Должно заметить, что, ссылаясь на аналогию с царством животным и растительным, пользуясь ею для доказательства своего основного положения, полигенисты часто грешат против точности научных терминов и придают этим терминам не всегда одно и то же общепринятое значение. Оттого в их сочинениях много противоречий и неточностей. Главное положение, общее им всем, заключается в следующем. Соединения лиц, принадлежащих к различным породам, отличаются сравнительно меньшей плодовитостью, чем браки между лицами одного племени. Даже в том случае, когда брачное соединение между лицами разных пород производит потомство, дети, происшедшие от этого соединения, уже отличаются сравнительным бесплодием, которое еще более увеличивается в их потомстве. Разумеется, для доказательства они обращаются почти исключительно к помесям образовавшимся из соединения самых противоположных пород, указывают на соединение европейцев с неграми, готтентотами, туземцами Новой Голландии, Северной Америки, и избегают говорить о смешении пород, более близких друг к другу. Вот что говорит Нотт, один из самых резких представителей североамериканской школы полигенистов, о мулатах, то есть детях европейца и негритянки или негра и женщины европейского происхождения: «Из всех человеческих пород мулаты отличаются недолговечностью; особенной деликатностью сложения отличаются мулатки; они дурные воспроизводительницы, дурные кормилицы, подвержены выкидыванию и их дети умирают вообще в младенчестве. Когда мулаты вступают в брак между собой, они менее плодовиты, чем в тех случаях, когда они соединяются с лицом, принадлежащим к одной из чистых пород». То же самое повторяют и другие писатели той же школы. По их мнению, браки между мулатами или совершенно бесплодны, или же дети, происшедшие от этих браков, не доживают до зрелого возраста. Факты слишком сильно говорят против подобных выводов и сами же полигенисты должны в этом сознаться и прибегать к последнему средству для поддержания своей теории, именно доказывать, что увеличение смешанного населения в Южной и Центральной Америке, слишком неопровержимое, объясняется тем, что эти страны колонизованы французами и испанцами, не чистыми представителями европейской расы (смешение с басками), считая чистейшими представителями этой расы только людей германского или англо-саксонского происхождения. Но и тут факты говорят против них: смешанное население Флориды и Алабамы, отличающееся крепостью и здоровьем, произошло от соединения туземцев с поселенцами англо-саксонской расы. Если некоторые факты говорят, по-видимому, в их пользу, если, например, наблюдения над лицами смешанного происхождения в Ямайке доказывают ослабление в них производительной силы; если можно принять за положительно доказанный факт, что на острове Яве потомство, происшедшее от брака голландца с женщиной малайской крови, не идет дальше третьего поколения, то эти факты объясняются чисто местными условиями, потому что в других местностях те же самые браки производят сильную и крепкую породу, быстро размножающуюся. Указывают на бесплодие соединения европейцев с женщинами туземной расы Австралии; но, во-первых, это бесплодие, если бы и существовало, объясняется развратом, который всегда и везде оказывает одинаковое влияние (как это положительно доказано статистическо-медицинскими исследованиями относительно Европы, где, конечно, бесплодие не может объясняться различием пород), детоубийством — следствием уже указанных отношений между англо-саксонскими колонистами и туземцами Австралии, и другими причинами, нисколько не относящимися к основному различию между породами. Кроме того, самый факт несуществования помесей между европейцами и туземным населением Австралии крайне сомнителен или, лучше сказать, несомненно ложен. В тех округах Новой Голландии, где средства пропитания более обеспечены, где между европейскими колонистами и туземцами завязались более мирные сношения, число метисов — людей смешанного происхождения — довольно значительно, и соединения между лицами этих совершенно различных пород далеко не отличаются бесплодием.
Еще неудачнее ссылка на бесплодие соединений лиц белого племени с готтентотами. Наблюдения показали, что от брака европейца с готтентоткой обыкновенно родится больше детей, чем от брачных соединений между самими готтентотами, или же от брачных соединений между готтентотами и неграми, хотя в последнем случае среднее число детей все-таки выше, чем то же число у гуттентотов. Препятствия к размножению метисов, происшедших от соединений европейцев с готтентотами, отнюдь не естественные, а искусственные. Они заключаются в том презрении, с каким смотрели европейцы на людей смешанного происхождения, и в некоторых даже законодательных мерах, напр., в том, что закон запрещал браки с туземцами, а церковь отказывала в крещении детям, родившимся от европейца и готтентотки. Несмотря на все это, число лиц смешанного происхождения довольно значительно. Капская колония основана в 1650 году, а в 1783 (по показанию Levaillant`а) число метисов равнялось 1/6 всего готтентотского племени. Часть этих метисов, принявшая имя Griguuas, избегая преследований и притеснений со стороны европейских колонистов и даже самих готтентотов, удалилась в пустыни, вглубь Африки, к северу от поселений европейцев и образовало особый народ, с оседлыми поселениями, с городами и столицей, с особым правительством.
