Петер Загер - Оксфорд и Кембридж. Непреходящая история

Ознакомительная версия.

Музицирование – часть жизни колледжей, такая же, как театр или спорт. Помимо огромного числа всевозможных музыкальных сообществ в Оксфорде есть два оркестра, состоящих почти исключительно из студентов и преподавателей университета, а кроме того, множество самых разных камерных коллективов (оркестров, хоров), в которых играют и поют и горожане – освежающая смесь town & gown, профессионалов и любителей. Не часто приходилось мне встречать исполнителей вдохновеннее, чем Оксфордский университетский оркестр, а публику искушеннее, чем в музыкальном салоне «Холивелл». «Однажды в программе было исполнение малоизвестного произведения Дворжака, – поведал мне Колин Декстер. – Органист застрял в пробке, мы сидели и ждали, а потом дирижер вдруг спросил, нет ли случайно среди зрителей человека, способного сыграть «Реквием» Дворжака? Поднялось тринадцать рук. Таков Оксфорд – все мы здесь обладаем избыточной квалификацией».

Концерты происходят почти всегда и везде – в часовнях и церквах, в кафе «Фрейд», в доме музыки Жаклин дю Пре, в колледже Св. Хильды, в Шелдоновском театре, а также в неказистом здании на Холивелл-стрит. Музыкальный салон «Холивелл», один из старейших концертных залов Европы, открылся в 1748 году исполнением оратории Генделя. В июле 1791 года Йозеф Гайдн дирижировал там своей симфонией № 92 соль-мажор – так называемой «Оксфордской симфонией» – в канун чествований в Шелдоновском театре по поводу присуждения ему почетной докторской степени в области музыкального искусства. Самое необычное мероприятие состоялось здесь в 1920-е годы, когда будущий депутат от лейбористов Том Драйберг читал свои стихи через громкоговоритель, перекрикивая стук пишущей машинки, а в кульминационный момент раздался звук сливного бачка.

Оксфордскую прописку имеют не только коллекция Ф. Бейта и квартет Аллегри – собрание исторических музыкальных инструментов и всемирно известный струнный квартет. Поп-группы Radiohead и Supergrass также родом из Оксфорда. Beatles были здесь в 1964 году, пусть только с одним концертом, организованным аферистом из Брасенос-колледжа Джеффри Арчером. Ринго Старр, понаблюдав за прытким Арчером, собиравшим пожертвования, заметил тогда: «Этот парень соберет мою мочу в бутылку и продаст за пять фунтов».

Сын шорника, учился в Брасенос-колледже, работал адвокатом, потом таможенником. Женившись на богатой вдове, смог в конце концов полностью отдаться своим естественнонаучным интересам. Эшмол основал Royal Society (Королевское общество), написал историю Ордена Подвязки и Ордена Розенкрейцеров, но всегда оставался прежде всего страстным коллекционером. Объединив любопытные редкости, собранные его лондонским другом, придворным садовником Джоном Традескантом-младшим, с собственным собранием монет и не только, он передал все это в дар Оксфордскому университету в 1683 году: так возник костяк старого Эшмоловского музея, первого публичного музея в Англии. На протяжении почти пяти десятилетий Эшмол, как и его современник Сэмюэль Пепис из Кембриджа, вел дневники, зашифрованные столь искусно, что оксфордскому специалисту Курту Йостену (кстати, немцу) удалось расшифровать их лишь в 1949 году.

Философ, историк, первый ректор Вольфсон-колледжа, интеллектуальный фланёр, курсировавший из Оксфорда в Вашингтон, от высшего общества к high table. Этот англичанин, по происхождению еврей из России, столь блистательно воплотил в себе оксфордский дух, что стал культовой фигурой, удостоенной более двух десятков почетных докторских степеней. Родился он в Риге, в детстве пережил падение царизма, в пожилом возрасте – крушение коммунизма.

Тоталитарной модели мира противопоставлял свободу единичного: «Свобода – это свобода, а вовсе не равенство, не честность, не справедливость, не культура, не человеческое счастье и не спокойная совесть» («Две концепции свободы», 1958). Либерализм Берлина подчеркивает несовместимость двух базовых ценностей, толерантности и плюрализма как форм мышления и жизни.

Он писал о Дэвиде Юме, Александре Герцене, Карле Марксе, Канте, Гердере, Гамане – мыслителях эпох Просвещения и модернизма, создавая историю идей, опирающуюся на конкретные личности. Его излюбленной формой оставалось биографическое эссе – рассказанная мысль, преподнесенная с «библейским красноречием» (Т. С. Элиот).

