Был у Асланбека родной брат Майрбек. Но про Майрбека Шерипова нет статьи в советских энциклопедиях, поскольку в 1941 г. брат революционера влился в отряды мятежников против советской власти и был убит в ходе карательной операции, на этот раз красными.
Очень похоже, что чеченцы были советской власти как бы попутчики. Пока было по пути. А путь был — истреблять и «расказачивать» казаков, отбирая у них земли. И вроде сначала получалось. И еще показалось чеченцам, что советский Ленин будет им как турецкий султан — далеко и жить не мешает, — а не как русский царь.
Но вскоре позиция советской власти изменилась. Изменилась и сама советская власть: с каждым годом большевики все тверже отказывались от иллюзий «скорого отмирания государства», интернационализма, мировой революции и проч. Большевики становились государственниками и естественным образом правопреемниками Российской империи. И по чеченско-казачьему вопросу подход изменился с «классового» на общегосударственный.
Лучше всего нам расскажет об этом один исторический документ. Это доклад И. В. Сталина на съезде народов Терской области 17 ноября 1920 г., посвященный решению советского правительства о размежевании горских народов и казаков. Вот самые интересные места:
Жизнь показала, что во избежание взаимных обид и кровопролитий необходимо отделить массы казаков от масс горцев. Жизнь показала, что для обеих сторон выгодно размежеваться. На этом основании правительством решено выделить большинство казаков в особую губернию и большую часть горцев в Автономную Горскую Советскую Республику с тем, чтобы границей между ними служила река Терек.
Далее комиссар по делам национальностей напоминает казакам про их вероломство и удар в спину России (восстание Сунженской линии) и обосновывает этим суровые меры — выселение провинившихся из станиц и заселение их чеченцами. Но продолжает:
Горцы поняли это так, что теперь можно терских казаков безнаказанно обижать, можно их грабить, отнимать скот, бесчестить женщин. Я заявляю, что, если горцы думаюттак, они глубоко заблуждаются. Горцы должны знать, что Советская власть защищает граждан России одинаково, без различия национальности, все равно, являются они казаками или горцами. Следует помнить, что, если горцы не прекратят бесчинств, Советская власть покарает их со всей строгостью революционной власти.
Напомню, что это 1920 г. Сталин ничего не забудет. Пройдет два с лишним десятка лет, и советская власть так и поступит. В конце доклада Сталин делает общие политические выводы:
Товарищи! В прошлом дело обстояло обычно так, что правительства соглашались на те или иные реформы, на уступки в пользу народов лишь в трудные минуты, когда они, ослабленные, нуждались в сочувствии своих народов... Жизнь показывает, что то, что дается правительствами в критическую минуту, непрочно, ненадежно, ибо оно всегда может быть отобрано, когда пройдет критическая минута...
Именно так была в конечном итоге отобрана автономия у терских казаков, чьи территории теперь включены в национальные республики Северного Кавказа.
Красная Москва показала, что намерена управлять всерьез. Игры с националистами и шариатом быстро закончились. Началось построение социализма. А как у нас по всей державе строили социализм, это понятно. И, главное, казачьи земли, вместо того чтобы просто раздать чеченцам, стали забирать в колхозы. А потом и чеченцам объяснили преимущества коллективного хозяйства: ну, вы знаете, трактор можно купить и все такое. Завыли чеченцы, как волки, и многие бросились в леса, прихватив с собой оружие, оставшееся еще от Гражданской войны. Но поздно — советская власть стояла крепко, и абречеством ее было не побороть.
Белого коня чеченские повстанцы готовили для Гитлера. Это все знают. Не известно только, знал ли об этом Гитлер. Но факты таковы: немцы осуществляли контакты с абреческими бандами в Чечне, забрасывали к ним диверсантов, пытались координировать действия. С началом войны дезертирство и уклонение от воинской обязанности среди чеченцев росло, росли и бандитские формирования. Дело в том, что значительная часть населения Чечни после установления настоящей советской власти почувствовала себя обманутой: снова без земли, снова угнетаемой теми же русскими, только со звездой вместо креста, и теперь уже даже без веры. И советское государство они не считали своим — соответственно, не рвались его защищать. Но видели в войне шанс — второй шанс — наконец поквитаться с русскими.
Лидеры повстанцев, вероятно, не вполне понимали, что такое фашизм. Не имели даже приблизительного представления о том, что он несет покоренным народам. Они лелеяли все ту же мечту о возвращении условного «турецкого султана», который далеко и в наши дела не будет соваться. Теперь им представлялось, что это Гитлер. Поэтому они были готовы дать присягу хотя бы и Гитлеру. И белого коня, возможно, готовили — одного коня не жалко поднести в качестве подарка, чтобы потом от нас навсегда отвязались и оставили нас жить, как мы сами хотим. А мы, если вы того хотите, будем называть вашего султана своим фюрером (или вашего фюрера своим султаном) и раз в год перед послом делать «зиг»! И можете всем сказать, что это ваша территория, — если на нашу землю вы в действительности посягать не будете.