Наконец, в истории открытий и колонизации европейцев в Тихом океане есть один случай, который окончательно разрушает теорию полигенистов о том, что соединения лиц различных пород не могут образовать нового племенного типа, и что потомство, происшедшее от этих соединений, поражено бесплодием и прекращается само собой, не имея в себе условий жизненности и размножения. На этот раз факт до того очевиден и ясен, что его одного вполне достаточно для опровержения подобных теорий. В 1789 году на одном английском корабле (Bounty), возвращавшемся с острова Отаити, взбунтовались матросы, высадили в лодки капитана и матросов, оставшихся ему верными, а сами возвратились в Отаити, который со времени открытия привлекал европейцев. Часть осталась там, а 9 человек европейцев, взявши с собою 6 человек отаитян и 15 женщин с того же острова, сели в лодки и удалились на необитаемый остров Питкаэрн, неизвестный европейским мореходцам, где они надеялись укрыться от преследований английского правительства. В последнем они не обманулись. Только в 1825 году капитан Бичей (Beechey) случайно наткнулся на этот островок и с удивлением нашел на нем очень своеобразное население. Вот что произошло между тем на этом острове в течение времени с 1790 года до 1825, то есть в 35 лет, когда новые поселенцы были отделены от сообщений с остальным миром. Девять европейских колонистов принадлежали к числу самых буйных и развратных людей. Оттого в маленькой колонии были сильные смуты. Отаитяне, доведенные до отчаяния деспотизмом белых, убили, с помощью женщин, пятерых из них и потом перерезались между собой. Подруги белых, из мести за убитых, перерезали убийц. Через три года после поселения, ни одного туземца не осталось в живых и вся колония состояла из 10 отаитянок, нескольких детей и 4-х европейцев. Скоро погиб один из этих европейцев, а другой был убит своим товарищем; остались в живых только двое мужчин на острове, и то один вскоре умер от болезни. Переживший, Адаме, остался один с женщинами. Все это случилось в первые же 10 лет после переселения. Обстоятельства были самые неблагоприятные для размножения, и однако же, когда в 1825 году Бичей открыл Питкаэрн, он нашел там 66 человек мужчин и женщин, управляемых стариком Адамсом. Это население, образовавшееся естественным путем нарождения из смеси европейцев с туземцами Полинезии, без всякой посторонней примеси, при самых неблагоприятных обстоятельствах отличалось, по описанию Бичея, красотой телосложения, силой мускулов, необычайной ловкостью и здоровьем. Вместо вымирания и бесплодия, оказалось совершенно противоположное явление. В 1856 году население Питкаэрна почти утроилось в 30 лет (с 1825 г.), именно считало уже 189 человек (96 мужчин и 93 женщины), и островок оказался тесен для них, так что они принуждены были выселиться. Лучшее доказательство против учения о неживучести или бесплодии помесей трудно представить, и ясно, что, проводя аналогию с помесями растительного или животного царства, мы должны признать помеси человеческие метисами, а никак не гибридами; при этом все разнообразные породы человечества представятся нам частями одного вида, а не разными видами, в естественно-историческом значении этого термина.
Новые типы могут возникать и действительно возникают под соединенным влиянием условий внешней природы и кровного смешения, и как ни крепок, ни устойчив раз уже сложившийся и окрепший племенной тип, он не осужден на неподвижность, на вечную неизменяемость, из которой один выход — смерть. Тот результат, который добыт наблюдениями над современной действительностью, подтверждается и всей историей. На исторической сцене мы мало видим чистых племен. Главные исторические народы, преемственно являвшиеся представителями цивилизации, не могут похвалиться чистотой происхождения. Правда, все они принадлежали до сих пор к одной большой группе человеческого рода, но зато в пределах этой группы происходит беспрерывное столкновение и смешение племен. Кроме того, группа индо-европейская не ушла от смешения с племенами, принадлежащими к другим группам: в Азии она смешивалась с племенами монгольской, малайской, и даже частью негрской расы; в Египте и областях Северной Африки — с племенами африканскими; в Европе, кроме древнейшего населения иберийского, очевидно, не имеющего с ним ничего общего, индо-европейское поколение на северо-востоке приходило в беспрерывные соприкосновения с племенами финскими и монгольскими. Египтяне, ассирияне, вавилоняне, греки, римляне, французы, испанцы, англичане, наконец русские не могут считаться совершенно чистыми племенами, свободными от всякой посторонней примеси; напротив, они сложились из довольно разнообразных племенных элементов, хотя в результате и выработали своеобразный и определенный национальный тип, отличающийся характеристически индивидуальными особенностями. Население Азии и Африки, и по показаниям современной этнографии, и по свидетельству истории, значительной частью состоит так же из племен смешанного происхождения. Наконец, в Новом Свете разнообразие племенных особенностей, замеченное европейцами в первое время после открытия, можно объяснить только столкновением и смешением различных пород в эпоху, предшествовавшую этому открытию.
