Был ли способ выявить связь между физиологическими факторами, такими, как количество гормонов или менопауза – и либидо? Возможно, это было справедливо в отношении эстрогена. В период менопаузы потеря эстрогена у некоторых женщин приводила к сухости влагалища, что могло уменьшать сексуальное желание. Если такие женщины принимали участие в эксперименте с плетизмографом и им показывали порнографический фильм, кровь бурлила у них практически так же, как и у более молодых испытуемых. Просто, когда приливала кровь, ткани были не в состоянии выработать столько же жидкости, как раньше. Иными словами, психологические пути возникновения желания оставались такими же, как и прежде, пострадали лишь химические реакции, ответственные за увлажнение. К тому же сами ткани могли истончиться, а это могло привести к естественным проблемам: если половой акт вызывает дискомфорт, вы, скорее всего, не захотите, чтобы он происходил. Если он окажется болезненным, вы, с большой долей вероятности, будете избегать его. Вы, скорее всего, перестанете даже думать об этом – и желание исчезнет. С другой стороны, существует множество других способов заниматься сексом. Но дефицит все же действует. Ваше сознание не получает сообщений от ваших гениталий так, как это было раньше. И этих скупых посланий оказывается недостаточно, чтобы начать процесс возбуждения. Это показали эксперименты Чиверс: ее испытуемые порой оказывались глухи к тому, что говорили им их гениталии. Лубрикация была частью языка – при ее уменьшении сообщения о возбуждении могли заглушаться, ум оказывался менее склонен к осознанию сексуального желания, и в результате мозг и тело намного труднее включались в замкнутую цепь страсти.
Тем не менее исследование, проведенное в Австралии, утверждало, что с менопаузой могут легко справиться новые отношения. Голдштейн также говорил о том, что сухость и атрофию тканей можно восстановить с помощью небольших и безопасных добавок эстрогена. Лубрикация восстановлена, тканям возвратили здоровье, однако нельзя было говорить о возрождении либидо. Действие гормонов не подчинялось сухой логике. Иногда казалось, что желание прячется от науки.
Голдштейн вернулся к разговору о тестостероне. Он был одним из тысяч докторов, кто прописывал его полулегально, и не смущался говорить об этом открыто, поскольку чувствовал, что должен сделать все возможное для своих пациенток. Женщины приезжали к нему после того, как от них отказывались их семейные врачи и другие гинекологи. «Мне нужно было брать пять центов за каждый случай, когда пациентка говорила мне, что ее доктор советовал ей просто выпить вина». Голдштейн давал гормон женщинам любого возраста, хотя не без разбора: он использовал собственные критерии, собственную интуицию, чтобы попытаться выяснить, кому из них он мог бы принести пользу. Он выделял тех, у кого был низкий уровень тестостерона в крови. Он выслушивал и оценивал рассказы, улавливал исчезновение эротических мечтаний. По его мнению, явным признаком было подсознательное удаление секса из жизни. Голдштейн предположил, что он помог больше чем половине женщин, которым прописал гормон. Но оставалось необъяснимо много пациенток, которым лечение не помогло или которым оно просто не подходило. И это разбило его мечты сделать системой медицину – науку, которая, скорее всего, не поддавалась систематизации.
Эта путаница, эта неопределенность и была причиной того, что тестостерон не получил одобрения агентства Министерства здравоохранения и социальных служб США. Казалось, «Либигель» действительно работал. В среднем он привел к повышению либидо. И все же во время испытаний поддельный гель – плацебо – помогал увеличить сексуальное желание практически так же, как и лекарство. Самоубеждение оказывалось столь же действенным, как и медицинский препарат.
Венди нравилась легкая шутливая болтовня о «Флибансерине», когда они сидели вокруг мангала или пили кофе, проводив детей в школу. Когда же подруги уходили, она чувствовала какое-то бессимптомное недомогание, беспомощность, предчувствие, ощущение, что она не сможет защитить… Защитить что? Не брак, нет. Она твердо верила, что они с мужем останутся вместе. Она бы сказала, что необходимо защитить любовь, а если использовать совсем простые слова – защитить счастье. Она боролась за то, чтобы предотвратить дальнейшую потерю желания.
