Ознакомительная версия.
Особенно поразительное различие между Северной и Южной Америкой состояло в отношении к “смешению рас”. В Северной Америке межрасовые браки были табу. Латинская Америка сразу приняла как данность и смешанные браки, и рожденных в них детей: метисов, мулатов, самбо и так далее. Сам Писарро женился на инкской женщине, Инес Вайлас Юпанки, и та родила ему дочь Франсиску[341]. К 1811 году “полукровки” составляли более трети населения испанских колоний в Америке, то есть их было столько же, сколько аборигенов, и больше, чем креолов чисто испанского происхождения (менее Ys). В xviii веке в Бразилии мулаты составляли 6 % рабочих на плантациях (это были преимущественно африканцы) и около Уъ ремесленников и управляющих. Они составляли низший класс в Португальской империи.
В Соединенных Штатах, напротив, власти всерьез пытались воспрепятствовать межрасовым бракам – или, по крайней мере, отрицали их законность. Это было отчасти практическим следствием другого различия. Англичан, ехавших в Америку, нередко сопровождали женщины с Британских островов, а испанские и португальские мужчины-колонисты ехали за океан в основном одинокими. Среди 15 тысяч имен в Catdlogo de Pasajeros a Indias, списке испанцев, перебравшихся в Новый Свет в 1509–1559 годах, всего 10 % – женские. Результат нетрудно предсказать. Группа ученых во главе с Андре Руисом-Линаресом изучила митохондриальную ДНК (мтДНК) представителей 13 латиноамериканских популяций метисов в 7 странах, от Чили до Мексики. В Латинской Америке европейцы брали в жены индеанок и африканок[342]. Исследования в Медельине (Колумбия), где население считается “чисто” испанским, это подтверждают. В одном образце Y-хромосома (наследуемая только по отцовской линии) оказалась примерно на 94 % европейской, на 5 % африканской и всего на 1 % индейской, тогда как мтДНК (унаследованная от матери) оказалась на 90 % индейской, на 8 % африканской и на 2 % европейской[343].
Нельзя сказать, что в Северной Америке смешения рас не было. Томас Джефферсон – лишь самый известный американец, который прижил детей со своей рабыней. В Британской Америке к концу колониальной эпохи насчитывалось около 60 тысяч мулатов. Сегодня от пятой части до четверти ДНК большинства афроамериканцев имеет европейское происхождение. При этом модель, укоренившаяся в колониальный период, была в сущности бинарной: человек даже с “каплей” афроамериканской крови – с единственным чернокожим дедом или бабкой – считался в Виргинии чернокожим независимо от того, насколько светла его кожа или европеоидны черты лица. Межрасовый брак в Виргинии считался преступлением уже с 1630 года и в 1662 году был юридически запрещен. Колония Мэриленд приняла подобный закон годом ранее. Век спустя после основания США не менее чем в 38 штатах были запрещены межрасовые браки. Даже в 1915 году в 28 штатах сохранялся этот запрет, а 10 из этих штатов зашли настолько далеко, что сделали его конституционным положением. В декабре 1912 года была даже предпринята попытка исправить Конституцию США так, чтобы “навсегда” воспрепятствовать межрасовым бракам[344].
Поэтому пункт назначения – Северная или Южная Америка – для африканцев-невольников был все же важен. В Латинской Америке они оказывались в “плавильном котле”. У раба-мужчины появлялся шанс получить свободу, если он переживет первые несколько лет тяжелого труда, а рабыня вполне могла родить ребенка смешанной крови. Увезенные в США невольники попадали в общество, где различие между белыми и черными определялось и поддерживалось гораздо строже.
Расовый состав населения Нового Света, 1570–1935 гг.
Прим. Данные о населении смешанного происхождения недоступны.
Как мы видели, именно Джон Локк сделал частную собственность основанием политической жизни в Каролине. Но он имел в виду не только земельную собственность. Статья 110 его “Основных законов” гласила: “Каждый свободный гражданин Каролины приобретает неограниченные полномочия по распоряжению своими негритянскими рабами, какого бы… вероисповедания они ни были”. Для Локка рабовладение было частью колониального проекта. Невольники не могли быть ни землевладельцами, ни избирателями. В дальнейшем законодатель стремился следовать этому принципу. Параграф X Кодекса Южной Каролины о рабах (1740) наделял любого белого правом задерживать и пытать раба, обнаруженного вне дома или плантации и не сопровождавшего другого белого. Параграф XXXVI запрещал рабам покидать плантацию, особенно вечером в субботу, в воскресенье и по праздничным дням. Нарушители могли быть подвергнуты “умеренной порке”. Параграф XLV запрещал белым учить рабов читать и писать.
