Ознакомительная версия.
97
Бертолисси С. Введение к изучению конституционных проектов в России XVII–XX вв. // Конституционные проекты в России XVIII – начала XX вв. М., 2000. С. 79–94; Bertolissi S. Il progetto constituzionale di N. N. Novosil’cev // Annali. Sezione storico-politico-sociale. XI–XII. Napoli, 1994.
Ransel D. L. Te Politics of Catherenian Russia. Te Panin Party. New Haven, 1975; McGrew R. E. Paul I of Russia. Oxford, 1992; Валлотон А. Александр I. М., 1991.
Raef M. Plans for Political Reform in Imperial Russia. 1732–1905. New-Jersey, 1966.
Vernandsky G. La charte constitutionelle de l’Empire Russe de l’an 1820. Paris, 1933.
Теория формаций, являющаяся одной из разновидностей стадиального подхода к историческому развитию человечества, была разработана К. Марксом на основе материала по истории Западной Европы. Тем самым в ней отражен, прежде всего, европейский исторический контекст и сделан упор на самостоятельный, первичный (эндогенный) переход общества с одного этапа на другой. На наш взгляд, к сильным сторонам этой теории можно отнести наличие чёткого единого критерия (социально-экономического или, еще конкретнее, отношений собственности), ярко выраженная стадиальность (деление истории человечества на 5 формаций: первобытнообщинную, рабовладельческую, феодальную, капиталистическую и коммунистическую с переходным социалистическим этапом), логичность и простоту для понимания (каждая новая ступень проистекает из предыдущей и является ее закономерным продолжением). Благодаря этим достоинствам формационная теория дает возможность моделировать исторический процесс и сравнивать различные общества по уровню развития. К недостаткам формационного подхода можно отнести чрезмерный экономцентризм, из-за чего факторы развития сводятся в основном к соотношению производительных сил и производственных отношений; явный европоцентризм (в результате чего, формационная модель оказалась с трудом применима или даже вообще не применима к цивилизациям Востока), а также не оправдавшийся прогноз К. Маркса о неизбежной ликвидации капитализма и переходе к социализму и коммунизму. Хотя Маркса вряд ли можно обвинять в необоснованном прожектерстве. Ведь он описывал и анализировал современное ему капиталистическое общество второй половины XIX в., а уровень социальных противоречий и конфликтности этого общества был настолько высок, что давал основания не только Марксу вполне обосновано предположить неизбежный крах общества социальной несправедливости. Сторонники марксизма отрицают (и на наш взгляд, вполне обоснованно) и обвинение Маркса в заведомой ошибочности социалистической и коммунистической перспектив развития человечества. Современный капитализм настолько отличается от стихийного капитализма второй половины XIX в., что ставит под сомнение само его название. Скорее можно говорить о конвергентном обществе, в котором соединились черты и капитализма (в экономической сфере, да и то, с большими изменениями) и предсказанного Марксом социализма (в социальной сфере). Действительно, и постоянно растущий уровень социальной защищенности населения развитых государств, и планирование государством макроэкономических показателей, и участие работников предприятий в управлении ими через акционирование свидетельствуют о том, что не так уж и не прав был Маркс, делая свой научный прогноз о направлении развития человеческого общества в будущем. Другое дело, что путь этот оказался не насильственно-революционным, а скорее эволюционно-реформистским – такой возможности Маркс явно не учитывал. Что касается пресловутого европоцентризма Маркса, то сторонниками формационной теории в XX в. он более-менее успешно преодолён. На основе поздних работ Маркса, в которых упоминается так называемый «азиатский способ производства», основным элементом которого является государственная собственность на средства производства, в известную «пятичленку» была добавлена еще одна формация – «азиатская» или «древневосточная». Одновременно капиталистическая формация была разделена на 3 этапа: стихийного капитализма (XVII – 1-я пол. XIX в.), монополистического капитализма (кон. XIX – 1-я пол. XX в.) и современного или регулируемого капитализма (со 2-й пол. XX в.), достаточно серьёзно различающихся между собой. Тем самым, в значительной мере была преодолена ограниченность первоначальной характеристики капиталистической формации К. Маркса, ограничивавшейся периодом до 1870-х гг. и догматически распространявшейся на последующий временной отрезок.
