логике, которую можно выявить и применить для анализа трендов и предиктивных технологий. Вторая волна автоматизации, искусственный интеллект и блокчейновые технологии пытаются укротить эту сложность. Но она не сможет функционировать за счет внешнего проектирования и контроля.
Если синхронизировать движения катающихся роботов, можно создать механический балет, но такая программа будет представлять собой закрытую систему, спроектированную извне: стоит сместить одного робота на дюйм – и всё пойдет прахом. Можно удешевить и ускорить дело, запустив дюжину маленьких роботов-пылесосов, способных двигаться в свободном порядке. Сначала они будут пылесосить каждый по отдельности, но со временем ритмы творения, возможно, начнут двигать их синхронно, и они станут танцевать как косяки рыб в море, что никакому программисту не запрограммировать.
Возьмем боиды [21] – перемещающиеся по экрану цифровые объекты. Если расположить определенное число боидов на экране и задать им три-четыре простых правила, например, соизмерять скорость с остальными, двигаться в случайном порядке и избегать столкновений, то через некоторое время они начнут двигаться группой, следуя сложным траекториям (patterns), подобно птичьим стаям. Эти траектории нельзя запрограммировать, они органически возникают внутри системы – в западной традиции такой процесс принято называть «случайным», но на самом деле он следует паттернам творения.
Эффективный искусственный интеллект тоже не создается посредством простого программирования: эффективнее запрограммировать простой ИИ и дать ему свободу в рамках сложной системы данных, где ИИ становится обучающимся объектом и программирует себя сам. Блокчейн нельзя запрограммировать как закрытую систему извне, иначе он забуксует: он должен включать в себя отдельные узлы, сохраняющие автономию и действующие свободно в рамках самоорганизующейся системы пользователей. Так же развивался и Интернет. Подобные цифровые технологии, которые в настоящее время подрывают глобальные иерархические социально-экономические структуры, исходят из реалий сложных, самоорганизующихся систем, а не из иллюзии централизованного контроля.
Это касается управления всеми системами, прежде всего – теми, в которых присутствует социальный контроль. Члены коллектива, будь то боиды, птицы, рыбы или узлы, должны действовать автономно, следуя трем или четырем базовым правилам: это ведет к появлению сложных обучающихся коллективов в рамках групп, пространств и массивов данных. В этих практических экосистемах зарождаются удивительные порядки (patterns) и инновации, которые не под силу спроектировать или поддерживать ни одному управляющему, ни одной внешней силе. Их даже невозможно представить за пределами коллектива, действующего подобным образом.
Именно такого подхода нужно придерживаться, чтобы стать хранителем, а не собственником земель, коллективов или знаний. Этот подход подразумевает отказ от искусственной власти и контроля и требует погружения в потрясающие паттерны творения, которые рождаются только из свободного движения всех агентов и элементов системы. Что может создать абсолютно новую модель управления.
Доиндустриальные культуры, существовавшие в рамках самоорганизующихся систем на протяжении тысячелетий, предсказывали погодные условия, сезонную активность и динамику общественных групп, а затем давали на эти обстоятельства гармоничные ответы, которые сохраняли системный баланс. Такие действия возможны внутри динамичных систем, их невозможно контролировать извне. Такие гетерархические системы состоят из равных частей, взаимодействующих между собой. Внедрение иерархической модели контроля просто уничтожит их. В рамках сложной системы благотворное вмешательство могут осуществлять только свободные агенты: в теории хаоса их называют «странными аттракторами» (strange attractors). Можете ли вы стать странным аттрактором в рамках вашего учреждения? Это довольно рискованное начинание в культуре, наделяющей такие слова, как «хаос» и «анархия», отрицательными коннотациями и приравнивающей их к «беспорядку» и «разрушению». Однако в действительности у хаоса есть структура, которая порождает новшества, а анархия просто означает отсутствие начальника. Возможна ли структура, в которой нет начальников?
В моей общине есть выражение, которое повторяют каждый день: «У меня начальников нет!» В то же время каждый человек является частью сложных переплетений (patterns) связей и общинных обязательств. Аборигенные модели управления основаны на уважении к социальным и экологическим системам и системам знаний, равно как и к составляющим их частям и участникам. Сложные структуры родства отражают динамичную форму природных систем через тотемные связи с растениями и животными. Тотемами также могут стать и другие элементы вроде ветра, молний, частей тела и субстанций. Совокупность обладает разумом, и каждая часть несет в себе разум, присущий всей системе. Таким образом, знание представляет собой живое начало, соединяющееся с каждым человеком, существом, предметом и явлением в рамках творения.
Разглядеть паттерн можно, только если почтительно наблюдать за частями и связями системы и взаимодействовать с ними. Без уважения невозможно познать часть, не говоря уже о целом, нельзя добиться знания. Будучи воплощением знания, каждая часть, каждый человек заслуживают уважения. Уважение должны обеспечивать хранители, но тут нет никакой навязанной извне власти, «начальника», «суверена». Хотя старшие надежно и последовательно поддерживают процессы и стадии перехода на более высокие уровни знания, централизованный контроль в аборигенных сообществах отсутствует.
В свою очередь, западные системы знания централизованы. Возможно, поэтому они до сих пор не смогли установить диалог с системами Аборигенного знания для выработки устойчивых решений. Быть может, этим отчасти обусловлено и то, что мне так трудно донести процессы Аборигенного знания до академического сообщества. Другая причина заключается в том, что эти люди настолько заняты составлением отчетов, оценками эффективности работы и грантовыми заявками, что у них не остается времени для сложного Аборигенного знания. Намного проще собирать и упаковывать образцы нашей культуры и навешивать на них ярлыки. Но в этом никто не признаётся. Большинство ученых уверяют меня, что не могут включить Аборигенное знание в учебные программы, потому что их студенты недостаточно умны, чтобы его понять.
Досадно. Общепринято, что в вузах мы изучаем образцы интеллектуального мастерства и искуснейшего мышления в избранной сфере знаний. Нет никаких оснований не применять те же стандарты к Аборигенному знанию, которое не более и не менее трудно для понимания, чем уравнения идеального газа или генетические последовательности. Каким бы сложным ни был предмет, у него всегда есть простые точки входа, общие принципы и процессы, которые можно объяснить новичкам, которые сталкиваются с ним впервые. В Аборигенных культурах всё то же самое: те же стадии познания и прогресса так же нельзя достичь без должных уважения и прилежания. Требуется лишь толика рассудительности, смирения и сознательности. Совсем несложно наблюдать, слушать и постепенно включаться в дело по мере того, как растет уровень мастерства.
Когда я в двадцать лет впервые взял в руки Данте, мне не потребовались глубокие знания, чтобы разобраться в его идеях и культурных понятиях, которые не были мне знакомы. Через час после начала чтения его Ада я составил представление о кругах Ада и решил, какой из них больше подходит для каждого из моих врагов. Мне стало намного лучше – спасибо, Данте! После