Последствия в некоторых районах США заметны и сегодня. Побережье галла простирается от острова Сэнди (Южная Каролина) до острова Амелия (Флорида). У людей, живущих здесь, собственный язык, кухня и музыка[345]. Некоторые антропологи полагают, что галла – это искаженное “Ангола”, откуда, возможно, происходят предки этих людей. Это вполне вероятно. С середины xvii века до 44 % рабов прибыло в Америку из африканского региона, называемого тогда Анголой (современная Ангола плюс область между Камеруном и северным берегом реки Конго)[346]. Треть рабов, прошедших через Чарлстон, привезли из Анголы[347]. Большинство из них происходили из племени мбунду на территории государства Ндонго (титул правителя, ngola, дал название современной стране). Они рассеялись от Бразилии до Багамских островов и Каролины.
Тот факт, что и сейчас в Южной Каролине жива память об Анголе (в том числе в виде следов языка кимбунду), очень примечателен. Люди, живущие здесь, происходят непосредственно от африканцев, их генофонд почти не разбавлен. Сохранение культуры галла свидетельствует об устойчивости расовой дискриминации в таких штатах, как Южная Каролина. У ангольцев в Южной Америке было гораздо больше шансов избежать ужасов рабства. Иногда бежали в буквальном смысле, как беглецы из Пернамбуку, основавшие глубоко в джунглях нынешнего бразильского штата Алагоас республику (киломбу) Палмарис. В лучшие времена население этого небольшого государства с избираемым вождем превышало 10 тысяч человек. Основанное в самом начале xvii века образование португальцы сумели разгромить лишь в 1694 году. Судьба галла Джека Притчарда, раба, планировавшего в 1822 году восстание против бакра (белых) в Чарлстоне, сложилась иначе. Притчарда повесили. Как ни странно, “страна свободных людей” стала почти для Уь своего населения “страной вечных невольников”. К северу от Рио-Гранде рабское состояние стало наследственным.
Эта аномалия – рабство в обществе, полагающем себя свободным, – могла быть устранена лишь после войны между южными штатами, защищающими рабство, и северными, борющимися с рабовладением. (Возможно, военная поддержка англичанами Конфедерации привела бы ее к победе над США, однако этот поворот событий всегда был почти невероятен.) Хотя Гражданская война покончила с рабством, многие американцы еще более века считали, что обязаны процветанием своей страны барьеру между белыми и черными. Уже в 20-х годах XIX века Эдвард Эверетт написал в “Североамериканском ревю”:
Мы не имеем ничего общего с Южной Америкой… Мы разного происхождения… Никакие договоры между нами, никакие посланники, которых мы могли бы отправить к ним, никакие деньги, которые мы могли бы им одолжить, не превратят их… Боливаров в Вашингтонов[348].
Белые расисты следующего поколения видели в сегрегации основную причину того, что США процветают, а “нечистокровные” народы Латинской Америки прозябают в нищете, а в некоторых случаях еще и “заражены” коммунизмом. Выдвинув лозунг “Сегрегация сейчас, сегрегация завтра, сегрегация навсегда”, алабамский губернатор Джордж Уоллес представил расовую обособленность ключом к истории успеха Америки. В 1963 году в инаугурационной речи Уоллес заявил:
Этой нации предначертано стать не единым целым… а союзом многих… Именно здесь кроется причина того, почему наши свободолюбивые предки основали штаты и разделили между ними права и полномочия, чтобы никакая центральная власть не завладела контролем над всем государством… То же предначертано относительно рас… У каждой расы в определенных рамках есть свобода преподавать… учить… развиваться… просить и получать надлежащую помощь от других изолированных расовых групп. Это и есть великая свобода с точки зрения отцов-основателей Америки… Но если мы сольемся в единое целое, как проповедуют коммунистические философы… наше благополучие… свобода развития…. уйдут навсегда. Мы превратимся в… общество полукровок с единым всемогущим правительством.
Ознакомительная версия.
