Зохра работала над тем, чтобы различать разные фонемы, мельчайшие единицы речи: иногда слова отличаются всего лишь на одну фонему, как слова cap («колпак») и cup («чашка»), и из-за этого Зохре бывает трудно понять, какое именно слово она слышит. Из-за глухоты она упустила тот момент, когда слышащие дети обычно развивают чувствительность к фонемам. Каждый язык из всех возможных фонем использует только некоторые: возможно, новорожденные слышат все звуки одинаково хорошо, но в течение года они становятся чувствительнее именно к фонемам родного языка, которые они слышат постоянно. Так, большинство носителей английского языка без труда различают звуки «р» и «л», однако носителям японского языка они даются трудно. С другой стороны, носителям английского сложно различать обычное «у» и умлаутированное «у» в немецком языке[197].
Поначалу Зохра училась на «закрытом наборе» односложных слов. Нажма или терапевт, прикрыв рот, произносили слово, и Зохра должна была выбрать его из списка, в котором было сначала два слова, потом три, потом еще больше, и в конце концов она доходила до списка из пятнадцати слов. Когда она отработала этот навык, она перешла к «открытым» заданиям, где у нее уже не было опоры в виде списка слов, из которых она могла выбрать ответ, и ей могли назвать абсолютно любое слово. Зохра училась узнавать часто встречающиеся фразы вроде «Как тебя зовут?» или «Какая сегодня погода?». Под конец ей зачитывали отрывки из книг и затем проверяли, как она поняла их содержание. Она слушала слова, которые произносились все тише и тише или со все более и более дальнего расстояния. Она даже научилась понимать шепот и говорить шепотом, чего она никак не могла бы сделать без кохлеарного имплантата.
Через десять с лишним лет, когда Зохра училась в медицинском институте, ее семья завела красивейшего серого попугая. Теперь Зохра могла наблюдать за тем, как другое живое существо учится говорить и как члены ее семьи говорили с ним на «материнском языке», зачастую повторяя одни и те же фразы снова и снова. Зохра никогда не уставала слушать своего попугая (хотя обычно он говорил с утра до вечера без остановки), особенно когда он называл ее имя: «Зохра-а-а-а-а-а!»
Для понимания речи невероятно важен контекст. Когда мы слышим начало той или иной фразы, мы часто можем предсказать, как она закончится, и мы знаем, какие слова нам встретятся, если говорим на какую-то конкретную тему. Скорее всего, нисходящие потоки информации облегчают наше понимание речи точно так же, как и обработку зрительной информации. Через много лет после получения имплантата Зохра, вчерашняя выпускница медицинского института, однажды слушала радио, и ей показалось, что ведущий произнес аббревиатуру DVT – медицинский термин, означающий «тромбоз глубоких вен». Но когда она услышала продолжение фразы – «…и Хайвей 401», она поняла, что на самом деле аббревиатура была DVP (Don Valley Parkway), то есть название автомагистрали, пролегающей недалеко от ее дома в Торонто. Ей по-прежнему было трудно различать звуки «т» и «п», но в данном случае ей помог контекст. Зохра всегда читала запоем, и благодаря этому она отлично владеет английским языком, что помогает ей предсказывать и интерпретировать последовательности слов. Однако при чтении и письме слова разделяются пробелами; в речи же не вполне очевидно, где заканчивается одно слово и начинается следующее. Я столкнулась с этим, когда учила в школе французский: мне казалось, что носители языка говорят слишком быстро.
В своих воспоминаниях «Вновь начать слышать» Арлин Ромофф прекрасно описала разные стадии понимания речи, которые она классифицировали как олимпийские медали – бронзовая, серебряная и золотая[198]. «Бронзовый» слух позволяет вам понимать, что слова – это слова, но при этом вы еще не понимаете их смысла. Слова звучат по-английски, но редко когда означают что-то внятное, и чтобы следить за речью, вам приходится полагаться на зрение – например, читать по губам. С «серебряным» слухом вы слышите слова и понимаете их значение без опоры на зрение, но вам нужно сначала услышать слова, а затем попытаться их понять, так что ваше распознавание речи замедлено. На «золотом» уровне вы слышите и понимаете слова мгновенно, без дополнительных усилий. Для человека, пользующегося кохлеарным имплантатом, уровень слуха очень сильно зависит от качества акустики. Думаю, в школе со своим французским я достигла серебряного уровня, а Зохра в понимании речи находилась где-то посередине между серебряным и золотым уровнем.
