экономисты считают, что из-за „газового кризиса“ прирост валового национального продукта сократился за две недели примерно на 2 процента. Если такое сокращение будет продолжаться, мы недосчитаемся в валовом национальном продукте нынешнего года 35 миллиардов долларов».
Я вернулся в Вашингтон. Здесь тепло. Но беды американцев не кончились. Возможно, они только начинаются. Газеты пишут, что предстоящее таяние снегов может вызвать невиданное доселе наводнение. Это на востоке страны. К западу же от Миссисипи в плодородных прериях ожидают засуху. Оказывается, там выпало рекордно малое количество снега.
По телевидению передавали репортаж из Флориды. Там погибли плантации овощей и до двух третей всех цитрусовых. Мелкие фермеры в панике.
Странный мир! Что плохо для одного — «божий дар» для другого. Ожидали рекордный урожай апельсинов — на 18 процентов больше, чем в прошлом году. Монополисты боялись, что придется снижать цены. Не пришлось. Помогла беда. Теперь цены, как объяснили в репортаже из Флориды, подскочат, по крайней мере, на 30 процентов.
Я беседовал со многими американцами и чувствовал, что они встревожены и смущены. Вспоминается разговор в Атланте с банковским служащим Робертом Ширером:
— Мы были такими гордыми, такими самоуверенными. Ну, еще бы — Америка! А вот поскользнулись, забуксовали — побелели от страха. Могучая Америка. И такая неожиданно уязвимая и беспомощная в пору испытаний…
Тем не менее Америка постепенно привыкает жить по-новому. Американцы привыкают запирать на ключ бензобаки своих автомашин от воров нового вида — похитителей бензина. Привыкают держать температуру в квартирах не выше предписанных 68 градусов по Фаренгейту. Кое-где школьники привыкают сидеть в классе в пальто и шапках. Кое-где машинистки привыкают печатать в перчатках.
Американцы привыкают по-новому смотреть на автомобиль — свою любимую игрушку и главный пожиратель бензина. Еще недавно здесь была привычной такая статистика: в восьми автомобилях из каждых десяти ехал лишь один человек — владелец. Теперь по утрам и вечерам, на работу и с работы, многие американцы предпочитают ездить «кооперативами» — по четверо-пятеро в одной машине. Таким «кооперативам» дорожная полиция обеспечивает специальную «экспрессную» линию на шоссе. Все больше американцев вообще отказываются от автомобиля. Подавая пример согражданам, некоторые губернаторы штатов первыми сменили четыре автомобильных колеса на два велосипедных.
На автострадах, где еще недавно машины неслись со скоростью 70–80 миль в час, пришлось поставить новые указатели: 55 миль в час. Оказалось, что оправдывает себя старая поговорка «Тише едешь — дальше будешь», ибо подсчитано, что чем ниже скорость, тем больше остается в баке бензина. Однако резкое ограничение скорости на дорогах не всем нравится, и в первую очередь водителям и владельцам тяжелых грузовиков, заработок которых зависит от трех главных факторов: веса в кузове, расстояния и скорости. Если раньше грузовик пересекал страну с востока на запад за 20 дней, то теперь ему нужно уже 28.
Ярость шоферов достигает точки кипения на заправочных станциях, где они узнают, что цена на горючее подскочила вдвое. Если учесть, что грузовики пробегают из конца в конец страны тысячи миль, получается внушительная арифметика. Но это еще не все. Тут же, на заправочной станции, шоферы узнают, что горючего просто-напросто нет и неизвестно, когда его подвезут. Когда две-три сотни взбешенных водителей в знак протеста ставят свои огромные, размером с пульмановский вагон, грузовики поперек дороги, — на автострадах возникают столпотворения.
На Коннектикут-авеню снова видел сумасшедшего старика. Теперь он был в башмаках. Зато снял пальто и тащил его за собой на веревке по мокрому тротуару.
Мы были в южной части штата Флорида. Неподалеку от мыса Кеннеди, откуда американские астронавты совершали путешествие на Луну. Вокруг — безбрежные рощи цитрусовых деревьев. Зелеными волнами они сбегают с далеких холмов в долину. Деревья гнутся от тяжести золотистых плодов.
