мыслится «
machina mundi – машина мира, что непосредственно связано с догматом о творении мира Богом». 361 Более чем вероятно, что работы Буридана были знакомы Галилею и повлияли на формирование его научного метода. Но почему снятие границы между естественным и искусственным не произошло, скажем, в IV веке и просуществовало до конца XVI века? П.П. Гайденко видит причину этого в учении о первородном грехе, принявшем на Западе довольно крайние формы.
Согласно Библейскому повествованию, Бог и человек, безусловно, несоизмеримы. Но в то же время, человеку отведена важнейшая роль в этом мире, он создан царствовать над этим миром. Более того, человек содержит в себе образ Божий, а значит способен, хотя бы отчасти, понять божественный замысел. Но после грехопадения, изначальная связь между Богом и человеком оказывается нарушенной. Человек лишается источника своего бытия, и чистота образа Божьего в нем оказывается замутнена. Поэтому, как мы уже отмечали, основной целью жизни человека становится восстановление прерванной связи с Богом. Именно поэтому, святые отцы отмечали вторичность занятий наукой по сравнению с основной целью жизни христианина. П.П. Гайденко предполагает, что именно живое восприятие собственной греховности стало причиной, по которой противопоставление естественного и искусственного оказалось столь живучим: «Острота переживания первородного греха, видимо, помогала сохранять то чувство огромной дистанции между небесным и земным, которое на протяжении всего средневековья оставляло незыблемой античную картину мира». 362
Учение о творении мира и о грехопадении Христианская Церковь переняла от Ветхозаветной иудейской Церкви. Но революционный характер христианства заключался в другом. Главное для христианина это не то, что он наследует родовую болезнь 363 своего пращура Адама. С Воплощением Сына Божьего христианин получает возможность исцелиться от этой болезни, преодолеть ту пропасть, которая существует между ним и Богом. Главное в христианстве это Иисус Христос, соединивший Небо и землю. 364 Естественно, что для христианина больше не существует того противопоставления небесного и земного. 365
Французский философ А. Кожев усматривает в учении о Воплощении главный источник науки Нового времени: «Если, как это утверждали верующие христиане, земные (человеческие) тела могут быть “в то же время” телами Бога и, следовательно, божественными телами и если, как это думали греческие ученые, божественные (небесные) тела правильно отражают вечные отношения между математическими сущностями, то ничто более не мешает исследовать эти отношения в дольнем мире так же, как в горнем». 366 Переосмысление античной философии в соответствии с христианским вероучением открыло европейцам новые перспективы в научном познании мира. Человек, имея в себе образ Божий, благодаря Воплощению получает возможность соединиться с Богом, обожиться.
Вместе с тем, усвоение христианского вероучения требует много времени. Хотя большинство христиан верили в Воплощение, но в своей повседневной жизни они часто забывали об этом. Мы помним, с каким трудом в Средние века переосмысливались элементы учения Аристотеля, явно противоречащие христианскому вероучению. Тем более сложно было преодолеть более значительные противоречия, среди которых античные противопоставления земли и небес, естественного и искусственного, физики и астрономии. Видимо поэтому, научная революция не произошла в позднем Средневековье. Для нее был необходим иной взгляд на взаимоотношения человека и мира, нежели предложенный античными греками и поддержанный европейскими схоластами.
Возрожденческий антропоцентризм
Знакомство латинской Европы с трудами неоплатоников и герметическим корпусом приводит к существенному изменению европейского мировоззрения. На смену осознания собственной греховности, приходит уверенность в своих силах, желание ярче раскрыть заложенный образ Божий. В эту эпоху формируется новое понимание отношений человека и мира. Теперь, человек не просто пассивный наблюдатель, он может и должен использовать силы природы и духовного мира в своих интересах. Вот что говорится о человеке в одном из герметических текстов: «Дерзнем сказать, – говорит Гермес Трисмегист, – что человек есть смертный Бог и что Бог небесный есть бессмертный человек. Таким образом, все вещи управляются миром и человеком». 367 Каббала также говорит, что человеку доступно не только знание тайн мироздания, но и возможность поставить их себе на службу. 368 П.П. Гайденко подчеркивает роль магико-оккультных течений в изменении понимания роли человека: «они создали образ Человека-Бога, способного не только до конца познавать природу, но и магически воздействовать на нее, преобразовывать ее в соответствии со своими интересами и целями. Ослабив сознание человеческой греховности, герметизм сократил дистанцию между трансцендентным Богом и тварным миром, с одной стороны, Богом и человеком – с другой». 369 Именно ренессансное превозношение человека, позволило снять прочно укоренившееся в умах противопоставление естественного и искусственного, природы и техники. Хотя на уровне теории это противопоставление было снято с наступлением эпохи христианства, но осознанно это было лишь в эпоху Возрождения. «В этом новом свете открылась, наконец, перспектива реализовать возможности, заложенные в христианских догматах творения и боговоплощения», – заключает историк науки. 370
Сегодня для нас является очевидным, что наука и магия не имею ничего общего. Наука занимается точным познанием, доступным каждому человеку. Магия, напротив, прибегает к расплывчатым формулировкам, которые доступны лишь узкому кругу посвященных людей. Науке можно научить любого желающего, магия же изначально доступна лишь особо одаренным людям. И, действительно, практически с начала научной революции, магия подвергается резкой критике со стороны ученых. Союзником новорожденной науки становится Церковь, для которой магия столь же неприемлема. Но отношения магии и науки вовсе не ограничиваются общеизвестным конфликтом.
Дж. Реале справедливо утверждает: «Присутствие неоплатоновской и неопифагорейской традиций, герметического мышления и магической традиции в процессе научной революции является неопровержимым фактом. В то время как некоторые из этих идей сыграли значительную роль в зарождении науки 371, по мере развития научной революции в ее практическом и теоретическом аспектах единственная форма знания – современная наука – последовательно отторгает, критикует и вытесняет магическое мышление». 372 С ним согласны большинство современных исследований, среди которых Ф. Йейтс, П.П. Гайденко, В.П. Визгин, Дж. Брук. Таким образом, для развивающейся науки Нового времени магическое мировоззрение было скорее препятствием. Но, несомненно, оно стало катализатором, благодаря которому эта наука возникла. Как пишет крупный историк физики Шие: «теперь уже ясно, что герметизм и алхимия внесли позитивный вклад в развитие экспериментального метода, подчеркивая важность наблюдений, освобождая науку от оков унаследованных авторитетов, а также благодаря тому, что они признавали ценность и высокое достоинство ремесел, подчеркивая утилитарную цель научного познания». 373
Ренессансный маг нацелен на преобразование мира, он честолюбив, любопытен, открыт к новым идеям. Главное же, он нацелен на практический результат, его не интересуют умозрительные рассуждения в духе схоластики. Кроме того,