Для понимания языка, как и для распознавания объектов, недостаточно просто принять сырой сигнал от сенсорных систем: для этого нужна более глубокая обработка информации. В процессы понимания и обработки речи вовлечены многие зоны мозга, и помимо слуховой коры в их число входят лобная и теменная кора. Люди со здоровой слуховой корой, потерявшие речевые зоны более высокого уровня, по-прежнему будут слышать звуки, но для них будет характерна та или иная форма афазии – невозможности понимать язык или говорить. Кохлеарный имплантат Зохры позволял ей слышать множество звуков, но, как и Лиам при распознавании зрительных объектов, она должна была наработать сенсорные пути более высокого уровня, чтобы начать понимать речь.
Кохлеарный имплантат не так чувствителен к высоте звука, как здоровые слуховые органы человека. К счастью для Зохры, высота звука не очень сильно влияет на наше восприятие речи, по крайней мере в случае с английским и другими индоевропейскими языками: мы легко понимаем одну и ту же фразу, произнесенную детским высоким голосом и низким голосом взрослого мужчины. Зохре было бы намного сложнее учить китайский или любой другой тоновый язык, где высота тона играет важную роль при определении значений слов.
Зохра сама придумала для себя некоторые стратегии обучения: например, она очень часто обращалась к субтитрам телепередач и других видео. Она писала:
Всю свою жизнь до получения имплантата я читала. Я была в таком восторге, когда узнала, как звучат эти слова и смогла воспринимать их не только при чтении (или чтении по губам)! Я смотрела по телевизору почти все подряд, даже самые скучные документалки, просто чтобы читать и слушать слова одновременно. Мне это так нравилось! Иногда субтитры немного отставали, и тогда я могла проверять себя: я слушала фразу или ее часть, а потом ждала субтитров, чтобы проверить, правильно ли я все услышала. И я так радовалась, когда все верно понимала! Я до сих пор продолжаю так делать.
Я и сегодня обожаю читать. Мне нравится запах книг. Я любила библиотеки и всегда брала в них массу книг. Недавно около моего дома открылся книжный магазин «Индиго» (похожий на «Чаптерс»). Я вошла внутрь и поняла: я в раю.
Зохра любит читать не только по-английски, но и по-французски. Еще в Танзании через год после получения имплантата она учила французский: она ненавидела говорить на уроках, но ей очень нравилось читать и писать. Французский был в числе тех дисциплин, за которые она в школе получала лучшие отметки.
Для Зохры было трудно узнавать голоса конкретных людей, но она все же научилась узнавать голос Нажмы, – самого близкого для нее человека – благодаря чему порой совершала удивительные открытия. Так, когда Нажма просыпалась, ее голос звучал более хрипло, чем в остальное время дня. Однажды Зохра удивилась, что голос Нажмы по телефону звучит как-то странно, но потом она поняла, что у Нажмы простуда. В ванной или любой другой комнате, где хорошо отражаются звуки, голоса звучат совсем не так, как обычно: Зохра иногда громко говорила с собой в ванной, чтобы потренироваться слушать голос и эхо одновременно.
Зохра сказала мне о слухе: «Нужно быть готовым к тому, что все будет в определенной степени нестабильно». Когда я попросила ее объяснить, что она имеет в виду, она провела аналогию со зрением, которая очень точно описывает проблему, с которой постоянно сталкивается Лиам:
Мы каждый день видим небо, но это не то же самое небо, которое мы видели вчера и которое увидим завтра. Цвета, облака, свет – все другое. Но все же мы понимаем, что это небо, а не какой-то другой объект. Когда я вижу предмет под другим углом или освещением, тени не мешают мне понять, что я вижу перед собой.