Таким образом, современная формационная теория не является застывшей, она вполне жизнеспособна, и при условии её дополнения другими факторами, имеет ресурс для дальнейшего развития и применения в исторических исследованиях. Сторонниками формационного подхода в модернизированном и дополненном виде являются такие известные историки как В. И. Кузищин, Б. И. Семёнов, Н. И. Смоленский, Л. В. Милов. Последний в монографии «Великорусский пахарь и особенности российского исторического процесса» выступает за обогащение марксистской методологии (по его мнению, в принципе правильной и востребованной) российской дореволюционной историографической традицией, обращавшей особое внимание на географический фактор. // См.: Милов Л. В. Великорусский пахарь и особенности российского исторического процесса. М., 1998. С. 3–4.
Культурологический подход (или теория локальных цивилизаций) был разработан в 1920-е – 30-е гг. О. Шпенглером, А. Тойнби, П. Сорокиным. В его основе лежит представление об истории как о нелинейном, многовариантном процессе. Цивилизация определяется через понятие «культура», «культурные ценности». Единая история человечества фактически отрицается. Исторический процесс сводится к возникновению, развитию и гибели разных типов культур или локальных цивилизаций, которые индивидуальны, неповторимы и самодостаточны. Тем самым в данной модели основной акцент делается на выяснении специфических, оригинальных признаков той или иной локальной цивилизации. Однако, чётких критериев выделения локальных цивилизаций сторонниками этой теории выработано не было. Каждый ученый исходил из собственных представлений о цивилизации. Отсюда полное разномыслие по поводу количества типов культур и локальных цивилизаций. Например, О. Шпенглер выделял 8 культурных форм, А. Тойнби – 21 локальную цивилизацию и т. д. Подобный субъективизм вряд ли можно отнести к достоинствам цивилизационного подхода.
Близок к теории локальных цивилизаций так называемый структурный подход к определению понятия «цивилизация», восходящий к трудам русского историка Н. Я. Данилевского. По сравнению с предыдущим подходом понятие цивилизации формулируется более широко как совокупность экономических, политических, социальных и культурных элементов. При этом активно используются такие понятия как «культурно-исторический тип», «социокультурная система» и т. д. само же видение исторического процесса почти не отличается от теории локальных цивилизаций. Третьей разновидностью цивилизационной теории является векторно-стадиальный подход, основанный на признании единства в развитии человечества при многовариантной специфике его проявления в локальных цивилизациях. В качестве примера можно привести работы американского ученого С. Хантингтона и японского ученого Ш. Ито. Последний, в частности, признает существование более 20 локальных цивилизаций, что напоминает построения А. Тойнби. Однако видение исторического процесса в целом у Ш. Ито иное. По его мнению, все цивилизации в своем развитии проходят 5 стадий глобальных трансформаций или революций: антропную, аграрную, городскую, осевого времени и научную, а в недалёком будущем еще и экологическую. При этом глобальные трансформации создают предпосылки для заимствования культурного опыта из очагов преобразований, который влияет на стиль культуры локальных цивилизаций. Подробнее см.: Тойнби А. Постижение истории. М., 1991; Он же. Цивилизация перед судом истории. М., 1996; Шпенглер О. Закат Европы. Новосибирск. 1993; Сорокин П. Система социологии. М, 1993. Т. 1; Данилевский Н. Я. Россия и Европа. М., 1991; Хантингтон С. Политический порядок в меняющихся обществах. М., 2004; Он же. Столкновение цивилизаций. М., 2006.).
Теория модернизации прошла несколько этапов в своем развитии. На первом этапе (2-ая пол. 1950-х – нач. 1960-х гг.) господствовала линеарная модель модернизации (С. Блэк, У. Ростоу и др.). Суть её заключалась в том, что модернизация рассматривалась как единый глобальный процесс, заключавшийся в распространении современных идей, институтов и технологий из европейского центра по всему миру. Каждое общество должно было пройти путь от «традиционности» к современности (modernity), под которой фактически понималась европейская индустриальная цивилизация. Тем самым модернизация, по сути, сводилась к вестернизации неевропейских цивилизаций. Конечным результатом модернизации должна была стать унификация и постепенная конвергенция мировых сообществ. Сама модернизация представлялась как процесс необратимый, линейный и прогрессивный.
Ознакомительная версия.
