Ознакомительная версия.
В 1913 году западные империи властвовали над миром. Одиннадцать метрополий, занимающих 10 % земной суши, распоряжались более чем ее половиной. Около 57 % населения планеты жило в империях, на которые приходилось около % валового мирового продукта. Даже в то время политика этих государств вызывала жестокую критику. Слово “империализм” стало ругательством, популярным и у националистов, и у либералов, и у социалистов. Критиков очень веселили заявления, будто империи экспортируют цивилизацию. Махатма Ганди на вопрос, что он думает о западной цивилизации, остроумно ответил, что это была бы неплохая мысль. В книге “Хинд сварадж, или Индийское самоуправление” (1908) он зашел настолько далеко, что назвал западную цивилизацию “болезнью” и “проклятием”[353]. Марк Твен, главный антиимпериалист Америки, предпочитал инвективам иронию. В 1897 году он писал: “Тех, кто верит, что странный продукт, именуемый французской цивилизацией, может улучшить цивилизацию Новой Гвинеи и т. п., совершенно удовлетворит захват Мадагаскара и привнесение французской цивилизации туда”[354]. Владимир Ленин не без иронии назвал империализм “высшей стадией капитализма”, продуктом монополистических банков, ведущих “борьбу за источники сырья, за вывоз капитала, за ‘сферы влияния’ – то есть сферы выгодных сделок, концессий, монополистических прибылей и пр.”. Он счел империализм “паразитическим”, “загнивающим” и “умирающим капитализмом”[355]. Эти представления эпохи империи многие разделяют и сейчас. Более того, в западных школах и колледжах почти безраздельно господствует мнение, что империализм есть первопричина почти всех проблем, от ближневосточного конфликта до нищеты в Африке южнее Сахары (отличное алиби для алчных диктаторов вроде Роберта Мугабе).
Однако постепенно становится все труднее винить колониализм в нынешнем плачевном положении “нижнего миллиарда” населения планеты[356]. Для экономического развития Африки имелись (и остаются) серьезные экологические и географические препятствия. Независимые правители (за немногими исключениями) ведут себя не лучше колониальных властей (большинство – гораздо хуже). А нынешняя, совершенно отличная от колониальной, “цивилизаторская миссия”, которую несут правительственные и неправительственные гуманитарные организации, приносит явно меньшие плоды, чем планировалось, несмотря на передачу огромных сумм в виде помощи[357]. Несмотря на усилия экономистов из “Лиги плюща” и ирландских рок-звезд, Африка в семье континентов остается Золушкой и пробавляется либо подачками Запада, либо продажей сырья. Заметны, конечно, и слабые признаки перемен к лучшему, например влияние дешевой сотовой связи, которая, кроме прочего, впервые в истории дала африканцам возможность пользоваться эффективными и недорогими банковскими услугами. Также существует реальная возможность сделать чистую воду доступнее[358]. Тем не менее, препятствия для экономического развития по-прежнему огромны – не в последнюю очередь это предельно низкое качество государственного управления во множестве африканских государств. Его символизирует, на мой взгляд, гигантский монумент в Дакаре (этот чудовищный образец соцреализма изображает пару сенегальцев и был создан в КНДР). Приход в Африку Китая как главного инвестора ничуть не помогает решению этой проблемы. Китайцы рады обменять инвестиции в инфраструктуру на доступ к минеральному богатству Африки независимо от того, имеют ли они при этом дело с военными-диктаторами, развращенными клептократами, впавшими в маразм единовластными правителями (или всем этим разом). Когда западные государства и неправительственные организации начинают ставить условием помощи перемены в государственном управлении, им переходит дорогу возрождающаяся Китайская империя.
Африке все это не в новинку: и альтруизм иностранцев, и эксплуатация. В XIX веке европейцы ехали сюда по разным причинам: одни за деньгами, другие за славой. Одни вкладывали в Африку капитал, другие грабили ее. Одни стремились преобразить аборигенов, другие желали сами пустить здесь корни. Почти все пришельцы (и нынешние гуманитарные организации тоже), однако, соглашались в том, что достижения западной цивилизации могут – и должны – пригодиться на “темном континенте”[359]. Прежде чем заклеймить западные империи, следует осознать, что у их притязаний на “цивилизаторскую миссию” были немалые основания.