По вопросу о белом коне есть две крайности. Нет, даже три, как ни странно. Русские националисты склонны к утверждениям, что весь бандитский чеченский народ всю войну занимался тем, что вонзал кинжал в спину воюющей с фашизмом Красной армии. Соответственно, высылка была самым гуманным решением вопроса с народом-предателем. Чеченские официальные националисты утверждают, что нет, напротив — чеченские гарнизоны стояли насмерть в тылу врага, защищая «брестские крепости», пока русские армии катились до самой Волги. Соответственно, высылка была чудовищной несправедливостью. Чеченские подпольные националисты говорят, что мало помогали Гитлеру, надо было активнее Гитлеру помогать, а что выслали — так чего ожидать от русских, которые враги всему доброму и светлому, что только есть на этой земле (особенно и в частности — великому чеченскому народу).
И, как всегда, крайности практически равноудалены от центра истины. Реальное отношение к войне зависело от собственной ориентации и уровня развития каждого жителя Чечни: коммунисты воевали с фашистами, образованные и интегрированные в Советскую Россию — стояли за нее. Абреки и лидеры нарождающегося национализма стояли против России в любом виде и, соответственно, за любого ее врага. Большинство населения, как всегда, — болото. Но связанное личными и родственными отношениями с той или иной стороной. Вряд ли прямо десятками тысяч уходили в леса воевать за Гитлера. Но что десятки тысяч не хотели вообще воевать — в это верится легко. Как я уже говорил, страна еще не воспринималась как своя. Даже минимальный уровень интеграции не был достигнут. Русские — даже расказаченные и репрессированные казаки! — оказались куда более интегрированными и лояльными к СССР, так как все же видели вот эту последнюю букву как главную для себя — Русь, Россия. И готовы были лить за нее кровь, сколько бы букв «С» перед ней ни стояло.
Так же — как Россию — воспринимали СССР и чеченцы. С прямо противоположным отношением, конечно.
Мы не можем обойти вниманием фигуру известного антисоветского деятеля чеченского происхождения. Вслед за шейхом Мансуром и Кунтой Кишиевым он внес свой вклад в формирование чеченской национальной политической идеологии и является одним из «дедушек» чеченской государственности. В БСЭ он, конечно, не удостоен ни одной строки, но есть статья в слабом современном аналоге, в Российском гуманитарном энциклопедическом словаре:
ABTOPXÂHOB Абдурахман Геназович (1909-97) — историк и политолог. Родился в чеченском ауле. После окончания начальных русской и арабской школ поступил в медресе: исключен за чтение светской литературы. Ушел учиться пешком в Грозный. Служил в грозненском чеченском горном эскадроне; с 1923 жил в грозненском детдоме. Окончил школу 2-й ступени им. Т. Эльдарханова, где вступил в комсомол, затем в обл. партшколу. Член Коммунистической партии в 1926-37. В 1931-34 на партийной работе в Чечне. В 1937 окончил Институт красной профессуры, по прибытии в Грозный арестован НКВД по обвинению в принадлежности к «контрреволюционной чеченоингушской террористической организации». В мае 1940 оправдан и освобожден, в ноябре 1940 арестован вторично «за вредительство», приговорен к 3 годам исправительно-трудовых лагерей, в апреле 1942 освобожден. Согласно распоряжению Л. П. Берия направлен к руководителям антисоветского восстания на территории Чечни с требованием прекратить сопротивление. Остался у повстанцев, в августе 1942 с их политической декларацией и предложениями об установлении союзных отношений послан навстречу германским войскам. В январе 1943 - апреле 1945 работал в пропагандистской организации «Винета» в Берлине, писал аналитические очерки о советской действительности, обзоры для северо-кавказского региона. Член северо-кавказского национального комитета. В 1945-48 находился на территории лагерей «перемещенных лиц» в Миттенвальде и Розенхайме, издавал ж. «Набат». С 1950 — сотрудник еженедельника (журнала) «Посев» и одноименного издательства. В 1950 вместе с Н.А. Троицким (Нарейкисом-Яковлевым) основал Институт по изучению истории и культуры СССР в Мюнхене. В 1951 один из инициаторов создания северо-кавказского антибольшевистского национального объединения (СКАНО), ред. журнал «Свободный Кавказ». Один из лидеров Координационного центра антибольшевистской борьбы в 1953-56. С 1953 работал на радиостанции «Освобождение» («Свобода»), жил в Мюнхене. Среди сочинений: «История культа личности в СССР» (курс лекций по радио), «Технология власти» (1959; опубликовано в России в 1991), «Загадка смерти Сталина (заговор Берия)» (1976; опубликовано в России в 1992); «Империя Кремля. Советский тип колониализма» (1998).
