Процессы сознания, относимые в учении Брентано к классам представления и суждения и составляющие область мышления, разделены Уфуэсом на совершенно другие разряды. Он выделяет из них, прежде всего, имеющие отношение к предмету, так или иначе отличному от них, и называет их предметным сознанием или сознанием о чем-нибудь, сознанием в третьем смысле слова. Мы сказали, что предмет только так или иначе отличен от предметного сознания, потому что Уфуэс отмечает и случай, когда оно направлено само на себя. Это происходит тогда, когда познается принадлежность его и других процессов сознания к одному сознанию (о чем была уже речь ранее) или, напротив, непринадлежность к сознанию (трансцендентность) предмета. Однако и в этом случае предмет (свое сознание, или точнее, часть его), хотя и не реально, но отличен все-таки от предметного сознания. Всякое предметное сознание Уфуэс отожествляет с познанием и знанием (стр. 140, 141, 145, 150, 152). «Всякое познание и всякое знание», говорит он, предметное сознание в этом смысле. И принятие к сведению, и представление, первое, состоящее в узнавании о чем-либо, второе – предполагающее это узнавание о чем-нибудь, нижние ступени или предварительные ступени собственно познания, а также мнение, допущение, предположение, не исключающие всякого сомнения нижние ступени или предварительные ступени знания должны быть обозначены как предметное сознание. Согласно положению: denominatio fit a potiori, мы можем эти нижние ступени или предварительные ступени называть познанием и знанием (стр. 141, 142). Уфуэс особенно подчеркивает совершенное своеобразие отношения предметного сознания к предмету (стр. 145); действительно, речь ведь не идет о каком-нибудь, а именно о познавательном отношении.
Но сознание (в третьем смысле слова, т. е. познание) реально от него отличных предметов возможно только благодаря тому, что в нем содержится отпечаток предметов, что само сознание образует этот отпечаток. Последний тожествен с сознанием и, следовательно, отличен от предмета, хотя только в нем и может быть познан предмет. Он составляет содержание познания, а сознание – всюду повторяющуюся форму его; они, следовательно, относятся как общее (сознание) к частному (отпечаток предмета). Напротив, сознание – форма и отпечаток предмета – содержание как одно целое не более общи, чем их предмет. Существование обратного мнения объясняется только смешением предмета и содержания, против которого Уфуэс решительно восстает. Предметное сознание, направленное само на себя, о котором речь была выше, не требует такого отпечатка предмета, так как здесь сознание и предмет (реально) тожественны. Но отношение сознания и его предмета и тут не относится к предмету, как общее к частному (стр. 145, 146); само к себе, конечно, сознание не может относиться таким образом. Далее (стр. 147), Уфуэс подчеркивает, что предметом познания является не содержание (отпечаток предмета), а именно, только отличный от него предмет; в познании все внимание сосредоточивается, правда, на содержании, но только, поскольку в нем осуществляется мысленное присутствие (vergegenwärtigen) предмета, не поскольку его образует сознание, т. е. не на нем самом, а при его посредстве на предмете.
Все это учение о познании – в сущности воскрешение к новой жизни учения о познании перипатетической, в частности схоластической традиции. Брентано откинул из нее отображения предметов (содержание представлений) – Уфуэс восстановляет их в правах под именем отпечатков предметов. Возможность тожества предмета и сознания о нем в самосознании тоже предусмотрена схоластикой. Разница между Уфуэсом и схоластиками заключается в том, что он не решает вопроса, подлинно ли познание трансцендентных, не составляющих процессов сознания (стр. 6, 18, 157) предметов, т. е. существуют ли эти предметы (стр. 100, 161 – 162). Отношение его к схоластической теории познания видно на стр. 118 – 120, где проводится мысль, что пока она предполагала существование трансцендентных предметов, она содержала в себе круг в доказательстве; если же влагать в слово «отображение предмета» только гипотетический смысл («если предмет существует»), то круга в доказательстве нет. Причина этого обращения Уфуэса к старинным взглядам заключается в том, что если Брентано интересовался преимущественно миром душевных явлений, то Уфуэс, подобно перипатетикам, сосредоточивает свое внимание на познании внешнего мира, Это естественно, хотя и не неизбежно, приводит его к стремлению возможно отчетливее отграничить предмет от познания, что и достигается путем различения содержания и предмета познания.
