Справедливости ради надо заметить, что аргументы в пользу нерегулируемых рынков редко выступают в столь грубой форме. Напротив, исследователи, подобно Милтону Фридману, представили огромный статистический материал, а теоретики рациональных ожиданий прибегали к изощренным математическим выкладкам. Меня уверяли, что некоторые предусмотрели в своих моделях несовершенную и асимметричную информацию, однако конечная цель всех этих ухищрений заключалась, как правило, в том, чтобы определить совершенные условия, а именно условия равновесия. Мне это напоминает богословские дискуссии в Средние века о числе ангелов, которые могут танцевать на булавочной головке.
Рыночный фундаментализм играет решающую роль в мировой капиталистической системе. Он обеспечивает идеологию, которая не только вдохновляет наиболее успешных представителей системы, но и движет политикой. Если бы ее не было, мы не могли бы говорить о капиталистическом строе. Рыночный фундаментализм стал господствующей идеей в экономической политике около 1980 г., когда более или менее одновременно пришли к власти Рональд Рейган и Маргарет Тэтчер. Преобладающая тенденция – международная конкуренция за капитал – была отмечена раньше; она сложилась в результате двух нефтяных кризисов 70-х годов и создания оффшорного рынка евровалют. С тех пор вера и тенденция подкрепляли друг друга. Это многообразный процесс, имеющий различные проявления, которые трудно отделить друг от друга.
Триумф капитализма
Число и размеры открытых акционерных обществ возрастают, а интересы акционеров приобретают все большее значение. Управляющих рынок их акций волнует не меньше, чем рынок их продукции. Если им приходится делать выбор, то сигналам с финансовых рынков отдается предпочтение перед сигналами с продуктовых рынков. Управляющие охотно избавляются от отделений или продают всю компанию, если это увеличивает чистую стоимость акционерного капитала; они больше стремятся максимизировать прибыль, чем долю рынка. Управляющие компаний вынуждены либо скупать, либо быть купленными в условиях растущей интеграции мирового рынка; в любом случае они должны добиваться высокой цены акций. Их личное вознаграждение также все теснее увязывается с акциями. Перемены особенно заметны в банковском секторе, который переживает период быстрой консолидации. Акции банков продаются по ценам, в несколько раз превышающим их балансовую стоимость, но управляющие, памятуя о своих опционах, продолжают их скупать, уменьшая число акций в обращении и повышая их рыночную стоимость.
По мере консолидации отрасли в мировом масштабе, слияния и приобретения достигают беспрецедентных уровней. Все чаще совершаются сделки с участием ряда стран. Введение в Европе единой валюты дало сильнейший толчок консолидации в масштабе континента. Реорганизация компаний происходит интенсивнее, чем можно было представить. Начинают формироваться мировые монополии и олигополии. В мире осталось только четыре крупных аудиторских фирмы; аналогичная, но менее четко выраженная концентрация происходит в других финансовых учреждениях. Microsoft и Intel готовы превратиться в мировые монополии.
Одновременно возрастает число акционеров, а сравнительное значение владения акциями в семейном богатстве растет ускоряющимся темпом. Это происходит на фоне устойчивого и быстрого роста цен акций. До августа 1998 г. последний крупный сбой на рынке «быков», который сформировался в начале 80-х годов, произошел в 1987 г., а индекс компании StandardandPoor(S&P) с тех пор увеличился более чем на 350%. В Германии с сентября 1992 г. цены акций возросли на 297%. Рост экономической активности был более скромным, но устойчивым. Упор на прибыльность привел к сокращению числа работников и увеличению выпуска продукции в расчете на одного работника, а быстрые успехи технологии способствовали повышению производительности. Глобализация производства и эксплуатация дешевой рабочей силы способствовали снижению издержек; одновременно с начала 80-х годов снижались процентные ставки, что благоприятствовало росту цен акций.