Возьмем, например, замечательное “приложение-убийцу”, которое удвоило срок человеческой жизни: современную медицину. Праведник и аскет Ганди питал презрение к “армии врачей”. В своем интервью (Лондон, 1931) он назвал “победу над болезнями” одним из чисто “материальных” критериев, по которым западная цивилизация оценивает прогресс[360]. Однако нетрудно предугадать выбор миллионов между духовной чистотой и сохранением жизни. Средняя продолжительность предстоящей жизни около 1800 года составляла всего 28,5 года. В 2001 году она достигла 66,6 года, причем этот рост отмечен не только в метрополиях. Историкам, намеренно смешивающим голод и гражданские войны с геноцидом и гулагами в стремлении приравнять колониальных администраторов к нацистам или сталинистам, стоило бы вспомнить об измеримом влиянии западной медицины на продолжительность жизни в колониальную и постколониальную эпоху.
Можно точно определить время, когда начался устойчивый рост продолжительности жизни. В Западной Европе это произошло в период с 70-х годов xviii века до 90-х годов XIX века (началось с Дании, закончилось Испанией). В Европе в канун Первой мировой войны благодаря здравоохранению и гигиене практически покончили с тифом и холерой, а дифтерию и столбняк обуздали с помощью прививок. Согласно ДАННЫМ о 23 современных азиатских странах, здесь “переход к здоровью” (за единственным исключением) свершился в 90-х годах XIX века – 50-х годах XX века, а в 43 странах Африки (имеются два исключения) – в 20–50-х годах XX века.
Средняя продолжительность предстоящей жизни в Англии, США, Индии и Китае, 1725–1990 гг.
Таким образом, продолжительность жизни населения почти всей Азии и Африки начала расти еще до прекращения европейского колониального владычества. Заметим, что после обретения африканскими странами независимости темп роста продолжительности жизни снизился, особенно из-за эпидемии СПИДа (но не только по этой причине). Заслуживают упоминания и очень скромные успехи латиноамериканских государств, получивших независимость еще в начале XIX века[361]. Поразительно, что продолжительность жизни начала увеличиваться еще до открытия антибиотиков (не в последнюю очередь стрептомицина как лекарства от туберкулеза), инсектицида ДДТ и различных вакцин (кроме полученных в имперскую эпоху простых сывороток против оспы и желтой лихорадки). Факты указывают на устойчивый прогресс: снизилась смертность от “болезней грязных рук”, малярии, даже туберкулеза.
Я говорю об опыте одной английской колонии, Ямайки. То же, вероятно, происходило и в других колониях – на Цейлоне, в Египте, Кении, Родезии, на Тринидаде и в Уганде, где примерно в то же время отмечена сходная тенденция[362]. Далее мы увидим, что это верно и для французских колоний. Западные ученые и администраторы прилагали серьезные усилия для изучения опасных африканских болезней. А вот после развала колониальной системы такие шаги уже не предпринимались. Джордж Бернард Шоу дал прекрасный ответ Ганди:
В прошлом веке цивилизация устранила благотворные условия для бактериальной лихорадки. Сыпной тиф, некогда повсеместно встречавшийся, исчез, а чуму и холеру остановили на наших границах санитарные кордоны… Мы лучше, нежели прежде, понимаем опасность инфекции и знаем способы ее избежать… В наши дни жизнь больных чахоткой очень осложняет то, что мы зачастую относимся к ним как к прокаженным… Но боязнь инфекции (хотя бы и распространяемая теми врачами, которые утверждают, что единственный действительно научный подход к больному лихорадкой заключается в том, чтобы сбросить его в ближайшую канаву и поливать с безопасного расстояния карболкой, пока тот не будет готов к кремации на месте) привела к большей осмотрительности и чистоплотности. Результат – череда побед над болезнями[363].
Плодами этих побед пользовались не только империалисты, но и жители колоний.
Конечно, и у медицины конца XIX – начала XX века была оборотная сторона. Шла не только борьба с болезнетворными микробами, но и псевдонаучная борьба с иллюзорной угрозой расового вырождения. А начавшаяся в 1914 году война западных империй, объявленная “великой войной за цивилизацию”, показала, что самым “темным” континентом была отнюдь не Африка.
Ознакомительная версия.
