Вообще красное племя состоит из людей самых грубых, бродяг, звероловов, беспечных, людоедов, пожирающих не только побежденных неприятелей, но даже и своих родителей. Они чужды гражданской образованности и общежития; не имеют никакой религии; впрочем, веруют в бытие добрых и злых духов; отважность и мужество, которое они иногда обнаруживают, означает более скотскую бесчувственность, нежели истинное геройство.
Караибы и Канадцы ходят почти нагими. Они не имеют никакого другого одеяния, кроме лоскутка из какой-нибудь растительной ткани, или из звериной шкуры, прикрепленного к нижней части живота. Любят хмельные напитки и потому променивают платье на вино даже там, где зима бывает суровая.
Они не знают никакого другого оружия, кроме лука, стрел и дубинки; разделены на орды, из которых каждая управляется своим начальником; законов не имеют, но одни только принятые обычаи; нигде не основали постоянного владычества и гнушаются земледелием.
От смешения белого племени с красным происходят Местисы (Mestizos, Mameluchi), которые от белых менее отличны, чем Мулаты, и уже во втором поколении признаки красного племени исчезают. От смешения черного племени с красным родятся Замбосы.
Изучение черепов и костей человека каменного века побережья Ладожского озера
А. П. Богданов
Коллекция черепов, найденных А. А. Иностранцевым близ Ладожского озера у впадения в него Волхова, состояла из десяти черепов и значительного числа обломков черепов и отдельных костей скелета. Черепа эти можно было (по нахождению) разделить на две серии, из коих одна, в шесть черепов, найдена была ниже, или глубже остальных. Кроме того, я мог сравнить с ними один неполный череп каменного века из курганов С. Гамарни Киевской губернии, Каневского уезда, добытый профессором Д. Я. Самоквасовым, и пять черепов, переданных мне для изучения Гр. А. С. Уваровым из Уткино, Ярославской губернии, и найденных в могилах, заставляющих предполагать о их принадлежности к каменному веку. Волосовский череп, тоже найденный графом Уваровым, описан уже был А. А. Тихомировым и мог быть также принят для сравнения. Значительное число черепов из курганов Новгородской и Тверской губерний, а также несколько черепов из курганов же Олонецкой губернии, доставленные г. Барсовым, послужили материалом для сравнения черепов каменного века с таковыми же, полученными из курганов позднейшего периода. Весь этот материал имеет, несомненно, большой интерес, так как совершенно нов, касается местностей почти еще не тронутых в краниологическом отношении и относится, в древнейших своих представителях, к совершенно еще не изученной антропологическим методом эпохе каменного века и курганному периоду. Нужно прибавить, однако же, что материал этот еще незначителен по численности для каких-либо окончательных выводов и может служить только для постановки предварительных вопросов.
В предварительной заметке, представленной мною Петербургскому съезду естествоиспытателей 1879 года и затем напечатанной в «Известиях Общества Любителей Естествознания», я уже обращал внимание на особенное значение, которое может иметь, не только для этнологии России, но и для уяснения ее соотношения с прилегающими местностями Западной Европы, изучение того длинноголового курганного племени, которое распространено у нас от Олонецкой и Тверской губернии до Киевской и Курской, и от Московской до Царства Польского и Галиции. Этот же длинноголовый тип встречается и в курганах Кавказских и в черепах каменного века. Не случайно и произвольно разбросан он по России, как видно из раскопок: чем больше добываем мы черепов из курганов разных местностей и разных эпох, тем яснее выступает для нас факт особенного значения этого типа в наиболее древние эпохи заселения России. Наблюдения над довольно значительным числом курганных и новейших черепов, Московских, Киевских, Новгородских и некоторых других местностей, например, Нижнего Новгорода и Курска, везде указывают, что чем древнее кладбище, тем процент длинноголовых больше, и чем новее, тем больше примеси короткоголовых. Основываясь на раскопках в некоторых курганах, например около Суджи (Курской губернии), у Подольска (Московской губернии) и других, можно сказать, что в России сохранились еще несомненные указания на такие местности, в которых, судя по черепам, население было так однородно длинноголово, как этого только может желать антрополог: целые серии в несколько десятков черепов, полученных из таких курганов, представляют, вне общих возрастных и половых различий, замечательное единство. И этого единства тем, по-видимому, больше, чем древнее могилы, дающие нам такие черепа.