Распространение практики владения акциями через взаимные (паевые) фонды привнесло два потенциальных источника нестабильности, особенно в США. Один из них – это так называемый эффект богатства: 38% богатства семей и 56% средств пенсионных фондов вложены в акции. Владельцы акций получают большие доходы от ценных бумаг, они чувствуют себя богатыми, а их склонность к сбережению снизилась почти до нуля, в чем можно убедиться из рис. 6.1. Он показывает, что доля личных сбережений в располагаемом доходе домашних хозяйств теперь упала до 0,1% по сравнению с максимальным показателем в 13% в 1975 г. В случае устойчивого ухудшения ситуации на фондовом рынке настроения акционеров круто меняются, что будет способствовать спаду и дальнейшему ухудшению положения на рынке акций.
Рис. 6.1. Сравнение темпа роста личных сбережений с динамикой располагаемого дохода в США
Другим потенциальным источником нестабильности являются взаимные (паевые) фонды. Об успехе управляющих фондами судят на основе результативности их деятельности по сравнению с другим фондами, а не на основе каких-либо абсолютных показателей. Это утверждение может звучать не вполне понятно, но на деле оно имеет далеко идущие последствия, ибо заставляет управляющих фондами следовать сложившейся тенденции. До тех пор пока они идут со всеми вместе, им ничто не угрожает, даже если инвесторы теряют деньги, но стоит им попытаться отклониться от тенденции, и если положение фонда ухудшится хотя бы временно, они могут лишиться работы. (Именно это произошло с Джеффом Вини-ком, управляющим крупнейшим фондом Fidelity. С тех пор он добился значительных успехов, работая самостоятельно и получая вознаграждение на основе абсолютных показателей деятельности.) К осени 1998 г. паевые фонды, привыкшие к постоянному притоку денежных средств, имели самые низкие резервы за всю свою историю. Стоит ситуации измениться, и они вынуждены будут изыскивать эти денежные средства, углубляя понижательную тенденцию.
Но как бы тревожно это ни звучало, главный источник нестабильности все же кроется в международной системе. Мировая капиталистическая система переживает теперь самое суровое испытание за время своего существования: Азиатский кризис и его последствия. Испытание – это третья фаза цикла подъем – спад. Как и в любом цикле подобного рода, трудно с достаточной степенью определенности предсказать, выдержит ли тенденция испытание или же она резко повернет вспять. В такой ситуации разумно предложить возможные сценарии как успешного, так и неудачного испытания.
Если мировая капиталистическая система переживет нынешний период испытаний, то за ним последует период дальнейшего ускорения, которое приведет систему в состояние, далекое от равновесного, если оно уже не наступило. Одной из особенностей этого нового, ближе к финальному этапа мирового капитализма станет отказ от одной, представляющейся разумной альтернативы идеологии свободного рынка, которая возникла относительно недавно, – так называемой «азиатской», или конфуцианской, модели. В результате нынешнего кризиса заморские китайские и корейские капиталисты, чьи богатства серьезно пострадали, вынуждены будут отказаться от системы семейного контроля. Те, кто будет готов пойти на это, выживут, другие – просто исчезнут. Кризис также осложнил положение компаний, имевших большую задолженность во всех азиатских странах. У компаний с иностранной задолженностью соотношение задолженности к собственному капиталу стало еще хуже; при наличии долгов внутри стран компании пострадали в результате одновременного роста процентных ставок и снижения доходности. Единственный выход заключается в превращении долга в капитал (изменении формы собственности) или в получении дополнительного капитала. В рамках семейной фирмы это было невозможно; обычно это невозможно сделать даже в локальном масштабе – масштабе страны. Так что единственная альтернатива – продать компанию иностранцам. В итоге это будет означать конец «азиатской модели» и начало новой эры, когда соответствующие страны окажутся еще более интегрированными в мировую капиталистическую систему. Международные банки и многонациональные компании упрочат свои позиции. В местных компаниях на передний план выступит новое поколение членов семьи или профессиональных менеджеров, получивших образование за рубежом. Будет отдано предпочтение прибыли перед конфуцианской этикой, а националистическая гордыня и рыночный фундаментализм еще больше усилятся. Некоторые страны, подобно Малайзии, могут оказаться на обочине, если они будут упорствовать в ксенофобии и проводить антирыночную политику, но другие – сумеют преодолеть трудности и добьются успеха.