Класс познания или предметного сознания у Уфуэса охватывает три менее общих класса: восприятие, представление, суждение (стр. 141). Вне его из явлений мышления находятся только те ощущения, которые не стали восприятиями или представлениями (158 – 160, 163). Ощущения – простые процессы сознания, сопровождающие воздействие на наше тело (первоначальные ощущения) и такие же процессы, воспроизведенные в сознании уже без воздействия на тело («оживающие вновь ощущения») (стр. 157, 158). Они соответствуют species impressae схоластиков, подобно тому, как отпечаток соответствует species expressa схоластического учения о познании. Дело в том, что species impressa у схоластиков – пассивный отобраз предмета; species expressa – на основании такового активно созданная картина того же предмета, теснейшим образом слитая с актом познания. Восприятия (у Уфуэса) – осуществления мысленного присутствия (Vergegenwärtigung) чего-либо трансцендентного, т. е. того, что не есть процесс сознания, на основании первоначальных ощущений. Достигается это через преобразование ощущений в соответствующее предметное сознание; т. е., сообразно изложенному выше о познании вообще, путем выделения отпечатка предмета, содержания восприятия через сосредоточение внимания на нем. При посредстве этого содержания восприятия познается трансцендентный предмет. Конечно, сосредоточение внимания на содержании и познание трансцендентного суть только стороны, части преобразованного ощущения, а не новый процесс сознания. Восприятия не включают в себя убеждения в существовании их предмета (стр. 158, 164). Однородное с восприятием познание – рефлексия; только она направлена на процессы своего сознания, на имманентные предметы; общее у восприятия и рефлексии прежде всего то, что они – первые принятия к сведению чего-то (стр. 157, 158, 242, 243). Уфуэс различает, подобно схоластикам, два вида рефлексии. Из них онтологическая рефлексия направлена на содержание предметных сознаний как на свой предмет, и дает отвлеченные представления, имеющие себя самих предметом (intentiones secundae схоластиков; пример: лошадь, как я ее себе представляю). Другого вида рефлексия, психологическая, – направлена на само сознание предметного сознания и на иные, непознавательные процессы сознания (примеры: мое представление о лошади; мое чувство). Представление – основанное на оживающих вновь ощущениях (стр. 115) предметное сознание (стр. 141); если уже восприятия не включают в себя убеждение в существование своего предмета, то тем более представления. Последние бывают представлениями восприятия (единичными) и общими (стр. 162, 232—234). В представлениях восприятия мы осуществляем мысленное присутствие предмета через «вновь оживающие» ощущения (стр. 162). Они и восприятия вместе образуют особый класс явлений познания или предметного сознания, интуицию (стр. 175). Интуиция определяется отрицательно и положительно. С одной стороны, интуиция – познание, в котором ничто не утверждается и не отрицается относительно предмета. С другой стороны, интуиция – познание, в котором предмет схватывается так, как он изображен в средстве интуиции (стр. 176), т. е. в содержании этого сознания, в отпечатке предмета. Общие представления получаются из единичных путем направления внимания на общие части предметов, находящие отпечаток в соответствующих ощущениях представлений восприятия. Это направление внимания соединено с отвлечением от индивидуализирующих признаков, различающих один предмет от другого и тоже находящих отпечаток в ощущениях представлений восприятия (стр. 237). Они, следовательно, естественно противополагаются интуициям, где предмет схватывался со всеми данными в содержании, т. е. в конце концов в ощущениях, признаками. Эта классификация представлений и введение выше объясненного понятия интуиции основаны на перипатетической традиции; но объяснение возникновения общих представлений одним воздействием внимания, без вмешательства особой душевной способности, находится, конечно, в резком противоречии со школой Аристотеля и позаимствовано у английского эмпиризма (стр. 183, 245, 246). Другое деление представлений на конкретные и абстрактные, сообразно тому, представляются ли составные части вещи с нею или отдельно от нее, тоже почерпнуто из перипатетической традиции и тоже истолковывается при помощи чуждой ей эмпиристической теории абстракции, по которой сосредоточение внимания на части ощущений, служащих основой представлению, и отвлечение от остальных создает абстрактные представления соответствующего первой группе ощущений предмета (стр. 239). Всякое (единичное и общее) представление может, наконец, стать единичным или общим понятием, если отвлечься от его предмета и сосредоточить внимание на его содержании, делая предметом познания последнее. Мы уже познакомились выше с этим плодом онтологической рефлексии. В противоположность образованию общих представлений и абстрактных представлений, где сосредоточение внимания на части содержания представления есть лишь сторона или часть самого представления, рассматриваемое отвлечение происходит в особом познавательном процессе рефлексии. Целью этого процесса и его следствия, создания понятий, является точное и неизменное определение признаков соответствующих представлений (стр. 240). В известном смысле понятия, т. е. представления с прибавкой такой онтологической рефлексии, могли бы тоже быть признаны классом представлений, противопоставленным остальным представлениям как другому классу.