Первый еврей среди членов конгрегации Олл-Соулз-колледжа за всю его пятисолетнюю историю и всего третий среди всех членов конгрегаций оксфордских колледжей. Интеллектуальное счастье, обретенное им в Оксфорде, он сумел передать дальше с легкостью и очарованием, необычайными даже для оксфордских мудрецов.

Геолог, пионер палеонтологии, каноник собора Крайст-Черч. Щедро одаренный природой эксцентрик. Превращал свои лекции в старом Эшмоловском музее в подлинные зрелища. Еще до того как увидело свет дарвиновское «Происхождение видов», Бакленд протягивал своим слушателям окаменелости, поясняя, что в принятой теории происхождения речь идет об отношениях Бога к человеку, а не к рептилиям, и естественно-научные исправления в истории Творения, несомненно, имели место. Он был первым, кто в 1824 году дал научное описание динозавра Megalosaurus bucklandi. Квартиру в Крайст-Черч с ним и его семьей делили змеи, совы, хорьки и гиена по имени Билли.

По причине ненасытного любопытства ученого на обед у них нередко подавали паштет из мяса носорога, шницели из пантеры или крота.

Универсальное оксфордское воспитание принесло пользу его сыну Фрэнку Бакленду, тоже ученому-естественнику Фрэнк держал у себя ручного медведя, в шапочке и мантии сопровождавшего хозяина на вечеринки. Когда его отцу на Сицилии показали мощи Св. Розалии, старый Бакленд воскликнул: «Да это же кости козла!» А в Неаполе вдруг рухнул на колени перед пятнами крови Св. Януария, лизнул их языком и пришел к выводу, что перед ним моча летучих мышей.

Многие окаменелости и минералы из коллекции Бакленда ныне находятся в Университетском музее.

«Известный малому числу людей, но еще меньшему – волосе не известный, покоится здесь: Демокрит-младший, отдавший жизнь и смерть меланхолии», – выбито по-латыни на его надгробном памятнике в соборе Крайст-Черч. В 1621 году под упомянутым псевдонимом он выпустил книгу, сделавшую его знаменитым – «Анатомию меланхолии», горькую сатиру на суетность человеческих устремлений к знаниям. «Все мы ведем весьма сомнительную, угрюмую, беспорядочную, исполненную меланхолии суматошную жизнь, и если бы были в силах предвидеть грядущее и могли выбирать, то уж скорее отвергли бы столь жалкое существование, чем дали на него согласие». Даже религия не приносит утешения в напрасной Вселенной, которую Бёртон с его энциклопедической начитанностью взрастил в своем барочном сознании, проникнутом ощущением «тщеты всего сущего» гораздо более радикально, чем позднейшие мастера абсурда. «Анатомия меланхолии» – единственная книга, ради чтения которой доктор Джонсон вставал на два часа раньше обычного.

Игнорируя шумный успех своей книги, Роберт Бёртон, ученый, духовный наставник Крайст-Черч-колледжа, до самой смерти оставался книжным червем. «Я не беден, не богат; я имею немногое, не хочу ничего».

Обыкновенно он пребывал в унылом настроении и был молчалив, но умел рассмешить любое общество. Сам же рассмеялся лишь один раз, когда услышал брань лодочников на Темзе.

Сын чеширского священника, левша, глухой на правое ухо. В 1851 году поступил в Крайст-Черч-колледж, стал доцентом математики и остался там на всю жизнь. Очаровал маленькую девочку, а с ней и весь мир своими историями.

Charles Lutwidge Dodgson, как его звали на самом деле, перемешал слоги своей фамилии и имен, латинизировал результат (Ludovicus Carolus), а затем вновь англизировал его, и получилось Lewis Carroll. Под этим псевдонимом он выпустил «Алису в Стране чудес» (1865) и «Алису в Зазеркалье» (1871) – детские книжки, превратившие его, по определению Джойса, в крестного отца всей современной литературы.

Детство и бессмыслица, абсурдные игры логики стали убежищем, отдушиной его во многих смыслах стесненного существования. Художественные фотографии маленьких девочек, найденные после смерти писателя, создали скромному ученому репутацию любителя нимфеток. Хотя, вполне вероятно, что взгляд Доджсона был куда более невинным, чем наш нынешний, отравленный «Лолитой» взгляд.

Этнолог, первый заведующий кафедрой всеобщего естествознания, прозванный студентами Профессором Всеобщего непонимания.

Ознакомительная версия.