Если бы было справедливо мнение, что череп представляет одну из наиболее подвижных частей организма и не может потому служить расовым или племенным указателем, то в могилах мы должны бы встретить не определенную последовательность долихоцефалии и брахицефалии, а случайное смешение их. Но этого нет: во всех тех случаях, когда раскопки производились более или менее систематически, в смысле антропологических требований, когда их делали в местностях более или менее обособленных от исторических и этнологических переворотов и перемещений народонаселения, где нападали на кладбища первых колонизаторов страны, там чистота типа и единство краниологических признаков, бесспорно, бросались в глаза и говорили за свое расовое значение. Если поверья, обряды, предания и мифы настолько живучи, что переживают тысячелетия и по ним археолог может воссоздать в общем первобытные воззрения народов, если речь и слово, при всех своих внешних видоизменениях, сохраняют свою коренную основу и дают нам указания на лингвистическую связь народов, то и кранология, в особенности русская, показывает, что череп сослужит нам не менее важную службу в уяснении первобытных элементов населения Европы. Трудность состоит только в том, чтобы напасть первобытный, мало измеренный различными историческими пертурбациями, материал и чтобы подойти к нему без предубеждений.
Мы сказали, что русская краниология может особенно помочь делу и снова повторяем это, так как для такого убеждения существует много данных. Их можно получить как из общих выводов из всего добытого историей по происхождению и образованию народов, так и из того, что выработано краниологией, хотя она только что еще начинается, и хотя ее материал и до сих пор еще крайне скуден. Лучшим примером последнего может служить господствовавшее еще до последнего времени убеждение в отсутствии людей каменного века в России и в отнесении ее народонаселения к более новым эпохам истории человечества. Исследования последнего десятилетия, открытие следов присутствия человека в России в эпоху мамонта, сделанные гг. Феофилактовым и гр. Уваровым и, наконец, нахождение несомненных черепов каменного века профессором Иностранцевым, поставили вопрос о времени заселения России иначе и открыли для нее путь новых антропологических изысканий по действительно первоначальным колонизаторам ее. Отысканию этих первоначальных обитателей в наибольшей частоте помогают и особенные условия России, в особенности громадные пространства, делавшие возможным нахождение целых территорий, стоявших вне больших и частых исторических перемещений и смешений народов. Лесистость средней и северной России давала возможность первобытным племенам долго сохраняться в чистоте и находить себе местообитание, в которое заходили из инородцев разве только отдельные торговцы и охотники. Эти же леса, покрывавшие кладбища первобытных народов, скрывавшие их от последующих колонизаторов, и сохранили такое значительное число древних могил до нашего времени. Редкость населения и малочисленность жителей, притом разбросанных островами по наиболее удобным для жилья местностям, как например, только по течению больших рек и их притокам, были также удобным фактором для обособления отдельных племен и для сохранения их остатков до наших дней в могилах. Только в последнее время, при большом возрастании населения, при вырубке лесов, при увеличении запашек выходят наружу древние памятники и, к сожалению, в большом числе погибают бесследно. В Западной Европе скученность народонаселения началась в более отдаленную эпоху, чем в России; там ранее установились не только большие, обще-исторические, так сказать, военные и торговые пути, но и второстепенные — местные, помогавшие смешению народонаселений, уменьшению их чистоты даже в отдаленных от центров исторического движения местностей. Поэтому-то мы можем еще в России находить тысячами черепа древних обитателей, как это показали раскопки графа Уварова в Ярославской губернии, Л. К. Ивановского в Петербургской, мои в Московской и других, тогда как в Западной Европе останки древних жителей попадаются только единицами. Это составляет важное преимущество России, и уже по одному этому она заслуживает особенного внимания антропологов и археологов, не говоря о других общих вопросах по историческим судьбам народов, связанных с изысканиями по Русской антропологии.