Венди познакомилась со своим мужем в спортивном баре. К тому времени она уже окончила колледж. Она смеялась вместе с ним за игрой в настольный футбол, смеялась и позже, той ночью, когда он дурачился, придумывая собственные танцы. Это было в Нью-Йорке. Там Венди жила уже несколько лет, планируя возвратиться домой на Средний Запад, устроить свою личную жизнь, выйти замуж. Но с ним она чувствовала себя в безопасности, с ним она могла быть самой собой, и это чувство было для нее совершенно новым. Она восхищалась его умением развеселить и порадовать, не доставлять никому неприятностей. И были моменты слишком несущественные, чтобы их описывать. Однажды вечером они пошли в магазин видеотоваров, постояли в толпе, ожидая, когда служащий разложит очередную партию фильмов. Когда появился фильм, который Венди хотела посмотреть, она уступила его кому-то другому. Он сказал, что ему понравилось то, что она сделала, и несколько лет спустя она все еще помнила его немного застенчивую похвалу. Постепенно он очаровал ее. Когда они встречались с кем-то еще, она думала: «Я просто хочу возвратиться домой вместе с ним, я просто хочу возвратиться домой вместе с ним». А затем они построили свой общий дом – кирпичное здание в колониальном стиле с тремя спальнями. Она никогда не жалела о прожитых годах. Было лишь одно, что ее пугало.
Много лет назад, оказавшись дома, она хватала его за руку и тащила вверх по лестнице. Теперь она ждала его, как жертва – хищника, хотя хищник был нежен, хотя он ласкал ее. «Он придвигался ко мне ближе в постели, обнимал меня или гладил по спине». Один раз в неделю он пытался пробиться через возведенные ею невидимые барьеры, один раз в неделю она пыталась не отказать ему. И как безотказная машина, она, как обычно, когда они занимались любовью, регулярно достигала оргазма. Но следующей ночью она снова становилась женщиной, которая, заслышав его шаги на лестнице, старалась заснуть или сделать вид, что увлечена книгой. Было невозможно понять, насколько все изменилось.
В отличие от «Либигеля», «Флибансерин» воздействовал непосредственно на нейромедиаторы, однако его воздействие было слишком мягким. Во время испытаний он не смог показать достаточно яркие результаты, чтобы получить одобрение агентства Министерства здравоохранения и социальных служб США. С другими препаратами были другие проблемы. Один из них появился за несколько лет до того, как группа Венди согласилась принять участие в исследованиях. К его созданию привела случайность. Команда ученых Аризонского университета исследовала препарат, который должен был стать кремом для загара. Его состав мог бы подпитывать так называемые меланоциты – клетки кожи, отвечающие за пигментацию. Но когда ученые провели тесты с участием небольшого количества мужчин, они услышали неожиданный ответ: почти у всех возникала внезапная и потрясающе устойчивая эрекция. И, в отличие от «Виагры», действие которой основывалось на гидравлике крови, этот крем влиял на сознание, наполняя его сексуальным желанием. «Виагра» даровала твердость тем, кто ощущал возбуждение. Согласно исследованиям, крем для загара давал и то и другое.
Никто не мог точно сказать, что происходило с мозгом в то время, пока кожа приобретала бронзовый оттенок, но с каждой дозой препарата медиальная предзрительная область, часть «эпицентра желания», по мнению Пфауса, посылала дополнительную порцию дофамина, действующую в течение нескольких часов на серое вещество мозга. При этом не только усиливалось сексуальное желание, но и подавлялся аппетит. Это соответствовало известной взаимосвязи разных участков гипоталамуса, отвечающих за основные инстинкты: секс, еду, сон. Если человека переполняет желание, все другие потребности перестают иметь значение.
Если человека переполняет желание, все другие потребности перестают иметь значение.
Компания, которая купила права на препарат, полагала, что получила нечто совершенно замечательное. Она дорабатывала лекарство, отбрасывая те составляющие, которые отвечали за загар, и прежде всего концентрируясь на сексе. Для оценки предварительного прогноза, насколько хорошо будет действовать препарат, получивший название «Бремеланотид», компания отправила одну упаковку Пфаусу, который ввел его через свод черепа своим крысам. У самцов возникла совершенно невероятная эрекция. Это стало хорошей новостью для компании, учитывая тот факт, что «Виагра» и ее химические родственники не помогают даже трети мужчин, страдающих импотенцией. Но особенно порадовала реакция самок. Число прыжков и различных действий, указывающих на сильнейшее возбуждение у самок крыс, их наскоки на самцов и демонстрация горба – аналог человеческого «я тебя хочу!» – возросло просто невероятно.
