информация – это общий элемент, присутствующий в большинстве из многочисленных областей реальности. Она переходит из одной сферы в другую, и в своем путешествии она должна обрабатываться при помощи соответствующих физических и вычислительных механизмов, которые бы это позволяли. Человек существует одновременно в каждом из этих секторов. Каждая сфера имеет свое собственное содержание, чье поведение зависит от физических законов, уникальных и свойственных именно этой отдельно взятой реальности. Для того чтобы информация обрабатывалась, необходимы особенные процессоры: для каждой сферы действительности существует свой процессор. Разные сферы – разные типы процессоров. В то время как телеграф, телефон, радио, телевидение и компьютер связывают различные географические точки одного и того же сектора действительности, видимый мозг может соединять две разные реальности мира. Таким образом, физический мозг – это инструмент коммуникации между нами и многочисленными секторами скрытой реальности, которую нельзя ни увидеть, ни почувствовать. Это самый потрясающий из когда-либо существующих аппаратов связи.
Концепция, на которую опирается выдвинутая мною модель, присутствовала и в античном мире, и в современной истории. Она просматривается в разных религиозных, философских и культурных традициях прошлого, а в настоящее время жива в коллективном сознании человеческого вида. Великие философы и религиозные лидеры никогда не выходили из моды. Их идеи настолько основательны, что, несмотря на пролетевшие годы, предложенные ими модели устройства мира до сих пор актуальны. Пожалуй, единственная заслуга автора настоящей книги заключается в том, что он обеспечил научную основу, которая позволит поддержать это древнее верование.
Я попытался изложить факты максимально простым языком, чтобы меня поняли как можно больше читателей. Однако вынужден признаться, что временами эта задача осложнялась препятствиями и затруднениями, встречавшимися мне на пути. В недавно опубликованной статье [69] Эван Бирни из Европейского института биоинформатики в Кембридже, директор консорциума ENCODE (объединяющего больше 400 ученых-генетиков по всему миру), заметил, что изучение «мусорных» (некодирующих) ДНК можно сравнить с путешествием по густой сельве, когда нужно прорубать себе путь с помощью «острого мачете и больших усилий». Исследование разума изобилует подобными трудностями.
Я понимаю, что модель, предложенную в этой книге, усвоить нелегко. Особенно если взять во внимание сложность относящихся к ней дисциплин. Разделение знаний на области привело к фрагментарному восприятию реальности. Уже в 1957 году французский философ Жан Гитон в своей работе «Научиться жить и мыслить» предостерегал нас от этого нового маниакального стремления расчленить знание, чтобы чувствовать себя мудрее. Он говорил: «Когда специалисты остаются в одиночестве, каждый на своем поле, они отдаляются друг от друга, игнорируют других, плохо их знают. Но если каждый поднимется на вершину, то заметит, что обитает на общей земле и трудится на общей ниве. Недостаток нашего времени – чрезмерное разделение занятий человека» [70].
В медицине, которой я занимаюсь больше 30 лет, ярко заметны результаты этой парцелляции. Офтальмолог знает только о глазах, а оториноларинголог – исключительно об ушах. Ревматолог объяснит, как лечить болезни суставов, но не просите его решить проблему с сердцем. То же самое происходит и в области нейронаук. Нейробиолог расскажет о нервных путях, нейромедиаторах и мембранных рецепторах, но предложите ему поговорить об информации, вычислениях или информационных программах, и он не сможет. Потому что эти дисциплины не включены в область его научных интересов. Еще менее вероятно, что он знает астрономию, космологию или физику элементарных частиц, не говоря уже о философии или изучении религиозных верований. Последнее издание «Принципов нейробиологии» (2013) Эрика Канделя [71], самого значительного из опубликованных на сегодняшний день трудов в этой области, помимо нескольких глав, посвященных математическим моделям, объясняющим устройство зрения, не захватывает почти ничего, что касалось бы междисциплинарных исследований. Приведу простой пример. Сильный грипп может поразить только верхние дыхательные пути, но есть болезни, которые затрагивают разные органы и системы. Лишь клиницист, семейный доктор или врач общей практики, подкованный одновременно в разных областях, таких как кардиология, неврология, эндокринология, сможет поставить правильный диагноз. Чтобы постичь разум, необходимо знание не только дисциплин когнитивного шестиугольника (нейронауки, когнитивной психологии, философии сознания, лингвистики, антропологии и искусственного интеллекта), но и других, на первый взгляд совершенно от них далеких, таких как физика элементарных частиц, теория информации и современная космология. Только так возможно приобретение междисциплинарных знаний, которые позволили бы установить необходимые связи между разными аспектами столь сложного явления, как человеческий разум и типы его процессоров. Только так мы сможем продвинуться и создать новую модель, которая поглотит предыдущие и выйдет далеко за их рамки.
Помимо необходимости комплексного подхода, по моему мнению, существует еще одна проблема – полное отсутствие интереса, творческого метода и широты взглядов со стороны представителей традиционной науки. Еще 2500 лет назад Аристотель утверждал, что человек по своей природе стремится к знанию. Как это ни грустно, но мы, похоже, утратили свое любопытство. В отличие от физиков, которые высоко взлетают, лишь только речь заходит о том, чтобы предложить новую модель, ученые, посвятившие себя изучению человеческого разума, с трудом преодолевают навязанные нам со школьной и университетской скамьи древние парадигмы. Нас учат смотреть на мир, используя модели, которые не соответствуют новым перспективам и последним открытиям. Неужели нас больше ничего не удивляет?
Фокус на междисциплинарности
Платон, Аристотель, Декарт, Локк, Юм и Рид были необыкновенными мыслителями. Они знали все. Им были знакомы большинство дисциплин, существующих в то время. Они не чуждались ни физики, ни химии, ни биологии, ни математики. Астрономия, этика, мораль, искусство и религия также были им интересны. Их познания охватывали практически все. Они обладали глобальным ви́дением мира. Можно сказать, что они были настоящими пожирателями знаний. Без подобного опыта междисциплинарности трудно постичь выдвинутую в этой книге гипотезу. Но только при столкновении с проблемами осознания тем, относящихся к этим дисциплинам, далеким от традиционной нейронауки, появятся нейронные цепочки и синаптические связи, необходимые для того, чтобы облегчить понимание. Поэтому не стоит смущаться, если сначала вам будет сложно воспринимать то, что здесь излагается. Это совершенно естественно, и в этом нет ничего плохого. Если дать себе время и проявить терпение, то через создание новых нейронных путей в мозге мы достигнем восприимчивости, которая поможет освоить освещенные в этой книге идеи.
Пример, которому мы последуем
Невзирая на энтузиазм, который мог охватить многих из моих читателей и, конечно же, меня самого, я планирую следовать в своем подходе направлению, которое задал доктор Шарль Рише в работе «Наше шестое чувство», опубликованной в начале XX века. В своей книге он всего лишь хотел продемонстрировать существование дополнительного чувства,