Мы ехали по Флориде день, второй и никак не могли пересечь зеленый океан. В одном месте мы нагнали странную автоколонну. Один за другим тянулись старенькие грузовики, держа путь куда-то на север. Некоторые машины были накрыты рваным брезентом. К бортам привязаны ведра, тазы, закопченные чайники. В кузовах, прижавшись друг к другу, сидели люди. Здесь были мужчины и женщины, пожилые и старые. Много здесь было подростков и детей.
Колонну замыкал маленький «пикап». Еще издали через заднее окошечко его кабины мы разглядели широкополую ковбойскую шляпу водителя. Какой-то длинный и узкий предмет перечеркивал квадратное окошечко и шляпу. Нагнав «пикап», Мы увидели, что это карабин, висящий на задней стенке кабины.
Мы обогнали автоколонну. Ее возглавляла полицейская автомашина, в которой сидели двое разморенных жарой полицейских. На борту машины была изображена шерифская звезда и изогнувшаяся дугой надпись: «Графство Палм-бич».
Кто в Америке не знает графства Палм-бич? Голубые волны Атлантики с мягким шорохом набегают на его песчаные пляжи. В тени широколистых пальм прячутся особняки. Это зимние дачи миллионеров.
Люди в грузовиках никогда не видели ни этих особняков, ни их хозяев. И хозяева особняков никогда не видели людей в грузовиках. А между тем они зависят друг от друга. Между ними существует невидимая связь. Ибо апельсины, грейпфруты и ананасы в хрустальных вазах, стоящие на коктейльных столиках в этих особняках, все эти цитрусовые, принесшие Флориде славу, а ее хозяевам — миллионы, выращены и собраны людьми, которые под конвоем полиции трясутся в стареньких грузовиках.
Люди в грузовиках — кочующие сельскохозяйственные рабочие. С наступлением уборочной поры они начинают кочевать «вслед за осенью». Они медленно движутся с юга на север вслед за урожаем, предлагая свои руки для сбора фруктов, ягод, бобов, лука, моркови, хлеба. В стареньких грузовиках их перевозят с плантации на плантацию, из одного района в другой. Их много, хотя никто точно не знает, сколько их. Говорят, что по всей стране их не менее двух с половиной миллионов человек.
Они живут в хлевах и пустых курятниках. Их лагеря спрятаны от посторонних глаз в глубине садов и на отдаленных фермах. Они отделены от внешнего мира колючей проволокой и вооруженной охраной. Многие американцы даже не знают об их существовании. И когда телевизионная компания Эн-Би-Си показала репортаж о жизни этих «забытых людей», это была сенсация. Сытая Америка была шокирована.
Снять этот репортаж было нелегким делом.
— Никогда не знаешь, что произойдет, когда в грудь тебе упирается ствол пистолета, — рассказывал режиссер телефильма Мартин Кэрр. — Человек, который угрожал убить меня, был хозяином лагеря кочующих рабочих в графстве Палм-бич. Он появился в тот момент, когда я разговаривал с одиннадцатилетним мальчиком о жизни в лагере. Хозяин сразу выхватил из кармана пистолет и закричал: «Убирайся к дьяволу, да поживей, если хочешь остаться живым!»
И все-таки телевизионным репортерам удалось многое узнать и многое показать телезрителям. Больше всего потрясают сцены с детьми.
Вот шестилетний мальчуган, работающий рядом со взрослыми на уборке урожая. Репортер беседует с матерью малыша. Она рассказывает, что вместе с ней работают трое ее детей, старшему из которых десять лет.
— По данным министерства труда, — говорит репортер, — на полях страны трудятся сейчас около 600 тысяч детей кочующих рабочих.
На экране хозяин плантации.
— Разве вреден ребенку свежий воздух? — притворно удивляется миллионер. — Разве плохо, что ребенок рядом с матерью?
Вот репортер старается «разговорить» угрюмого подростка. Тот хмурится, отворачивается от телекамеры. На вопросы отвечает неохотно. Школу бросил. Учиться некогда, надо работать. И вообще он школу ненавидит.
— Почему? — не отстает от паренька репортер.
Тот еле сдерживает слезы. Оказывается, в школе смеются над его одеждой, а другой у него нет.
